Страница 10 из 116
Не ведая, кто стоит перед ним, он выкрикнул эти слова в лицо Мономаху. Владимир попятился и наткнулся на Святополка. Тот вышел на крики и легко улыбался в бороду, видя горящие глаза и вздернутые кулаки дружинников.
- Ну что, брат Владимир? - шепнул он Мономаху. - Как людство порешило?..
- Завтра же переходим Стугну!
Его негромкий голос услышали, бояре подхватили наказ князя, передали дружине, и та разразилась приветственным кличем к вящему неудовольству Мономаха.
К вечеру на горизонте собрались облака. В закатных сумерках поблескивали вспыхивающие вдалеке молнии, изредка порывы ветра доносили слабое эхо громовых раскатов. Помнившие старых богов вой поминали Перуна и шептались, что бог грозы и войны сам вышел полюбоваться на русское воинство. Набожные христиане крестились и утверждали, что гроза гремит не случайно, предрекая недоброе. Но те и другие сходились на том, что боги сказали свое слово о предстоящей битве.
Ночью ветер донес до стана остатки пролившейся в верховьях грозы, а когда рассвело, стало ясно, о чем предрекали боги. Напитавшись ливнем, Стугна вздулась больше прежнего, и брод исчез совершенно. Грязная вода бежала меж берегов, которые совсем раскисли от дождя. Но нёбо очищалось, ветер утих, и Святополк велел начинать переправу.
Пешцев в войске почти не было, .большинство дружинников переправлялись вплавь, держась за гривы и седла коней. Княжеское добро и сами князья перебрались на спешно сколоченных плотах, оказавшись на том берегу одними из первых. Полки еще плыли, на берегу Стугны еще толпились не вошедшие в воду вой, а на валах уже ставили княжеские стяги.
Со сторожевых башен Треполя дозорные уже раз или два видели половецких всадников, различали поднимающиеся к небу дымы от сожженных сел, уже появились беженцы, и трепольцы встретили княжеское войско с радостью. Город открыл ворота, князей и бояр пригласили быть гостями, ратникам выставили съестной припас. Людство было радо защитникам и с тайной надеждой на победу ожидало половцев.
У старого Треполя было целых два вала: внутренний, на котором и поднимались городские стены, и внешний. Между ними оставалось немалое пространство, куда успевший смириться с неизбежностью битвы и начавший готовиться к ней Мономах велел поставить укрепления и княжеские стяги. Наскоро объехав на коне валы и доскакав до самого Треполя, он рассудил, что тут неплохо можно задержать половцев, буде придется отступить - конные не полезут на валы, им придется спешиться, и у половцев не будет преимущества. А коли удастся им взять первый вал, дружина может отойти на второй, поганые же окажутся зажатыми меж двух валов, где коннице опять-таки не развернуться. Одно плохо - разлившаяся Стугна. Конечно, вода спадет, но когда?
Всеми этими мыслями Владимир поделился со Святополком, но киевский князь находился в лихорадочном возбуждении. Глядя, как приводит себя в порядок дружина, как занимают места передовые полки, он взирал на все нетерпеливо и отстраненно и на рассуждения Мономаха лишь кивнул головой:
- Делай, брат.
Владимир нахмурился - ему не нравился настрой старшего князя, - но промолчал и отъехал.
Дабы хоть сколь-нибудь пробудить в Святополке тревогу, Владимир предложил ему правое крыло войска, оказавшееся ближе к Треполю - пусть опасается, отступя, открыть поганым путь к городу. Уверенный в себе, сам Владимир занял левое крыло, а малоопытного Ростислава поставил в середине. С молодым князем была старая переяславльская дружина - верные воины не бросят в беде юношу и выстоят с честью. Жаль, что почти нет пешцев - только они и могут остановить неистовый бег половецких всадников!
Половцы появились вдали, еще когда войска становились для рати. Не спеша, словно зимние осмелевшие волки, подкрадывающиеся к стаду, они подходили к Треполю. Вперед выскакивали сторожи, проезжали немного и поворачивали вспять, а за ними ползла вся конница.
Ратибор Захарьич оказался в середине строя и привставал на стременах, чтобы лучше увидеть вражью силу. Где-то там сражался, а возможно, уже пал под половецкими саблями родной Торческ, и он рвался вперед. Однако в сердце его невольно шевелился страх - как совладать с эдакой силищей? Ратибор поглядывал на соратников - некоторые тоже в волнении теребили поводья коней, прикусывали губу или тихо молились, но большинство словно окаменело.
Вражеская рать подобралась не спеша. Вопреки ожиданиям, половцы издалека оценили построение руссов и не спешили лезть на валы. Приостановившись, они поставили стяги.
- Днепровская орда, - шепнул Мономаху воевода Ратибор.
Тот лишь слегка кивнул - донских половцев, родственников ему по второй Всеволодовой княгине, матери Ростислава, он и не ждал.
Основная сила неприятеля еще только кружила на месте, а вперед уже вылетели всадники. Пригнувшись к длинным гривам невысоких крепких лошадок, они неслись прямо на руссов, стреляя на ходу из луков, и успевали развернуть коленями коней прежде, чем подъезжали достаточно близко. Словно только того и ждали, руссы выпустили своих лучников. Большинство их было пешими, лишь из боковых крыльев выехали верховые. Точно так же вырываясь вперед, они отвечали половецким стрелкам. Но тех было несравнимо больше, и когда первые две волны схлынули, на валу осталось лежать гораздо больше русских воинов, чем половецких. Несколько человек было убито даже в передних рядах головного полка. Потерявшие седоков кони той и другой стороны разбегались кто куда.
Новая волна поганых, новый ответный выход русских лучников - и все повторилось с той только разницей, что стоявшие полки успели прикрыться щитами и убитых было меньше. Но и лучников осталась в живых едва половина, и се начали понимать, что враг может вот так малыми находами перестрелять почти все воинство, а потом разметать остатки дружин. Некоторые начали искоса поглядывать на стены творившегося Треполя - успеют ли спастись? Но так же было ясно, что старые валы - слишком серьезная преграда для врага и он старается заранее ослабить силу руссов.
Лучники продолжали наскакивать, пока не подоспели основные силы. Украшенные конскими хвостами и медными бляхами стяги половцев заколыхались у самого вала, поднимаясь вверх. Можно было подумать, что ведущие орду ханы и беи остановились в раздумье…
И вдруг вся орда пришла в движение. Лучники устремились вперед, им навстречу опять выскочили русские стрелки - но вслед за ними хлынули остальные половцы.
Основной удар их пришелся на правое крыло - там стояла самая малочисленная дружина, приведенная Святополком из Киева. Угадав слабое место, половцы набросились на нее, как волки на раненого зверя, стараясь сломить силу врага и отрезать его от городских стен.
Святополк, окруженный боярами - воеводы Ян Вышатич и Данила Игнатьевич были в войске, - и княжьими отроками, которые словно вросли в землю, с удивившим его самого хладнокровием ждал боя. Князь должен был начать первым и, когда все расступились перед ним, легко послал коня вперед и на скаку с силой метнул копье в ближайшего степняка. Железный наконечник прошел между ногой всадника и боком коня, распоров зверю бок. Конь завизжал, взбрыкнул, пошатнувшись и роняя всадника, и в тот же миг со слитным ревом дружина ударила вслед за князем. Бояре мигом окружили Святополка, меченоша подал меч, и киевский князь забыл обо всем.
Ему давно не случалось биться - никак, с памятной сечи на Нежатиной Ниве. Мечтавший о боях и походах, Святополк не зря хотел войны с половцами, и сейчас он радовался бою и стоял на удивление всем крепко. Судьба его хранила - рядом с ним упало сразу трое отроков, закрывших его своими телами от сабель и стрел, на какое-то время князь остался совсем один - даже бояр отмело от него, - но половцы не сумели прорваться к княжьему стягу. Сеча выдвинула в первые ряды Ратибора Захарьича. Торченец сражался отчаянно и оказался рядом со Святополком. Некоторое время они сражались бок о бок, но потом чей-то чужой конь вклинился между ними. Всадник его принял на себя назначавшийся князю удар, не выдержав, пошатнулся и рухнул лицом на гриву коня, сползая наземь, - и отроки опять окружили Святополка, защищая его бока и спину.