Юрий долгорукий

- Ты кто?

Ростислав не ответил Клычу. Вначале он просто сердито вспыхнул: как смеет дикий мужик говорить ему, княжичу, столь нелепое слово?

А дикий мужик как-то странно повёл рукой и снова спросил:

- Ты кто?

Глава XXVII. ПРИШЕСТВИЕ «ТЁМНЫХ»

Придя в посёлок, волхвы называли

лучших из женщин, говоря,

что эта в себе якобы прячет хлеб,

та мёд, а эта рыбу.

И голодные приводили к ним своих сестёр,

матерей и жён; волхвы же резали их,

вынимая то хлеб, то рыбу,

а имущество женщин присваивали себе…

Дикий неистовый вид волхва не напугал Ростислава: он прежде всего рассердился и удивился, увидев большую толпу незнакомых, чужих людей. Решив позабавиться, он сказал:

- Я гость заморский. А сам ты, безумный, кто? - спросил он Клыча с вызывающей, злой усмешкой. - Ишь, больно красив, гляжу…

Ростислав хотел засмеяться. Но взгляд вдруг зацепился за низкого, быковидного парня, глядящего на избу и на склады острыми, воровскими глазами.

- Чего на склады глядишь? - сердито спросил он парня.

- Да так… неведомо что! - смущённо ответил парень.

Однако, взглянув на Клыча, он сразу же вызывающе подтянул порты и грубо добавил:

- Что надо, то и гляжу…

Ростислав свирепо кинул в парня ритоном.

Парень схватил ритон на лету, жадно принюхался и лизнул роговину большим языком. Кто-то с маху вырвал ритон у парня, и рог пошёл по рукам, удивляя и возбуждая людей.

Княжич невольно привстал под белой берёзкой. Трезвея, он медленно оглядел чужие, странные лица. Теперь особенно поразили его фигуры волхвов, задержавшихся возле стола в раздумье, как видно ещё не уверенных в том, что в избе и в посёлке не скрыта засада. Потом он с надеждой взглянул на кучку бежан во главе со Страшко, и на баб, пугливо шепчущихся поодаль, и на трёхсвоих отроков, нерешительно мнущихся у ступенек крыльца. Оглядев всё это и всё ещё не поняв пришедших, строго спросил:

- Чего вам надо, бродяги?

Тощий лесной мужик, стоявший рядом с Клычом, смиренно и укоризненно протянул:

- За что нас коришь, господин преславный? Мы бродим от голода, ибо когда через день, когда через два или три ничего не вкушаем. А ты, как мы видим, и ликом кругл и, похоже, сыт. Ишь, зелье хмельное пьёшь…

Толпа, оставив ритон, покачнулась - взглянуть: какое там зелье? Нельзя ли то зелье взять?

Ростислав с уже трезвым страхом попятился от берёзки. Однако он тут же взял себя в руки и с присущей ему звериной, природной хитростью громко сказал:

- Вы тоже добудете пищу и зелье, если пойдёте туда вон, к боярину Кучке. Он - князю изменник: грозил подняться на князя. Но князь дознался и повелел: «Боярскую вотчину - взять! Не оставить от вотчины той ни рога, ни куряти. А землю боярскую - разорить…» Даю вам ту вотчину на разор!

Возле избы стало тихо.

Княжича удивило такое молчанье. Но он, уже ясно чуя беду, всё ещё думал, что это - молчат от счастья: не верят, что князь приказал им взять вотчину Кучки! Не верят или не знают, как это сделать, боятся и в трепете ждут приказа.

С проснувшимся буйством, беспечно радуясь, что нашёл, наконец, возможность воздать боярину полной мерой за стыд свой, за Пересвету, княжич смело и весело предложил:

- Идите же все в усадьбу! Эн она, в том конце. Найдёте там жито… и мёд… и соли полные пуза… и всякую нажить! Берите то всё себе. Я вам говорю: берите!

Науськивая людей на усадьбу Кучки, он громко закончил:

- Худо ли вам, голодные, посмотреть, что спрятано там в погребах боярских? Эко… чего боитесь? Смелей идите! Ты, волхв, уведи их туда отсель!

Клыч одержимо дёрнулся. Поняв, что в посёлке здесь нет засады, он подскочил к Ростиславу и поднял грязную руку. Тонкое, клиновидное острие ножа сверкнуло на солнце. За Клычом и Жом прыгнул вперёд и поднял правую руку. За ним быковидный парень шагнул к обрубку, служившему вместо стола. Тощий, нищий мужик, отбросив своё смиренство, тоже шагнул вперёд. Взгляд его карих глаз метнулся к избе и к складам - в жадном поиске корма.

Клыч крикнул в скуластое, одутловатое от пьянства лицо Ростислава:

- Ты сам есть бес и князю приспешник!

Не опуская ножа, он огромным ногтём левой руки зацепил кафтан Ростислава. Тот оттолкнул от себя Клыча и со злобным испугом велел:

- Отойди, поганый!

Но Клыч опять потянулся костлявым пальцем к сукну кафтана, будто пробуя: хороша ли ткань для дранья ногтями? Обведённые красными, потерявшими ресницы веками глаза его разгорелись, как угли; на старческих, синих губах показалась пена. Пытаясь зацепить кафтан длинным ногтём, дёргаясь и гремя амулетами, висящими на груди, тряся косматой большой головой в меховом колпаке, он снова со злобой крикнул, яря себя и стоящих сзади людей:

- Ты зло здесь содеял: холм наш изрыл! Ты лес посёк топорами… град бесовский замыслил!

Ростислав попятился, бормоча:

- Иди ты прочь, окаянный!

- А-а… истину чует! - злорадно заметил тощий мужик и поднял руку с большой дубиной.

Клыч крикнул:

- Бес тебя с князем привёл! Бес лютый!

Он повернулся к толпе и негромко, будто пугаясь, сказал о бесе:

- Его же, беса того, я зрю ясно. Ярилой бо умудрён еси. Видением бес тот чёрен… И хвост велик у него… Уста же его дебелы и страшны. Устами такими же, как у беса, и сей человек глаголет своё непотребство про погреба боярина Кучки…

Волхв указал на княжича острым пальцем.

- Но время сего человека пришло: сгинет он, бес, а с ним и сей посёлок бесовский!

Клыч поднял большие, чёрные руки и громко, истошно взвыл:

- Мы с голоду пухнем, а княжьи люди жиреют! Не у боярина Кучки, а в княжьих избах скрыты добро и яства! Их жёны в утробе те яства прячут! Они же, те жёны княжьих людей, и новый град сей детьми своими засеют! А дети те сгубят нас…

- Посечь этих жён, пока детей не родили! - вскричал быковидный парень. - Чтобы ни дети тут не рождались, ни града нового не было. Только мы!

- Будь проклят сей новый град! - свирепо закончил Клыч. - Прокляты будут от века и люди его, и чада его, и стук топоров их нечистый!

- Пожечь его надо, пока не встал! - призывно добавил Жом.

- Пали всё окрест огнём! - неистово вскрикнул парень.

- А склады те надо разбить первее всего!

- Ну, что же? И разобьём…

- Жён же здешних порежем!

- Порежем их плоть, как порезали всех в Дедке!

- Конец всякой плоти, дабы и корня тут не осталось!

- Сжигай эти избы!

- Бей!..

Нищие с рёвом кинулись к складам.

Скоро возле Страшко завязалась свалка: тиун успел вытянуть кол из ближней кучи строительных брёвен, встал к складам спиной, размахнулся - и нищие отшатнулись.

- Рушь добро князя! - кричал быковидный парень, пытаясь ударить Страшко дубиной.

Страшко отвечал, с натугой махая колом:

- Чего ты орёшь, безумный? Ох, князем будешь судим и сядешь на кол, проклятый! Не лезь!

Ему удалось ударить парня в висок, и тот упал, зажимая рану руками. Но тощий, смиренный мужик успел в это время сбоку толкнуть самого Страшко.

Кол выпал из крепких рук, толпа затоптала Страшко ногами. Потом она сбила дубинами с новых дверей замки и ринулась в склады. Кто-то успел побывать и в княжьей избе, раскинуть по полу угли. Из широко распахнутой двери клубами пошёл синеватый дым…

Ростислав вдруг будто очнулся от тяжкого забытья. Он с какой-то особенной ясностью разглядел всё то, что творилось на взгорье. Его поразило, как зло, нелепо и дико скакали у складов люди. Вон лезет в лютую драку избитый дубьём Страшко. Вон сбоку, ближе к посёлку, старый волхв Клыч с кучкой нищих поймал молодую бабу, сорвал с головы платок, неистово крикнул:

- Эта здесь тоже детей рожает… а в теле - хоронит хлеб!