Страница 6 из 144
- Меняются времена! - вздохнул Соловей, - Предок его Вятко, как и древний вождь вятицей Ходота, верен был нашим исконным богам. А потомок Стефан Иваныц - поди ж ты! - гонит нас, аки лев. А ведь и он, и его Улита, как и ты с Родиславом, - вятици!
- Родислав не вятич, - вставил Букал.
- Ах, прости, из памяти вон, - спохватился Богомил, - Родинька не твой, он мой земляцёк. Хо-хо-хо…
Юноша вздрогнул и не поверил ушам. Вот так поворот разговора! Всегда считал себя как сын Букала природным вятичем, и вот поди ж ты! Решив, что неправильно понял сказанное и при случае разъяснит недоразумение, Род спустился с полатей.
Букал посмотрел на него сочувственно. Соловей тяжело вздохнул.
- Молили мы бога Сварога, чтобы беда, которую ты нашёл и принёс, покинула тебя, - мрачно сказал Букал, - Сварог наши мольбы отверг. Жертвенные кости сказали, что беда хотя и уйдёт, да не минет. Ты сам устремишься к ней на терзанья и муки. И умрёшь страшной, позорной смертью.
Род невозмутимо выслушал это чёрное пророчество. В хижине воцарилась вязкая тишина.
- Что мне вам сказать, и тебе, отец, и тебе, учитель? - наконец поднял голову юноша. - В таких случаях народ говорит одно: чему быть, того не миновать.
- Помозибо на добром слове, - поблагодарила она стариков по-христиански. Хотя им ближе было не современное «помози, Бог» («помозибо») или «спаси Бог» («спасибо»), а древнее «благодарствую».
Девушка задержалась глазами на мрачном Роде.
- Ты плохо спал…
- Круцина его гнетёт, - пояснил Соловей. - Завтра расставаться со своей ладой…
Улита, сразу закаменев лицом, подозрительно оглядела стариков и с вызовом обратилась к юноше:
- Как тебе это любится? Совет старейшин все за нас решил!
Букал поднялся из-за стола, отечески улыбаясь, подошёл к гостье.
- Волга тычет наполдни, Двина - на полунощье. Каждый идёт своею дорогой, милая. Завтра Богомил Соловей едет через Красные села в Новгород. У него с тобою попутье.
Улита выскочила из избы и побежала к болоту. Богомил с несвойственной его возрасту прытью заторопился следом.
- Отчаянная!- покачал головой Букал. - Да… толку-то!
- Почему ты сказал Соловью, будто я не вятич? - не выдержал Род.
- Ты не вятич, - повторил Букал, - Вот гостью проводим, все тебе открою. Пришла пора. Потерпи. Не тот час. Трудный долгий разговор.
Богомил привёл притихшую Улиту. Род вышел к ним. С болота потянуло вечерней сыростью. Старик юркнул в Букалову келью к теплу. Девушка опустилась на бревно у пустого кострища. Род присел рядом.
- Завтра вернусь домой, - сообщила она. - По батюшке стосковалась да и по братцу тоже.
- Как Соловей уговорил тебя? - полюбопытствовал Род.
- Он и не уговаривал, - поникла Улита, словно укрощённый огонь. - Он только погладил по голове. Просто я затосковала по дому. Вдруг как-то сразу… - Она задумалась.
- Так ведь дома мачеха! - вырвалось у юноши. И тут же он внутренне казнил себя за эти слова. Сколько сил приложили мудрые волхвы, дабы образумить беглянку, а он… как предатель! И в то же время представил: завтра лесная найдёна исчезнет из его жизни, перестанут наполнять его волненьем и трепетом исходящие от неё токи. Из себялюбия задал он бередящий вопрос. Она же отозвалась спокойно:
- Знаешь, что мне новгородский волхв на обратном пути предрёк? Он, оказывается, сегодня гадал на камнях. Узнал, что через три года я избавлюсь от мачехи. Только прибавил: очень тяжким будет для меня избавление. Лучше б не избавляться. Ну да я все беды перетерплю, лишь бы не было в нашей семье этой злицы.
Солнце удалилось в белую Заболотную хмарь и тлело в ней угольком в пепле.
- Завтра ждите неведрия[27], - сказал Букал, глядя на закат.
Они с Соловьём вышли из кельи и стояли рядком, такие внешне не схожие, - низкий с высоким, косматый с плешивым… А внутренне - как из одного воска отлитые в одной форме.
- Улита Стефановна! Родислав! - позвал Соловей. - Пожалуйте-ка сюда!
В избе на чистом столе темнела в развёрнутом Улитином лепесте разрыв-трава.
- Волшебное зелье ждёт вашего извола[28], - загадочно вымолвил Богомил. - Что загадаете найти? Серебро, дорогие каменья, рыбий зуб? Любой клад откроется. Надобно лишь задумать и заговорённое зелье выпить.
Счастливцы долго молчали. Волхвы пытливо поглядывали на них.
- Богатства не ищу, - твёрдо сказал Род. - Клад может скрываться и в земле, и здесь, - он постучал себя по лбу. - Пусть клад мне здесь и откроется.
- И тут? - подсказал Букал, приложив руку к сердцу. - Тут прячется не только любовь - иные сокровища, что пропадают втуне у многих смертных.
Род порывисто обнял самого близкого себе человека.
- Ты прав, отец.
- А цто нам доць боярская скажет? - прищурился Богомил.
Улита, видимо, ощущала себя участницей весёлого представления. В ночь под Ивана Купала в глухом лесу сказка, ставшая явью, взволновала её. Здесь же, в обычной курной избе за дощатым столом, где только что ели посконную кашу, велеречивые рассуждения о волшебной силе вялого пучка травы, лежащего на её лепесте, были просто смешны. Игра занимала девушку. Ишь как умно высказался Род! Ей хотелось не уступить. В гордо вскинутой головке, оттянутой тяжёлой косой, работали мысли, упражнённые киевским ученичеством.
- Родислав сказал верно, - повела она речь, как на уроке риторики, - клады могут скрывать не только земля, но и разум, и сердце. А я ещё прибавлю: судьба! Пусть судьба мне откроет клад. Хочу стать… - Она задумалась, как похлеще завершить игру. - Хочу стать великой княгиней!
В келье воцарилось безмолвие.
- Надобно развести огонь, - нарушил его Букал.
- Цто решила, то и решила, - хихикнул в маленькую бородку новгородский волхв.
Род вышел и вздул огонь на старом кострище, где они только что сидели на бревне с будущей великой княгиней. Богомил подвесил над жаром небольшой обоухий котёл. Скоро все четверо переместились к огню под звезды. Букал в утрешнем емурлаке стал чудодействовать над костром. Старательно разложил траву на некрашеном деревянном блюде. Потом руки его заработали быстро. Пучок за пучком кидалось зелье то в огонь…
- Разрыв-трава, в огне не сгори!
…то в кипящий котёл…
- Разрыв-трава, в кипятке не сварись!
Длинные сухие пальцы старика выхватывали пучки из костра и котла, сами не обжигались и не обваривались.
- Мужское сердце в пучину глядит… Женское чело под венцом горит… Разрыв-трава, одолей пучину… Разрыв-трава, поддержи венец… - заклинал он, бросая заговорённое зелье в бронзовую чашу с ключевой водой.
Вода в чаше зеленела и зеленела, доходя до яшмовой красоты. А старик тем временем что-то бормотал и бормотал все тише и тише. В конце концов слышалась какая-то невнятица. Потом он отряхнул ладони, пошёл мыть руки.
Богомил отцедил воду в чаше, разлил по кружкам. Вернувшийся Букал пошептал поочерёдно над каждой кружкой, не прикасаясь к ним, взглядывая то на Рода, то на Улиту.
- А теперь питье доведено доготова. Выпейте каждый своё до дна.
Род и Улита выпили.
- У-уй, горечь какая! - прослезилась боярышня.
Род не поморщился.
Букал ушёл в хижину.
- Пусть отдохнёт, муценик, - сказал Соловей. - Я пока приготовлю пиршество. А вы погуляйте.
Вчерашние путешественники пошли прочь от костра. Хмарь так быстро разрослась в небе, что ни звёзд, ни июньской светлоты на нём не осталось. Лишь север, как ни странно, стал самой яркой стороною света, не отдал туче свой серебряный пояс.
- К болоту не пойдём, - попросила Улита, - Там темь… К лесу тоже не пойдём, там кузнец… Постоим под этой ветлой. И укрой меня, я дрожу.
- Великая княгиня Улита Степановна, - задумчиво пробормотал Род.
Девушка тихо рассмеялась.
«И все между нами кончится», - хотел юноша продолжить, да лишь уста приоткрыл, сырой воздух заглотнул. Увидел, как в черноте над болотом белый туман сгущается, и не просто сгущается, встаёт сплошной простыней, а на простыне возникают цветные тени… все чётче, все зримее. Вот он увидел женщину на просторном богатом одре. Неухоженные слипшиеся волосы мокрой соломой размётаны по подушке. Слезы на больших одутловатых щеках. Чуть вздёрнутый нос заострился. Маленький треугольник губ чернеет, как кровля покосившейся кельи. Воспалённые зелёные глаза устремлены на него. Рука с указующим перстом тянется к нему… Род отшатнулся… и все исчезло. Надо же примерещиться такому!
[27] НЕВЕДРИЕ - ненастье.
[28] ИЗВОЛ - желание, волеизъявление.