Страница 5 из 75
— У тебя есть какие-нибудь мысли о том, где мы находимся? — выпалила я, когда мы остановились.
— Что? — Она меня не слышит.
— Где мы? — кричу я ей.
— О-о. — Она качает головой. — Даже не представляю. Я думаю, что они собираются заставить нас бежать через весь кампус.
— Я помню, как в туре, они сказали нам, что Стэнфорд имеет самый большой кампус, чем любой другой университет в мире, ну, кроме еще одного, который находится в России.
— Это может быть длинная ночь.
По-прежнему никаких признаков Анжелы и другой соседки по комнате, которую, по словам Эми зовут Робин, поэтому мы с Эми держимся вместе, танцуем и смеемся над «Голым Парнем» и изо всех сил кричим друг другу.
В следующие полчаса вот, что я узнаю об Эми: нас обеих воспитали матери-одиночки и младшие братья, нам обеим нравится, что каждое утро в столовой «Робл» на завтрак подается хрустящий, жаренный картофель, и мы обе в ужасе от того, какие крошечные и клаустрофобные душевые кабинки в ванных комнатах. Да и мы обе страдаем от раздражающе-непослушных волос.
Я осознала, что мы могли бы подружиться. У меня могла появиться первая новая подруга в Стэнфорде, вот так просто. Может быть, в этом беге что-то есть.
— Итак, какой у тебя основной предмет? — спрашивает она, пока мы бежим.
— Еще не решила, — отвечаю я.
Она светится.
— Я тоже!
Она мне нравится все больше и больше, но потом случается несчастье. Когда мы приближаемся к следующему общежитию, Эми спотыкается и падает. Она садится на тротуар, размахивая руками и ногами. Я делаю все возможное, чтобы убедиться, что ее не затопчет постоянно растущий поток несущихся первокурсников, а затем падаю на тротуар рядом с ней. Все плохо. Я могу сказать это, только глядя на ее белое лицо и то, как она сжимает лодыжку.
Я сделала неверный шаг. Она стонет. Боже, вот досада.
— Ты можешь встать? — спрашиваю я.
Она пытается встать, ее лицо становится еще белее, и она обессилено садится обратно.
— Ладно, походу, что нет. Никуда не уходи. Я сейчас вернусь.
Я брожу в поисках кого-нибудь, кто может оказаться хоть немного полезными, и чудом замечаю Пирса на краю толпы. Пора найти хорошее применение его мастерству врачевания. Я бегу к нему и прикасаюсь к его руке, чтобы привлечь внимание. Увидев меня, он улыбается.
— Ну что, у вас там весело? — кричит он.
— Мне нужна твоя помощь, — кричу я.
— Что? — кричит он.
В конце концов, я беру его за руку и тащу к Эми, показывая на ее лодыжку, которая начинает опухать. Несколько минут он стоит на коленях рядом с ней, аккуратно держа ее ногу в своих руках. Оказывается, он — слушатель подготовительных медицинских курсов.
— Вероятно, это растяжение связок, — заключает он. — Я позвоню кому-нибудь, чтобы отвезли вас в «Робл», надо положить ногу повыше и приложить лед. А утром вы должны пойти к Ваденте, школьному врачу, и сделать рентген. Держитесь там, ладно?
Он уходит, чтобы найти место тише и позвонить. Ансамбль заканчивает песню и движется дальше, уводя толпу от нас с шумом топающих ног. Наконец-то я могу подумать.
Эми начинает плакать.
— Мне так жаль, — говорю я, садясь рядом с ней.
— Это не так уж и больно, — шмыгает она, вытирая нос изнаночной стороной свитера. — Я имею в виду, на самом деле болит сильно, но я плачу не из-за этого. Я плачу, потому что я поступила так глупо, надев шлепанцы, а ведь они сказали нам нормально обуться, и это только первая неделя обучения. Я даже еще не начала учиться, а теперь я буду прыгать на костылях, и мне дадут прозвище «неуклюжая девчонка, которая ушиблась».
— Никто не станет думать о тебе хуже. Серьезно, — говорю я. — Могу поспорить, этой ночью будет много травм. Все это довольно ненормально.
Она качает головой, разбросав непослушные белокурые локоны по плечам. Ее губы дрожат.
— Не так я хотела начать учебу, — она задыхается, и прячет лицо в ладонях.
Я смотрю вокруг. Группа ушла достаточно далеко, и теперь мы едва слышим их. Пирс стоит рядом со зданием, спиной к нам, и разговаривает по телефону. Темно. Вокруг никого.
Я осторожно кладу руку на лодыжку Эми. Она напрягается, словно даже это легкое прикосновение причиняет ей боль, но голову не поднимает. При помощи эмпатии я чувствую ее боль, не только то, как она мысленно ругает себя за то, что уже погубила свою репутацию, но и физическую боль тоже, боль от разорванных связок в лодыжке, оторванных от костей. Я мгновенно понимаю, что это серьезная травма. Она может провести на костылях весь семестр.
Я могла бы помочь ей, я думаю.
Я уже исцеляла людей раньше. Мою маму после того, как на нее напал Семъйяза. А в прошлом году Такера, после того как мы попали в аварию после выпускного вечера. Но в те времена у меня был полный круг сияния, от этого волосы лучились светом, а тело сияло, как фонарь. Интересно, есть ли какой-нибудь способ направить Сияние только, скажем, в мои руки, и сделать это так быстро, чтобы никто не заметил.
Я очищаю голову от посторонних мыслей, радуясь относительному затишью, и направляю энергию в правую руку. Думаю, только в пальцы. Все, что мне нужно, так это Сияние в пальцах. Всего один раз. Я концентрируюсь на этом так сильно, что с головы стекают капельки пота и капают на бетон, а через несколько минут самые кончики пальцев начинают светиться, сначала слабо, а затем ярче.
Крепко прижимаю руку к лодыжке Эми. Затем посылаю Сияние, словно лучик света направляется от меня к ней, не слишком сильно или быстро, но надеюсь, достаточно, чтобы принести хоть какую-то пользу.
Эми вздыхает, и перестает плакать. Я сижу, наблюдая за ней. Не могу сказать, что вообще как-то помогала ей.
Пирс возвращается с виноватым видом.
— Я никого не могу найти, чтобы отвезти вас. Мне придется сбегать и взять свою машину, но она на другой стороне кампуса, так что это займет немного времени. Как ты себя чувствуешь?
— Уже лучше, — говорит она. — Не так больно, как раньше.
Он снова становится рядом с ней на колени и осматривает ее лодыжку.
— Она, на самом деле, выглядит лучше, и не опухшая. Может быть, ты просто подвернула ее. Можешь попробовать пройтись?
Она встает и осторожно переносит вес на ушибленную ногу. Мы с Пирсом наблюдаем, как хромая она делает несколько шагов, затем возвращается к нам.
— Сейчас уже лучше, — признает она. — Боже мой, у меня что, истерика? — Она смеется, и в ее голосе полно облегчения.
— Давай вернемся в твою комнату, — быстро бормочу я. — Тебе еще надо приложить лед, да, Пирс?
— Безусловно, — говорит он, и, встав по обе стороны от нее, мы медленно ведем ее в «Робл».
— Спасибо, что выручила меня сегодня, — говорит мне Эми, после того как она расположилась в своей комнате с плотно обернутой в эластичный бинт ногой, опираясь на стопку подушек, с мешочком льда на лодыжке. — Не знаю, что бы я без тебя делала. Ты — палочка-выручалочка.
— Не за что, — говорю я, и не могу удержаться от широкой улыбки.
Я действительно помогла ей, уже потом думаю я, вернувшись в свою комнату. Солнце почти взошло, но Ван Чэнь еще не вернулась. Я лежу на маленькой двуспальной кровати, уставившись на поврежденный водой потолок. Я хочу спать, но во мне по-прежнему слишком много адреналина из-за того, что я так открыто использовала свою силу. Но я сделала это. Сделала это, продолжаю я думать снова и снова. Я исцелила эту девушку. И это было потрясающее чувство. Я правильно поступила.
Это наводит меня на еще одну безумную идею.
Думаю, что возможно, я захотела бы стать слушателем подготовительных медицинских курсов.
Доктор Дей, академический советник в «Робл», отрывается от своего компьютера. Она достаточно воспитана, чтобы не выглядеть слишком удивленной, когда я ворвалась в ее кабинет и сообщила ей, что намерена стать врачом. Она просто кивает, и у нее уходит около минуты, чтобы просмотреть мое расписание.
— Если ты планируешь стать врачом, чей профилирующий предмет обычно биология или биология человека, мы должны зачислить тебя на химию 31x, — говорит она. — Это необходимое условие для большинства других курсов по биологии, и если ты не начнешь его этой осенью, тебе придется ждать до следующей осени, чтобы начать основные занятия.