Страница 150 из 197
Убедившись, что процесс проверки начат, Бен-Бен подошел к аквариуму, постучал по прозрачной стенке, и объявил:
— Мы пока не гонимся за научной новизной, а оптимизируем технологии 1990-х годов, выбирая простые и надежные, например — «Бутылку Батищева». История этой машины такова. Доктор Батищев, родом из СССР, работал в США, в Массачусетском институте технологий, по теме плазменных двигателей. Однажды, по глупой случайности, стенд разрушился, ждать замены было скучно, и Батищев со своими студентами, смастерил временный мини-стенд из обычной бутылки и жестяной ленты. Бутылку подключили к источнику электричества, поставили в вакуум-камеру, и получили истечение плазмы со скоростью 40 километров в секунду! В 10 раз выше скорости газа из химически ракет. Почувствуйте разницу. Разумеется, тут есть ограничения. Работа только в вакууме, и сравнительно небольшая относительная тяга для автономного модуля, состоящего из мотора, солнечной батареи, и запаса рабочего тела. Модуль необходимо забросить в космос на суборбитальной скорости, и тогда проявятся его преимущества: простота, надежность, и крайне экономичный расход рабочего тела. Но, инвесторы не захотели связываться с Бутылкой Батищева. Слишком дешево, не на чем пилить бюджет. Ведь инвесторы, это, в основном, паразитическая биомасса, прорастающая на бюджете…
— Дядя Бен! — встряла Стелс, — Тогда почему ты учишь, что инвесторов нельзя кушать?
— Детка, у нас сегодня семинар не по этике, а по физике, — мягко напомнил Бен-Бен и, вероятно, чтобы добавить нотку строгости, постучал по столу тяжелой авторучкой.
Наблюдательность Олафа Тюрборга не прошла мимо этого аксессуара. Он заметил, что авторучка старомодная, перьевая и корпус у нее золотой. Не позолоченный, а реально золотой, и с гравировкой: «герру Петеру Раттенкопфу от благодарных цюрихцев». Эта авторучка явно принадлежала названному потомственному швейцарскому магнату. По поводу его гибели вместе с семьей на гипер-лайнере «Либертатор» 17 апреля, кажется, объявляли даже траур в Цюрихе. Любопытно, где Бен-Бен взял эту авторучку? Снял со свежего трупа? А теперь учит юниорку, что нельзя кушать людей… Тут мысли Олафа перепрыгнули на саму юниорку Стелс. Как она попала в эту компанию, в общем, было понятно. В Африке вербовщики матросов легко приписывают подросткам 2–3 года, и оформляют их, как совершеннолетних. Так юниорка оказалась на «Либертаторе». А на следующем витке попала в ближний круг вождя Бен-Бена. Он ей годится в отцы, она называет его «дядя Бен», и считает величайшим этическим авторитетом. Да уж, такой наставник обучит ее цивилизованному стилю поведения. А эти двое ассистентов еще добавят порцию конкретики. Инвесторы — это не только садовые вредители, но и, при правильном надавливании, источники ценных ресурсов. Наверное, поэтому их нельзя кушать. Какая глубина мысли! Куда там Канту с его категорическим императивом!..
…Тут Олаф подумал, что рискует пропустить мимо ушей что-то важное, и включился обратно в поток лекции Бен-Бена, примерно с середины очередной фразы.
— …Таким образом, горизонтальный динамометр показывает текущую тягу двигателя, вертикальный динамометр показывает изменение веса из-за расхода рабочего тела. На ваттметре мы видим потребляемую мощность батарей, а группа термопар отслеживает температуру рабочей зоны. Эта гиря в метре за соплом, служит для иллюстрации тепловых параметров потока плазмы…
— …Чтоб было веселее смотреть, — прокомментировала юниорка Стелс роль гири.
— Точнее, — сказала Мэгги, — чтоб поток плазмы не расплавил стенку аквариума.
— Можно сказать и так, — согласился Бен-Бен, — кстати, у вас все готово? Ну, поехали!
…Яркость веретенообразного факела, вырвавшегося из раструба «фонарика-чайника», превосходила все мыслимое (кроме, разве что, ядерного взрыва). Олаф и Ларри сразу инстинктивно отшатнулись от аквариума. Юниорка Стелс жизнерадостно хихикнула, и протянула им две пары солнцезащитных очков.
— Весьма разумная мера, — прокомментировал Бен-Бен, который уже надел такие очки.
— Док, — спросил Ларри, — а при какой температуре плавится железо?
— Чуть выше полутора тысяч градусов Цельсия. А кипит при трех тысячах градусов.
— Э-э… Ты хочешь сказать, док, что эта гиря закипит?
— Нет, вся она не закипит, а вот капли расплавленного железа начнут вскипать…
…Через полчаса гиря раскалилась докрасна, а капли, стекавшие по ее боку со стороны плазменного факела, пузырились, как масло на сковородке, и разлетались как искры от бенгальского огня. Тогда доктор Бен-Бен дал знак выключать установку. Факел погас. Минут пять команда эмоционально обсуждала первичные результаты, затем Бен-Бен объявил упорядочивающие директивы. Лабораторная тройка оставалась, чтобы извлечь машинку из аквариума, и проверить, в норме ли ее потроха после работы. Сам Бен-Бен взялся устроить гостям вечернюю экскурсию по (вроде бы) священной пальмовой роще акваноидов — нйодзу. Природная обстановка была удачная: лунный серп светил ярко, и (кстати) в лаборатории нашлась канистра легкого домашнего бананового вина…
…Так что следующим пунктом программы стало распитие этого полезного напитка под пальмами у края естественного пляжа, под шелест листьев и шуршание морских волн.
— Лунная ночь, — произнес Бен-Бен, разливая вино в бумажные стаканчики, — прекрасная компания. То, что надо после напряженного рабочего дня.
— Ага, — согласился Ларри, и поинтересовался, — а роща, правда, священная?
— Конечно! — Бен-Бен уверенно кивнул, — Эта роща внесена в файл ЮНЕСКО в качестве культового объекта народа нйодзу, следовательно, она священная по определению.
— Хотите честно? — спросил Олаф.
— Ну? — с любопытством отозвался акваноид-физик..
— Так вот… — начал датчанин, — …Мне кажется, что никто из ваших ребят не принимает всерьез эту тему о религии Водоворота Жизни, и соответствующих культовых местах.
— Хм! Забавно! Олаф, а что значит принимать религию всерьез?
— Э-э… Странный вопрос, Бен-Бен. Я думаю, это значит… Э-э… Не считать это игрой, имитацией, политическим театром.
— Странный ответ, Олаф, если помнить, что последнюю тысячу лет религия в условно цивилизованном мире является именно игрой, имитацией, и политическим театром.
— Почему ты говоришь «в условно цивилизованном мире»? — спросил Ларри.
— Потому, что нет единого представления о том, что такое «цивилизованность».
Тут неаполитанец удивленно взмахнул руками.
— Как — нет? Ясно же: цивилизованность — это когда люди договариваются без грубых разборок. Когда вопросы решают спокойно: это — сюда, то — туда. Ну, вы поняли.
— Поняли-поняли, — Бен-Бен отсалютовал стаканчиком, — выпьем же за простые и ясные мафиозные понятия, в которых, по крайней мере, присутствует бытовой рационализм.
— Блин, опять на меня наезд, — проворчал Ларри, но все-таки, выпил под этот тост.
— Я не понял, что сказал Бен-Бен про религию, — признался Олаф, тоже глотнув вина.
— А я объясню, — откликнулся физик, — дело в том, что в условно цивилизованном мире религия давно утратила роль моста между бытовым и магическим пространствами, и превратилась в бизнес, спекулирующий на стремлении широких электоральных масс к блаженной олигофрении — индивидуальной, семейной, социальной и политической.
— Вот это ты задвинул, док… — уважительным тоном прокомментировал Ларри.
— Я просто обобщил мой опыт коммуникации с четырьмя ветвями современного евро-американского христианства. Мне, как локальному вождю племени нйодзу, последние полгода приходится участвовать в этой оргии миссионерства, так что опыта немало.
— А зачем участвовать? — спросил неаполитанец.
— Мы, — сказал физик, — пасемся на плодородном поле миссионерского бизнеса. Четыре богатейшие религиозные лавочки проповедуют среди нас, расходуют тут на агитацию впечатляющие суммы денег, и в результате у нас превосходный госпиталь, и кампус с лабораториями, и симпатичный детский садик, готовый для киндеров, которые скоро родятся, и коммуникация с фирмами — производителями товаров, важных для нашего хозяйства. У нас есть и свои деньги, и контакты, но почему бы не взять на халяву?