Демоны Боддеккера

Быстренько прокрутили «Их было десять». Из зала донеслись восторженные вопли и хлопки. Снова Болл:

— Леди и джентльмены, рад возможности представить вам группу, что превратила эту рекламу в шедевр. Встречайте — первое интервью на телевидении… ДЬЯВОЛЫ ФЕРМАНА!

Толпа обезумела. Камера переехала к занавесям над входом. Первым, с задиристым и самоуверенным видом, выскочил сам Ферман. Он сделал непристойный жест — толпе это понравилось.

Следующим показался Шнобель. Выражение его лица яснее всяких слов свидетельствовало: он просто берет пример с вожака. Когда он вскинул голову и обнаружил полный зал народа, челюсть у него так и отвалилась от изумления. Затем появился Джет. Восторженные вопли зазвучали с новой силой, а потом перешли в тихий мерный рокот. Джет одарил собравшихся улыбкой во весь рот и приветственно вскинул сжатый кулак. Мерный рокот опять распался на истерические взвизги и крики.

Последним из-за занавесей вынырнул Ровер. Он несколько мгновений нерешительно постоял у самого входа, поводя головой из стороны в сторону, точно опасаясь облавы, а затем торопливо прошмыгнул через сцену и спрятался за Джетом. Хинд и Искайн передвинулись в дальнюю часть диванчика для гостей программы, а Ферман плюхнулся рядом с Боллом.

— Вы пришли… — начал ведущий, но тут же умолк, обнаружив, что остальная троица никак не может решить, куда сесть. Ферман рявкнул на них — и Джет немедленно опустился на диван. Ровер — за ним. Шнобелю досталось место рядом с Роддиком Искайном.

— Ну, чего вылупился, Носяра? — спросил он, садясь. Толпа загоготала. У Искайна и вправду был большой нос,

но, разумеется, куда меньше, чем у самого Шнобеля.

— Приветик, — продолжил Шнобель, живо откликаясь на аплодисменты. — Дела — охренеть можно. За кулисами мы встретили «Ненавистных»!

— Они не заглушили его звуковым сигналом, — заметил я.

— А с какой бы стати? — сказала Дансигер.

Я снова уставился на экран, где Болл пытался овладеть ситуацией.

— Добро пожаловать на шоу, парни, — произнес он. — Мне бы хотелось задать вопрос, который сейчас, вероятно, крутится на языке большинства зрителей…

Шнобель приподнялся и громко продиктовал все четырнадцать цифр своего телефона. И добавил:

— Эй, девчонки, я только что проверился — если вы понимаете, о чем я. Думаю, понимаете!

Складывалось впечатление, что прореагировали на эту выходку скорее мужчины из зала, а не женщины.

— Не совсем этот, — засмеялся Болл. — Я о другом — где же пятый маленький Дьявол?

— Я не маленький, — возмутился Джет.

— Нас только четверо, — отрезал Ферман.

— Я говорю о молодом человеке в очках, который так славно поучаствовал в той взбучке, что вы задали Норману Дрейну.

— Джимми Джаз! — выпалил Джет. Ферман, не оборачиваясь, съездил ему по зубам.

— Ах он! — Главарь шайки изобразил удивление. — Он… ну вроде как мертв.

Внутри у меня все оборвалось. Подавшись вперед, я спросил одновременно с Гарольдом Боллом:

— Что?!

— Правда? — удивился Шнобель.

Ферман поглядел на Болла, точно приглашая его насладиться шуткой, понятной только для избранных, и покрутил пальцем у виска.

— Вы уж простите Шнобеля. Его стукнули по башке на пару раз больше, чем стоило. Неприятно, но в драках за территорию без такого не обойдешься.

— Понятно. Так вы называете его Шнобелем? Ферман размашисто кивнул.

— Разве и так на хрен не ясно?

Болл замер с раскрытым ртом — на полсекунды, не дольше, но я понял: на этот раз сквернословие его не столь порадовало, как в прошлый.

— Так… у вас у каждого какое-нибудь забавное прозвище?

— Забавное! — прорычал Джет.

— Прозвище! — буркнул Нос.

— Мистер Болл, — Ферман угрожающе поднялся и перегнулся через стол, глядя ведущему прямо в глаза, — это наши уличные имена. Знаки почтения и уважения, тщательно выбранные мной лично. И чем быстрее вы вобьете это себе в гребаную башку, тем лучше!

Болл не дрогнул.

— Тогда, — произнес он, постепенно повышая голос, — почему бы вам не рассказать мне об этом, вместо того чтобы выставлять себя на посмешище перед всем цивилизованным миром.

По залу прокатился смешок.

— Никто не смеет со мной так разговаривать, — прошипел Ферман.

— А вот я посмел, — отозвался Болл. Я затаил дыхание.

Ферман улыбнулся и снова сел.

— Так вот, Гарольд, — начал он с видом заправского ветерана подобных маленьких стычек. — У всех у нас есть подобные уличные имена, и все они что-то значат и для меня, и для их владельцев.

— Вот оно что… — Болл оглядел аудиторию и приподнял брови — знак, что близится один из его знаменитых ударов. Зал замер. — И как же вы подобрали подходящее имя для Шнобеля?

Истерический, судорожный хохот. Ферман так сжал подлокотники кресла, что костяшки пальцев у него побелели.

— Ну же, Гарольд, — он облизнул губы и сглотнул, — сами видите, это из-за его здоровенного аппендикса…

Ферман быстро глянул в сторону, точно выискивая Джимми Джаза, и, осознав, что чтеца с ними нет, заметно насторожился.

Болл не стал цепляться за ошибку. Он чуть подался вперед, чтобы лучше видеть Джета.

— А вас, полагаю, зовут Джетом, потому, что вы чернокожий…*

* Игра слов. Одно из значений слова Jet — блестящий черный цвет.

Ферман загоготал.

— А вот и нет. Вот из-за чего. — Он протянул руку к самому рослому из Дьяволов и пропел своим пронзительным тенорком: — Познакомьтесь с Джетом Джорджсоном!

После чего залился истерическим хохотом, буквально складываясь пополам и хватаясь за бока от смеха.

По рядам зрителей пробежал недоуменный ропот.

— Почему он все это говорит? — спросил Гризволд.

— Потому что он — идиот, — сказал я.

— Но что все это значит? — вступила в разговор Бэйнбридж.

— Не знаю.

— …а этого тихого юношу почему кличут Ровером? — спрашивал тем временем Болл.

— Потому что он наш пес, — ответил Ферман.

— В каждой шайке должен быть свой пес, — добавил Джет. Болл наклонился поближе к Роверу.

— А вы вообще умеете говорить, Ровер?

Ровер сделал тот же непристойный жест, что и Ферман при входе. Аудитория оживилась и зааплодировала. Болл пожал плечами.

— Ну ладно. А теперь мне бы хотелось вернуться к вопросу, что случилось с пятым Дьяволом…

— Нет никакого пятого Дьявола, — громко заявил Ферман.

— Джимми Джаз, — подсказал Джет.

— Да заткнись! — заорал на него Ферман.

— Кажется, Ферман, вы сказали, он умер?

Ферман на миг замер, потом, видимо, остывая, снова расслабился и сел в кресло.

— Понимаете, Гарольд, житуха-то у нас какова. Уж коли ты в шайке, только и поворачивайся, гляди в оба — потому как никогда не знаешь, кто дышит тебе в спину и точит нож. Копы. Педики. Родители.

— И какое положение Джимми Джаз занимал в шайке?

— Он…

— Он был нашим чтецом, — услужливо ответил Шнобель.

— Он имеет в виду — исследователем, — торопливо перебил Ферман.

— Чтецом? — Болл повернулся к Шнобелю. — Вы хотите сказать, никто из вас не умеет читать?

Шнобель засмеялся.

— Ну разумеется, нет! Ферман опять вскочил с места.

— Шнобель, гребаный ты идиот, я велел тебе помалкивать и предоставить трепотню мне!

Шнобель показал на одну из камер.

— Ферман, мы же на телевидении. Гляди!

— Ферман, — громко прервал их Болл. — Насчет гибели Джимми Джаза…

— Да, — сказал Шнобель.

— Джимми Джаз, Джимми Джаз! — взорвался Ферман. — Чего прицепились с этим самым Джимми Джазом? Спросили бы лучше про меня!

— Я и собирался, — заверил его Болл. — Но хотелось побольше узнать о трагедии с Джимми Джазом. Уверен, что и моим зрителям тоже, ведь он был их фаворитом…

— Фаворитом?! — Ферман харкнул слюной прямо на стол Болла. — Вот какого мы мнения о Джимми Джазе.

Болл вскинул руки — не сдаваясь, но в знак того, что меняет тему.

— Ну хорошо. Джимми Джаз мертв. Почему бы вам не рассказать нам, каково было работать с Норманом Дрейном?