Страница 9 из 109
Иван ничего не замечал. Им владело упоение боем. Наконец-то настоящая сеча! Он вломится во вражий стан, налетит, как сокол на стаю уток, разобьёт, расстроит их ряды, и, напуганные нежданной вылазкой, дрогнут враги, растекутся во все стороны, и, оставшись без ратной помочи, вынужден будет сложить оружие Владимирко Володаревич. Прошло его время! Наступили иные времена! А Ивана будут чествовать, как героя. Галичане его любят, а после этого боя будут любить ещё сильнее!
Пело в груди Ивана сердце. Чалый конь его - взял ради неприметности коня тёмной масти - стлался над землёй, вытягивая шею. Впереди, обгоняя своих отроков, мчался молодой князь. Не боялся ни копий, ни мечей, ни огня. Совсем близко должна быть изба, где встал на постой князь Владимирко. Иван прорывался туда. Что может быть лучше, чем поединок двух князей? Дивно ли, что муж падёт в битве? И лучшие в бою погибали, и никто его не осудит, если снимет он в горячке боя голову с родного стрыя, а то и двухродного брата.
Конь храпел, мотая мордой, рвался вперёд, едва не грудью прыгая на выставленные копья. Каким-то чудом они всякий раз уходили с его пути, и уже казалось, что близка цель, но тут другой конь тёмной массой вырвался вперёд.
- Княже! Князь Иван! - звал словно издалека знакомый голос.
- Уйди! - Иван отмахнулся, еле успев перевернуть меч плоской стороной, чтоб не снести голову своему. - Зарублю!
- Очнись, княже! - Мирон выставил щит, заслоняя князю обзор. - Глянь вокруг!
Иван рванул повод, спеша объехать вороного Миронова коня с другой стороны, но там подоспел другой всадник. Они зажали княжьего коня с боков, яростно рубились с кем-то по обе стороны.
- Поглянь по сторонам, княже! - надсаживаясь, орал Мирон. - Враги кругом!
Иван запрокинул голову, озираясь - и радость боя померкла, вместо неё начал заползать в сердце страх. Они были втроём среди десятков чужих всадников, и их теснили, вынуждая опустить оружие.
- Уходить надо, княже! - кричал едва ли не в ухо Мирон. - К городу прорываться!
- Не успеем.
Весь стан Владимирки Володаревича был уже на ногах. Теснили со всех сторон, добивая остатки дружины. Кто мог, бежал под защиту городских стен. Но таких было мало.
- Уходим, - Мирон дёрнул повод княжеского коня.
- Как - уже? - Иван опустил меч.
- Уже! Это конец!
- Нет! - взъярился Ростиславич. - Лучше в бою голову сложить!
Но Мирон уже кричал:
- Галич! Галич! Князь!
- Добро же! - Иван зло бросил меч в ножны. - Но я ещё ворочусь! Галич мой! Не отдам своего!
Откуда-то вынырнуло ещё несколько верховых, окружили князя, увлекая прочь. Полсотни дружинников Владимирки попытались броситься впереймы. Пришлось принимать отчаянный бой. Теряя людей, маленький отряд с кровью пробился через заслоны и стал уходить в ночные холмы, оставляя за спиной и Галич, и взбудораженный стан, где ещё добивали немногих отставших.
В город не вернулся никто.
Глава 2
Мчались полночи, не бережа коней, опасаясь погони и позорного плена. Холмистые равнины надёжно укрыли беглецов, погоня, если и была, скоро потеряла следы, но остатки отряда долго ещё скакали вдоль берега реки по весеннему льду.
Только когда кони начали спотыкаться и ронять с боков пену, придержали отчаянный бег. Так, в дороге и встретили утро. Яркое праздничное солнце, брызнувшее с чистого неба и высекшее искры из просевших сугробов, казалось насмешкой - на душе Ивана было черным-черно. Он ехал впереди остатков своего отряда, глядя на уши коня, и мысленно прощался со своими мечтами.
А как хотелось въехать в Галич победителем! Привык он уже к восторженным крикам толпы, к важно шествующим боярам, к пышности княжеского дворца. Если бы удалась отчаянная вылазка, если бы смог он достать мечом Владимирку, совсем по-иному сложилась бы его судьба. Ярослав по лествичному праву должен был уступить ему старшинство. А теперь…
За спиной молчали. Только фыркали усталые кони, да время от времени кто-то тихо вздыхал. Иван боялся обернуться, чтобы не встретить осуждающих взглядов. Думал привести дружину к победе, а куда привёл?
Мирон поравнялся с князем. Некоторое время ехали молча, глядя под ноги коням.
Не заметив под снегом кочки, споткнулся вороной Мирона.
- Кони устали, княже, - негромко молвил боярич. - Вели роздых дать.
Иван с усилием поднял голову. Не желая даже случайно поймать взгляд Мирона, окинул глазом берега реки, заросли ракитника с высокими тополями. Там, где берега пониже, в плавнях можно встретить кабанов и другого зверя. Бог весть, чьи это угодья. А, всё едино… И Иван первым свернул к группе раскидистых чёрных тополей. Спешился под деревьями, прошёл по проталине, пачкая сафьян сапог в первой, ещё не растаявшей, грязи. Справа и слева спешивались всадники, рассёдлывали коней и разбредались между деревьями, выискивая валежник.
- Больно-то не старайтесь, - буркнул Иван, по-прежнему ни на кого не глядя. - Не ровен час…
Но коням требовался роздых - иные вовсе еле стояли на ногах, загнанные. И это были ещё лучшие кони - всадники тех, кто был послабее, либо попали в плен, либо отстали во время ночной погони.
Скоро под деревьями запалили костерки, и уцелевшие воины сгрудились возле них. Все молчали, выжидательно посматривая на князя, Иван Ростиславич чувствовал на себе взгляды. Он стоял в стороне, почти над самой рекой и смотрел вдаль, откуда они только что пришли. Там, за холмами, лесами и реками лежал Галич, а ещё дальше - Звенигород. Как хотелось вернуться назад! Но дорога к дому лежала через полки Владимирки Володаревича. Он ни за что не позволит сыновцу вернуться. Не даст не только Звенигорода, но и самого малого городца на рубеже Угорского хребта.
Заскрипев снегом, подошёл Мирон.
- Куда велишь путь держать, княже?
- Куда? - Иван оглянулся на боярича. - Нет для нас земли в Червонной Руси! Владимирко Володарич меня и близко ни к одному городу не подпустит!
- Русь велика. Авось где земля для нас и сыщется.
- Сыщется, как же! В каждом городе небось свой князь иль княжев наместник сидит. Потерял я свой город, и никто мне не даст иного.
- Великий князь даст, - вдруг молвил Мирон. - Помнишь, у него распря была со стрыем твоим? Ежели напомнить ему о давней вражде, авось добудет он тебе волости.
- Нет, - подумав, мотнул головой Иван. - У стрыя с великим князем мир. Он выкуп уплатил, крест ему целовал. Не вступится за меня Киев.
- А ты попытайся, княже. Авось…
- Никшни, - повысил голос Иван. - Ишь чего удумал - князю указывать! Да кто ты таков…
Они уже развернулись друг к другу, расправили плечи двумя задиристыми кочетами, руки почти потянулись к мечам…
Иван опамятовал первым. Помотал головой, словно прогоняя дурман. Хорош же он князь, ежели свою неудачу на верных ему людях вымещает! Добро уже, что не бросили, что стоят у костров и ждут его слова. Правда, не знает он, что сказать.
В первой же деревне разжились сеном и зерном для коней, людям велели варить похлёбку да забить пару свиней. Староста кланялся, сдёргивая с кудрей шапку, поедал незваных гостей глазами. Деревня, правду сказать, была небогатой - почти половина крыш крыта соломой, свиньи тощие, сено плохое, а зерна - только что до новины дотянуть. Потому Иван не велел много брать - успел решить, что должен вернуться, а каково будет ему княжить там, где его поминают худым словом. Да и не под силу деревне враз прокормить более чем полсотни здоровых мужчин с конями.
Всё же вой повеселели. Зазвучали голоса. Кто-то уже вслух вспоминал родню, кто-то гадал о дальнейшей судьбе. По всему выходило, что надо с галицких земель уходить. Злопамятен и мнителен Владимирко Володаревич - как бы погоню не выслал.