Я люблю Будду

КЦ: честно сказать, я не знаю, но все же склоняюсь к тому, чтобы поверить, у нее были явные суицидальные наклонности, это проявлялось буквально во всем.

Р: а есть какой-то специальный термин для описания ее психического отклонения?

КЦ: параноидальный психоз? нарциссистский психоз? я… я социолог, я не знаю, как это называется в психиатрии, знаете, я, пожалуй, пойду, если у вас есть еще вопросы, перешлите их по электронной почте, только на личный ящик, рабочий ящик, который в университете — его закрыли.

Р: чем вы займетесь теперь, доктор цинциннати?

КЦ: господи, называйте меня просто клайв. я любил ее. вы не знали? я любил ее. знал ли я сам?

Р: клайв, вам не нужно… лучше не надо…

КЦ: чем я займусь теперь? хороший вопрос, для начала, они аннулировали мою визу, это не депортация — никакого штампика там не будет — но до конца этой недели мне надо выехать из страны университет оплатил перевозку моих вещей, ха! [он смеялся пронзительно, горько и как-то уж слишком долго.] ха! они даже не понимают, что меня уже не волнуют какие-то вещи, мне уже ничего не нужно. ХИЁКО меня научила, что вещи — ничто, они оплатили целый контейнер, но он поедет пустым, я заберу только свой мотоцикл, это единственное, что мне еще нужно — скорость, я все оставляю, всю свою респектабельную одежду, в самолет сяду в кожанке.

Р: знаете, теперь в самолетах можно заказывать азиатский вегетарианский обед?

КЦ: пожалуй, я теперь буду питаться одними фруктами.

Р: почему?

КЦ: хватит уже убивать. Р: понимаю, а что вы будете делать в штатах? КЦ: после стольких лет отсутствия? да хрен его знает… Р: я ищу научного консультанта, для моей диссертации, но пока не нашла…

КЦ: нет уж. ищите где-нибудь в другом месте.

Глава 85

манекенщица выходит на небольшой подиум, японка, конечно же. это специально приглашенная профессиональная манекенщица, потому что судебный процесс, начатый девушкой-полицейским (которой пришлось выполнять эту работу в прошлый раз) против начальства, получил широкую огласку, лицо манекенщицы выражает прохладную отчужденность — но от чего? безусловно, от этой убогой, при полном отсутствии гламура, демонстрации полицейских доказательств — каких-то дурацких футболок — в унылом подвале без окон, где нет ни единого человека из мира моды, она давно собиралась сменить агентство, но все не решалась, но теперь уже точно решится, расследование массового убийства… да неужели? ее лицо выражает холодную отчужденность, и особенно — сжатые, надутые губки, она очень серьезно подходит к своей работе, и умеет держать себя в руках, другая на ее месте уже давно бы билась в истерике при виде рисунка на этой футболке, которая сейчас на ней.

футболки были универсальные: и для мужчин, и для женщин, у меня тоже есть одна такая, на самом деле я сейчас в ней и сижу, хотя мой бухгалтер советует не трепать ее понапрасну, а аккуратно сложить в пакет и убрать в прохладное, сухое место, чтобы потом ее было не стыдно выставить на аукцион, но, наверное, я — человек сентиментальный, они все были одного размера, рассчитанного на стройную фигуру, из тонкой растягивающейся ткани, как я уже говорила, они подходили и для мужчин, и для женщин, все — одного цвета, цвета кожи белого человека, с черным рисунком, похожим на татуировку, все — в одном стиле, а именно в стиле сюнга, древних эротических гравюр.

скажем, на этой футболке, растянутой на почти отсутствующей груди манекенщицы, представлена точная репродукция одной из самых любимых гравюр ХИЁКО: мужчина с членом, похожим на дайкон, заправляет красавице с глазами-щелочками, на спине по-английски написано: НЕОГЕЙША СПАСАЕТ МИР, с субтитрами на катакане. зрители — полицейские следователи, ребята из отдела по связям с общественностью (штат которого после известных трагических событий вырос в два, если, вообще, не в три раза), журналисты и представители правительственного аппарата — ерзают на своих стульях, припоминая, что они видели что-то похожее на соблазнительных девочках из гайдзинов, на улицах токио, и тогда им показалось, что это очень сексуально, но это — тогда, теперь же они вспоминают об этом не без раздражения, но мы опять отвлеклись, этот рисунок был наиболее популярным, та футболка, которая сейчас на мне, тоже пользовалась большим спросом, спереди, на груди, написано по-английски: Я ЛЮБЛЮ БУДДУ — без повторения на японском, но характерным шрифтом, который используется на вывесках китайских ресторанов и секций кун-фу. на спине нарисован классический японский дракон, разумеется, когда я собиралась сюда, я надела поверх нее свитер, не хочу провоцировать добропорядочных граждан, у меня есть дела поважнее, чем объясняться с рыдающими старушками, раздраженными полицейскими и красными от возмущения домохозяйками, но у ХИЁКО, да покоится она с миром, или нет, я хотела сказать, терпит все муки ада, или изнывает от скуки в чистилище, в общем, как вам самим больше нравится… но у ХИЁКО был потрясающий дизайнерский талант, казалось бы: обыкновенные футболки! но в них нашла выражение вся идеология неогейш, от Ики до Предела и до того, что значит быть Сексуальной, в алфавитном порядке, от Кармического греха до Анти-потребления, в обратном алфавитном порядке, от Экзотики до Философии и до Божественного просветления, в порядке нарастающей важности, в общем, вы поняли, что я имею в виду, всего в разработке было 10–12 разных рисунков, но в производство пошли только пять или шесть, помимо названных выше, хочу отметить еще две репродукции наиболее удачных картинок из манга. и очень крутую футболку, изображающую ХИЁКО в виде пост-апокалипсического анимешного киборга, в зеркальных темных очках, в которых отражаются ветки цветущей вишни, замечательная картинка, мне очень нравится.

манекенщица переоделась, теперь она вышла в футболке с изображением гейши, восстающей из цветка лотоса, девочка явно не привыкла ходить в традиционных японских гэта, и деревянная сандалия слетает с одной ноги, она решает не подбирать сандалию, все равно этот импровизированный подиум очень маленький, можно доковылять и так. она идет, неловко припадая на одну ногу, от былой сексапильной подиумной походочки не осталось и следа, у нее вид шикарной девицы, которая попала под ядерный взрыв, но с испугу пока еще не поняла, что спешить к парикмахеру больше не нужно, она останавливается, принимает картинную позу, замирает на миг, разворачивается и ковыляет обратно, все, демонстрация закончена, теперь присутствующим раздают пухлые папки с досье, краем глаза я замечаю, как манекенщица выходит через боковую дверь и прикуривает на ходу, не успев выйти на улицу (с такого расстояния мне кажется, что ее зажигалка обтянута зеленой кожей ската-хвостокола). через пару минут я тоже иду домой, потому что вполне очевидно, что это расследование ни к чему не приведет.

Глава 86

в тот вечер, когда неогейши совершили Большой шаг, в парке уено вовсю цвели вишни, насладиться цветением сакуры можно было и в парке ёёги, и в парке комадзава, и на берегах симуды, и у храма ясукуни. но в индустриальной пустоши кавасаки, где располагалась Древняя столица, вишневый сад был только внутри помещения, девушки сами разбили его в старом здании склада, задействовав десять огромных искусственных новогодних елок, усыпанных розовыми блестками, на полу разложили белые футоны, мягкие, как пух. либо — по одному, либо по два-три-пять — рядом, сверху все это смотрелось бы, словно небо под небом, где на каждом облаке спала красивая девушка, и каждой снились яркие, разноцветные сны о драконах, кристально чистых реках, тиграх, волшебных горах, птичках колибри и совершенных телах, кружащихся в бесконечном танце.

кортни проснулась первой, с тупой головной болью, обнаженная, она встала с футона, надела древнее — антикварное — кимоно, вскипятила воду для чая, достала из холодильника глазные капли и запрокинула голову, чтобы принять эти прохладные слезы.

потом проснулась сьюзан. может, ее разбудила кортни. а может быть, просто захлопнулась книга снов, она встала не сразу, а еще долго лежала с закрытыми глазами, впивая в себя ощущения раннего вечера, который был утром для ее тела, ощущения самые разные: ее собственное дыхание (про себя она считала вдохи), жесткий пол под футоном, прикосновение хлопчатобумажной материи к коже и — пока отдаленно и смутно — ощущение всепроникающей белизны.