АнтиМулдашев

— Вы работали с некой француженкой Жизель Милен, способной на расстоянии определять состояние человеческого организма.

— Недавно мы провели новую серию работ: Жизель и пациент были в зеркальном пространстве на большом расстоянии друг от друга. Она знала только время, когда следует проводить диагностику. Информации было получено необычно много, и часть ее не совпадала с заключением врачей. Но потом, через месяц-полтора, к сожалению, все подтвердилось. Она видела заранее возникновение и течение болезни.

— Вероятно, как читатель нашей газеты, вы ознакомились с публикациями профессора Мулдашева о его тибетской экспедиции. Как вы относитесь к этим материалам?

— Я хорошо отношусь к энтузиазму Мулдашева. Его идеи нуждаются в документальном подтверждении, нет пока измерительных данных. Археолог Мочанов в Якутии находит каменные орудия, возраст которых на многие миллионы лет старше найденных в Африке, считавшихся самыми древними. Вот это научное доказательство! (Потом оказалось, что это вовсе не орудия, а обычные камни со сколами, всего лишь похожие на орудия. И возраст этих камней не миллионы лет, а миллиарды — как и большинства остальных сибирских камней. — Прим. П. Образцова).

— Вероятно, геометрическая форма в опытах с «зеркалами Козырева» играет роль трансформатора особого рода для энергетических потоков. Подобную мысль высказал профессор Мулдашев по поводу гигантских сооружений вблизи горы Кайлас.

— Именно поэтому изучаются пирамиды и другие искусственные и естественные формы на поверхности Земли. Те, кто занимается геометрией сооружений в Стоунхендже, Карнаке и других местах, делают серьезное дело. Люди всегда чувствовали космофизическую среду. Эти сооружения были их приборами, с помощью которых они пытались повысить свои возможности взаимодействовать с космическим пространством. Это можно увидеть не только в Египте, Месопотамии, Тибете или в Южной Америке. Даже на Алтае есть такие сооружения.

— В чем отличие подходов к изучению космоса между традиционной наукой и вашими единомышленниками?

— Современная наука, изучающая космос, на мой взгляд, не имеет серьезной научной базы. Ну, полетим на Марс, будем искать там белково-нуклеиновую форму жизни, сравнивать с нами: глаза, нос, руки… Какой-то «человеческий шовинизм». А может, это будет силикатная жизнь? И тоже разумная. (В своей пародии на Ефремова писатель Юрий Левитанский описал встречу землян-космонавтов с инопланетянами, дышащими не кислородом, а сероводородом. Интересная встреча! А насчет силикатной жизни — ну да, академик Казначеев что-то слышал о цепочках кремния, слегка аналогичных цепочкам углерода. Увы, только слегка. — Прим. П.Образцова).

Надо изучать свойства космоса, возможные взаимосвязи живого вещества планеты, включая наш интеллект, с ближним, дальним космическим пространством.

— Насколько востребованы сегодня работы ученых в этой области знаний?

— Те, кто изучает эти проблемы, часто не находят приложения своим силам в нашей науке, практике, образовании. Среди них идет «внутренняя эмиграция», они молчат, занимаются своим делом, где это доступно, и результаты укладываются в стол. И я не разделяю мнения нашего нобелевского лауреата Жореса Алферова, который сказал с трибуны, что мы оптимисты, потому что все пессимисты уехали.

— Что могут противопоставить ученые вашего института сторонникам традиционной науки, которые вас критикуют? Что нужно сделать, чтобы вы заговорили на одном языке?

— В российском естествознании, несомненно, идет мощная научная эволюция. Но в академических кругах встречаются и сегодня политизированные оценки. Снова звучит термин «лженаука». Канонизированные ученые держатся за свои стулья, понимая, что мы их конкуренты. Наука о человеке оказалась в подчинении физиков. Физик скажет, что ДНК — это правильно, значит, биолог молодец, а скажет: быть не может — значит, биолог неправ. Мы попадаем в тупик.

Если по поводу основной части интервью все ясно — обычная, классическая «эзотерия» со всеми их торсионными полями и зеркалами Козырева (к этому мы еще вернемся), то последний пассаж мне непонятен. ДНК — это «правильно» с любой точки зрения, хоть физика, хоть биолога, хоть даже Мулдашева. Даже доктор офтальмологии не отрицает, что основой жизни является эта молекула. Наоборот, он уже готовую, открытую биохимиками и кристаллографами структуру ДНК пытается всунуть в свои построения о тантрах-мантрах и сомати в пещерной кровати.

Несмотря на теплые отношения Казначеева с Мулдашевым, довольно удивительно, что он является авторитетом для нашего офтальмолога:

«— А почему Вы, Эрнст Рифгатович, не академик, а просто профессор? — спросила Таня.

— А потому, что я никогда не подавал документов на вступление в члены Российской академии медицинских наук. Да и не приняли бы меня туда никогда.

— Почему?

— Чужой я для них. А стремиться стать академиком я ни за что не буду. Это принцип.

— Почему?

— Как пел Владимир Высоцкий — «там климат иной», не по мне… Не романтично там, а солидно. Я не смогу долго корчить из себя всезнающего».

Пожалуй, действительно не смог бы… Хотя при чтении книг Мулдашева создается впечатление, что он как раз все знает, хотя и непонятно, откуда. Ведь, как выясняется из этих самых книг, сам-то автор не наблюдал всех тех чудес и всех тех наших гималайских предков, о которых столько было им написано в «Аргументах и фактах» и книгах. Пора уже поговорить и об этих предках.