Футуриф. Токсичная честность

— Странно все это… — Елена покачала в руке стакан с коктейлем, — …С твоих слов может показаться, будто кто-то продолжает управлять этим остатком «Либертатора».

— Наверняка так и есть! — ответил Велсайд, — И рабочие комплекса «Футуриф» никуда не исчезли. Они здесь, только не показываются. А обыскивать Футуриф — на фиг надо! Там подводные города-призраки, в которые если влезешь, то потом вряд ли вылезешь…

— Города-призраки? — удивленно переспросил Сван Хирд.

— Да. Они даже на спутниковых фото видны. Долбанные миллиардеры с гипер-лайнера заказали эту стройку, вроде, на случай апокалипсиса. Но теперь уже не поймешь, ведь проекты и планы где-то в сейфе, а сейф утонул вместе с пассажирами.

— Так, дай сообразить… — гало-рок музыкант потер голову над ушами, — …Значит, есть подводные города-призраки, и там остаются рабочие, только не показывается, так?

— Да. Выходит, так.

— Что-то я не догоняю, Джон. Не хочешь ли ты сказать, что рабочие там — акваноиды?

— Не хочу, — буркнул капитан-лейтенант, — у меня приказ о секретности, так что извини.

— Понятно, — протянул Сван Хирд.

— Тебе понятно, а мне нет, — грустно сказал американец, — начальство темнит, и мне так кажется, что оно само не понимает, какая фигня тут творится. Ладно, давайте, я не буду загружать вас своими проблемами. Лучше расскажите, что у вас дальше в программе.

— У нас, — ответил капитан Камбрини, — сегодня вечером встреча с экологами-греками на гидрографическом судне «Тетис». Оно сейчас в полста милях к норд-ост отсюда.

— Полста к норд-ост? — переспросил Джон Велсайд, — Это около банки Голиаф, что ли?

— Да. В проливе между плато и этой банкой, точнее гайотом.

— А-а, греков тоже потянуло на поиски алмазов. Чувствую: будет еще заваруха. Мой вам совет: держите ушки на макушке. Если заподозрите неладное — сразу смывайтесь. И не слишком заигрывайте с акваноидами. Никто не знает, что у них на уме.

— Джон, так ты веришь в акваноидов? — поинтересовался гало-рок музыкант.

— Сван, какая разница, во что я верю? Просто, я даю дружеский совет.

«Финикия» двинулась на норд-ост сразу после восьмых склянок, чтобы успеть пройти мелководный отрезок маршрута до захода солнца. Самбука легко скользила на восток, оставляя под килем коралловые поля — загадочный подводный ландшафт плато. Елена Оффенбах так увлеклась, глядя с борта, что Свану пришлось похлопать ее по спине для привлечения внимания.

— Ты о чем-то таком задумалась! — уверенно объявил он.

— О чем-то таком, — подтвердила она.

— Пинта рома против горелой спички, — продолжил он, — ты задумалась об акваноидах.

— Да, Сван. Я задумалась об акваноидах.

— А почему вообще они тебя так интересуют? Ты знаешь что-то, о чем не говоришь?

Елена чуть заметно кивнула, и продолжала смотреть вниз сквозь воду на коралловый ландшафт. Гало-рок музыкант подождал немного (не скажет ли она что-нибудь) и, не дождавшись, спросил:

— Ты не хочешь мне доверять?

— Я тебе доверяю, — возразила она, — просто, адвокатская этика. Я не могу сообщать ту информацию, которая стала известна мне в связи с делами клиента.

— Мне грустно, — констатировал Сван, — любимая женщина мне не доверяет. Любимая женщина ищет отговорки, чтобы не говорить мне о том, что ее беспокоит. Любимая женщина строго смотрит на меня, чтобы я не касался этой темы. Ладно. Если моей любимой женщине это неприятно, то я не буду об этом говорить. Пусть мне больно и грустно, но я буду молчать. Может, моя любимая женщина хотя бы улыбнется мне?

— Если любимая женщина — это я, то она улыбнется через пять секунд, — сказала Елена, мысленно сосчитала до пяти и действительно улыбнулась.

— Ты все шутишь, — он вздохнул, — а я серьезно, вообще. Правда, я серьезно.

— У тебя вечером концерт, — напомнила она, — как насчет того, чтобы настроиться?

— Настроиться на что, Елена?

— На драйв, конечно! Ты ведь создаешь гало-рок, а это ух!!!

Елена Оффенбах выразительно оскалилась и сжала кулаки. Сван вдруг внимательно посмотрел на нее, будто изучая каждую черточку лица, каждый изгиб тела, и каждый солнечный блик на коже.

— Что случилось? — удивленно спросила она, опустив руки.

— Нет-нет! — воскликнул он, — Сделай так снова!

— Ух!!! — рыкнула Елена и опять сжала кулаки.

— Да! — обрадовался Сван, схватил ее в объятия, и укусил за ухо. Не то, чтобы больно, а просто несколько неожиданно.

— Эй, аккуратнее! Я тебе не сэндвич!

— Извини! Просто это то, что надо! Вообще, то что надо! Ты не врубаешься, что ли?

— Пока нет, — ответила она.

— Блин! Вообще! Это же настроение! Модальность! Ну, идем, поможешь мне!

— Черт побери, Сван, если бы я понимала, о чем ты…

— …Любовь ледяного дракона! — перебил он, — Самая четкая драконья баллада! Я тебе говорил: последнее великое сочинение Элизабет Мак-Дейл! Ей было уже 80 лет, такая бойкая старушка! Ее выпустили из тюрьмы в Шотландии, и она сразу эмигрировала в Нидерланды. Она вообще целыми днями торчала в кофе-шопах, жевала грибы реально горстями, и сочиняла поэмы на своем старом лаптопе! В основном они были на языке марбендиллов, но некоторые — на английском! «Любовь последнего ледяного дракона» вообще самое крутое, что бывает! Я даже подобрал фоновый трек, но стиля не было! А теперь есть! Давай, идем быстро, и сделаем это! Ты мне поможешь, я тебе скажу какие клавиши нажимать на синтезаторе, а то у меня рук не хватит.

— Ладно, — согласилась она, — только скажи, кто такие марбендиллы?

— Блин! Ну, это из скандинавского фольклора. Вроде Шрека из мультика, но всерьез!

— Так. Это понятно. А откуда Элизабет Мак-Дейл знала язык марбендиллов?

— Блин: я же тебе объяснил: она жевала грибы реально горстями! Ну, идем, давай!

— Идем, — согласилась Елена, высоко оценив объяснение о языке марбендиллов.

Трехчасовой концерт — это непростая работа для артистов. Тем более, если в качестве эстрады — 9-метровая площадка для мини-геликоптера на корме небольшого корабля, находящегося в открытом море. Но, можно посмотреть с другой стороны: если у всех участников возникает этакая эмоциональная синхронизация, то работа превращается в бесшабашную вечеринку. Пропадает четкая граница между эстрадой и залом, между артистами и зрителями, даже между реальным и виртуальным присутствием. Капитан Никодим Кириакиди (попросту Ник) с согласия и при участии научного руководителя экспедиции Алексиса Сатироса (попросту Алекс) организовал необычное применение широкоформатных мониторов и высокоскоростного спутникового канала. Вот так был построен Интернет-мост, соединивший «Тетис» с Фессалониками и Неаполем.

Для Елены Оффенбах (впервые оказавшейся в роли концертного ассистента) три часа пролетели стремительно и азартно, как велокросс по пересеченной местности. Песня «Любовь последнего ледяного дракона» вызвала шквал эмоций, и в конце концерта, по просьбе публики, Сван Хирд исполнил эту песню на бис. На этом все. Финиш. Артист и ассистент могли теперь покинуть световой круг, и устроиться в носовой части открытой палубы, где было тихо, по-своему уютно, и где собралась приятная компания, с целью поболтать на свободные темы — пятеро персон (не считая Елены и Свана).

Там были уже упомянутые капитан Ник Кириакиди и шеф по науке Алекс Сатирос. Еще раньше Елена отметила, что эти двое напоминают ей журналиста Мэлоуна и профессора Челленджера из «Затерянного мира». Первый: высокий, с телосложением, близким к атлетическому. Второй: среднего роста, широкий кряжистый, с крупными чертами лица, высоким лбом, и с черной бородой фасона «лопата».

Кроме того, присутствовали еще три выразительных персонажа: мужчина — европеоид, вероятно лет 35–40, и две молодые девушки, кажется, африканки — банту. Рассмотреть новых знакомых более детально не получалось — здесь было маловато освещения.