Страница 8 из 75
— Да, моя мама придерживалась традиций.
Дом тоже выглядел по-прежнему. Я не могу оторвать взгляда от баскетбольного кольца, закреплённого над гаражом. Я почти слышу, как тренируется Джеффри, ритмичные удары мяча о цемент, слышу, как он бежит, резко вдыхает во время прыжка и кладёт мяч точно в корзину, звук удара о щит, свист сетки, слышу, как Джеффри шипяще выдыхает «мило» сквозь зубы. Сколько же раз я делала своё домашнее задание, сопровождаемая всеми этими звуками на заднем дворе?
— Чёрт, да повернись же, — произносит Кристиан.
Я поворачиваюсь к нему.
— Ему шестнадцать, Кристиан. У него должен быть дом. У него должен быть кто-то, заботящийся о нём.
— Джеффри сильный. Он сам со всем справится. Ты действительно хочешь, чтобы он вернулся домой, заперся там и так далее?
— Нет, — признаю я. — Я просто беспокоюсь.
— Ты хорошая сестра, — замечает он.
Я невесело усмехаюсь.
— От меня ему достаются одни неприятности.
— Ты любишь его. И помогла бы ему, если бы знала, через что ему предстояло бы пройти.
Я не встречаюсь с ним взглядом.
— Откуда тебе знать? Может, я рассорилась бы с ним и одержимо продолжала заниматься своими делами. У меня это хорошо получается.
Кристиан задерживает дыхание, затем твёрдо говорит.
— Ты не виновата, Клара.
Я так хочу ему верить.
Между нами снова молчание, на этот раз тяжёлое.
Я должна рассказать ему о видении. Я не должна больше тянуть. Я даже не понимаю, почему ему не рассказываю.
— Так расскажи, — говорит он, опираясь локтями на край окна.
Так что я отбарабаниваю ему все подробности, которые помню, заканчивая своим открытием, что это он там со мной, он, в тёмной комнате. Как он кричит на меня, чтобы я пригнулась.
После моих слов он какое-то время молчит.
— Хорошо. Это видение не очень реальное, верно?
— Да, в нём довольно много темноты и адреналина, на данный момент. Что ты о нём думаешь?
Он озадаченно качает головой.
— А что думает Анжела?
Я неловко ёрзаю на сиденье.
— По правде говоря, мы об этом не разговаривали.
Он смотрит на моё лицо, его глаза слегка прищурены.
— Ты кому-нибудь ещё рассказывала? — Он видит вину, написанную у меня на лице. — Почему нет?
Я вздыхаю.
— Я не знаю.
— Почему ты не рассказала Билли? Ведь ты понимаешь, что именно по этой причине она и стала твоим опекуном, чтобы помочь в преодолении таких ситуаций.
— Наверное, потому что она не моя мама.
— Билли недавно вышла замуж, — объясняю я. — И не хочу в её медовый месяц изливать ей свою депрессивную душу, а Анжела, ну, у неё своя личная жизнь в Италии.
— Что за личная жизнь? — спрашивает он, хмурясь.
Я прикусываю себе язык. Мне хочется, чтобы можно было рассказать ему про Пена.
— Кто такой Пен? — Чуть заметно улыбаясь, спрашивает Кристиан, довольный, что смог столько раскопать в моей голове. — Постой, разве это не тот ангел, который на протяжении всех этих лет рассказывал Анжеле о Чёрных Крыльях? — Он широко раскрывает глаза, встречаясь со мной взглядом. — Это он — таинственный итальянский бойфренд?
Его вопрос официален. Я — полный отстой в хранении секретов, особенно от него.
— Эй! Не надо лезть в мою голову! Я не могу просто рассказать это! — Бурчу я. — Я обещала.
— Тогда перестань об этом думать, — говорит он, как тот, кто говорит вам не думать о слонах, и, конечно, картинка слона тут же появляется в вашей голове. — Стоп. Анжела и ангел. Что там было о серых крыльях?
— Кристиан!
— Он ведь не Чёрное Крыло, правда? — На лице Кристиана искреннее беспокойство, которое появляется всякий раз, как только заходит речь о Чёрных Крыльях. Ведь они убили его мать.
— Нет, он не такой. — Останавливаю я себя. — Кристиан, мне надо было тебе это об этом рассказать.
— Прости, — тихо говорит он, только вид у него нисколько не виноватый. — Итак, гм, вернёмся к твоему видению. И зачем ты так долго держала это в себе. Потому что, я почти в этом уверен, тебе разрешили это сделать.
Я расслабилась, так как разговор ушёл от опасной темы под названием «Анжела», хотя говорить о видении не намного легче. Я вздыхаю.
— Я не хотела говорить о видении, потому что не хотела опять в него попасть, — признаюсь я. — Не сейчас.
Он понимающе кивает, но я чувствую в нём крохотную искру страдания.
— Извини, что не рассказала раньше, — говорю я. — Я должна была.
— Я тоже не рассказал тебе своё, — признаётся он. — Практически по той же самой причине. Я хотел быть обычным студентом колледжа, пусть и недолго. Вести себя так, будто живу нормальной жизнью..
В лобовое стекло он пристально изучает небо цвета персика. Клин уток разрезает небо, направляясь к горизонту, на юг. Мы наблюдаем за птицами, парящими в воздухе. Я жду, пока он снова заговорит.
— Какая ирония, — начинает он. — У тебя было видение темноты, а у меня было видение света.
— Что ты имеешь в виду?
— Всё, что я вижу — это свет. Я не знаю, где я. Не знаю, что я должен сделать. Только свет. Мне потребовалось несколько раз получить это видение, чтобы понять, что это оно.
Я даже не дышу.
— Что же это?
— Этот свет. — Он смотрит на меня. — Это меч.
Моя челюсть отпадает.
— Меч?
— Пылающий меч.
— Да ладно тебе, — потрясённо вырывается у меня.
Он издаёт нечто вроде смешка-выдоха.
— Первое, что мне пришло на ум было: «Насколько великолепной была эта картина? Я и пылающий меч в моей руке. Меч, созданный из огня. Не правда ли, устрашающее зрелище?» — Его улыбка исчезает. — Но потом я начал думать, что бы это значило, а когда этим летом рассказал о своём видении дяде, он совсем сбрендил. Заставил меня делать отжимания на полу.
— Но зачем?
— Разумеется, потому что мне предстоит сражаться. — Он переплетает пальцы в замок за своей шеей и вздыхает.
— Но зачем? — Спрашиваю и боюсь ответа.
— Понятия не имею. — Он опускает руки вниз, расцепляя пальцы, и страдальчески смотрит на меня. — Но Уолтер хочет быть уверенным, что я буду готов ко всему. — Тут он пожимает плечами
— Оу, — реагирую я. — Сочувствую.
— Да уж, похоже, мы занимаемся самообманом, если полагаем, что нам позволено жить обычной жизнью, верно? — размышляет он.
Молчание. Наконец, я решительно говорю:
— Кристиан, мы всё выясним.
Он кивает, но я вижу, что есть ещё что-то, что его тревожит, грусть, которую чувствую я, и которая заставляет меня поднять голову и встретиться с ним взглядом. Тогда я понимаю, что Уолтер умирает в отведённые ему сто двадцать один год.
–Ах, Кристиан. Когда? — шепчу я.
— Скоро. По его прикидкам, в лучшем случае — несколько месяцев. Он не хочет, чтобы я там был, — тихо отвечает Кристиан, потому что, чёрт возьми, он не хочет произносить этого вслух.
Его слишком ранит просьба Уолтера не присутствовать в момент смерти и мысль, что его больше никогда не будет рядом. Кристиан не хочет, чтобы я видела его таким.
Я понимаю. Перед смертью моя мама была настолько слаба, что без чужой помощи не могла даже дойти до ванной. Это было самой худшей частью, самой унизительной. Её тело лишается сил. Отказывается жить.
Я придвигаюсь поближе и вкладываю свою ладонь в его, и он от неожиданности вздрагивает. Привычное электричество проскальзывает между нами, заставляя меня чувствовать себя сильнее. Смелее. Я опускаю голову на его плечо. Я стараюсь поддержать его так же, как он всегда поддерживал меня.
— Я здесь, — говорю я ему. — И никуда не уйду. Чего бы это не стоило.
— Спасибо.
— Бросай свой пессимизм, — через некоторое время говорю я. — И просто понемногу живи дальше.
— Хорошо. Это похоже на план.
Я отодвигаюсь, гляжу на часы на приборной доске. 7.45. — Времени ещё полно, — думаю я. — Есть одна вещь, которая улучшит нам настроение.
— И куда мы направляемся? — спрашивает Кристиан.