Ослепительный нож

Спешенные Всеволожа со спутницей оттиснуты от своих коней, вжаты в ряды богомольцев, сгрудившихся у паперти.

Главарь налётчиков в малиновом кунтуше со шнурами разогнался к самым ступеням. Конь споткнулся, всадник грохнулся оземь. Всеволожа узнала Никиту Константиновича, вернейшего из бояр Шемяки, брата Петра Константиновича, что нашёптывал великой княгине-матери тайну золотого источня.

Упавшего подняли. Зашатался, как пьяный. Побелел, как мертвец. Хрипло вымолвил:

- Где он?

Прибывшие с ним толклись на конях у паперти.

- Где он?.. Где он?..

Худший из нищей братии вскинул десницу с просящей дланью, левой же рукой указал на запертую дверь храма:

- Там!

Толпа отвернулась. Все глядели к воротам. В них въехал князь Иван Андреич Можайский.

- Где государь? - воззвал он. Голос Василиуса донёсся из храма:

- Брат любезный! Помилуй… Не лишай меня святого места. Никогда не выйду отсюда. Здесь постригусь. Здесь умру…

Евфимия закусила губу до крови. Всё, для чего не жалела себя столь долго, всё рушилось. Народом сызнова овладевали временщики. Чуть воссиял венец делу, чуть узрелся успех конечный - всё полетело в тартарары! Боярышня двинуться не могла - мёртвый камень, и только! Обратилась к Раине на ухо:

- Беги! Игумена тормоши, Зиновия: где государевы дети? Старший - Иоанн, младший - Юрий. Узнай, кто их ведает. Спрячь детей. Не тронусь отсюда, пока не увижу конца…

Раина растворилась в толпе.

Двери храма раскрылись. Великий князь выступил с иконою Богоматери.

Старый инок за спиною Евфимии тяжело задышал:

- С гроба святого Сергия взял икону… Великий князь обратился к Ивану Можайскому:

- Брат и друг мой! Животворящим крестом, сею иконою в сём же храме клялись мы в любви и верности. Теперь что делают надо мною, не понимаю.

- Государь! - спешился Можайский. - Если захотим тебе зла, да будет нам зло. Нет, желаем только добра христианству. Делаем так, дабы устрашить слуг Махметовых, прибывших с тобой. Пусть уменьшат окуп.

Великий князь удалился в храм. Всеволожа сквозь раскрытые двери видела, как он положил икону, пал ниц перед ракой святого Сергия. За ним вошли Можайский с Никитой, стали у дверей.

Громко и внятно звучала молитва из уст Василиуса:

- Господи, Боже мой, на Тебя уповаю! Спаси меня, избавь от гонителя! Да не исторгнет он, аки лев, душу мою, терзая! Нет избавляющего, нет спасающего, Ты, Господи, Боже мой, единственная моя заступа! Если что сделал худо, если неправда в руках моих, если платил злом за доброе, если воевал с тем, кто со мною в мире, пусть настигнет душу мою кара Твоя, пусть втопчётся в землю жизнь моя и слава моя повергнется в прах. Разве я не спасал того, кто без причин враждовал со мною? Восстань, Господи, во гневе Твоём, подвигнись против неистовства, пробудись для меня на суд. Сонм людей стонет вокруг, воззри на них с высоты. Судья народов, услышь мольбу мою, и да прекратится зло. Ты испытуешь сердца и утробы. Воззри: нечестивый начал неправду, был чреват злобой, родил в себе ложь. Рыл ров и выкопал. Замыслил яму и приготовил. Да обратится гнев его на его главу, злодейство его - на его же темя! Славлю Господа по правде Его, пою имя Бога Всевышнего!..

Всеволожа слышала слёзы возле себя. Видела, как Можайский кивнул перед образами и поспешил уйти. Слуха достигли слова, сказанные Никите:

- Возьми его!

Государь встал с колен, огляделся:

- Где брат мой Иоанн?

Никита Константинович подошёл, схватил за плеча:

- Взят ты великим князем Дмитрием Юрьичем! Василиус сник:

- Будь воля Божия!

Его свели вниз, к голым саням.

Тем часом бояр повязанных вывели из обители. Воевода Юрий Патрикеич сызнова пленён, на сей раз не Косым - Шемякой. По толпе - говор: вящие покованы в цепи, меньшие же ограблены, нагими пущены по снегу…

Конями правил в голых санях монах. С ним посадили вязня-богопомазанника.

Евфимия, дыша пламенем, подбежала к Можайскому, повисла на нём:

- Опомнись, Иван!

Он глянул. Удивился? Озлобился! Толкнул боярышню, что есть сил:

- Сгинь, проклятая!

Худые крепкие руки поставили её на ноги, отёрли с лица грязный снег от конских копыт.

Визжали полозья саней, увозивших Василиуса из Дома Преподобного Сергия…

- Сюда, голубонька, в эту вот низкую дверь… Принагнись, пожалуй. Не ушибись… В этот тёмный ход… Не бойся, я тут шла. Ногу вскинь - ступеньки! - Раина безопасным путём вела её в каменные игуменские покои. - Рыщут в обители вой, аки волки в овчарне.

Седобородый под чёрным клобуком, игумен Зиновий вид имел строгий, а голос медвяный. Ему бы не с врагами речи вести, с попечительными князьями.

- Что тебя привело ко мне, девица Евфимия? - ласково молвил он. - Что грозит тебе? Князь Иван Андреич заверил: его люди богомольцев не тронут. Мольбы же мои, не налагать рук на Божья помазанника, оставил втуне. Присядь, дочь моя. Макарий, подвижник наш, возвратясь от татар, навестил обитель, поведал о твоих хлопотах, Бог тебе воздаст…

- Авва! - отдышалась Евфимия. - Где государевы дети, Иван и Юрий? Их спрятать надобно.

- У меня не тронут, - успокоил игумен. - Сюда не взойдут. Маленькие княжата с мамкой в соседнем покое. Твоя услуженница привела их вовремя.

- Авва! - встала Евфимия. - Бога для прошу: укрой потаимнее. Эти люди взойдут, куда им и ходу нет. Мне их повадки ведомы. Не хватит сил сберечь государя, наследников его сохранить - наш долг! Нынешней ночью, едва страсть уляжется, увезу их в надёжное место, за крепкую обережь.

- Куда, дщерь моя? - возразил игумен. - Есть ли места надёжнее?

Всеволожа насупилась, потирая лоб.

- Знаю. Есть. Город Юрьев. Вотчина князей Ряполовских.

Зиновий постоял молча.

- У Ряполовских силы достаточно. Твоя правда. Пойдём.

Прошли в соседний покой.

Чуть переступили порог, боярышне обрадовалась Меланьица:

- Евфимия Ивановна! Прибыла, пожаловала! Государь мне про тебя сказывал. Горе-то какое!

Шестилетний глазастый мальчик, схожий с Василиусом, подошёл степенно. Младший прятался за спиной Меланьицы.

- Ты кто? - спросил Иоанн.

- Боярышня Всеволожа - нам в помогу, - стала объяснять мамка, бывшая постельница Витовтовны. - Твой батюшка государь с ней дружен.

- Моё имя Евфимия, княжич Иван Васильич, - подошла Всеволожа. - Нам надобно собираться в путь.

- Где отец? - спросил Иоанн.

- Государь вынужденно отъехал, - склонился к нему игумен. - Тебя с братцем вручил боярышне.

- Для чего вручил? - вперил в Евфимию настороженно-пытливый взор маленький будущий самодержец.

- Чтобы отвезти к добрым людям, - пояснила она. - Там дождётесь батюшки.

- Где матунька? Где татунька? - заревел за спиной Меланьицы Юрий.

Иоанн, не внимая братнему реву, велел Всеволоже:

- Назови этих людей.

- Князья Ряполовские, - сказала Евфимия. Шестилетний малыш кивнул, словно взрослый:

- Добро. Мы едем.

Тем часом Меланьица облачила Юрия, помогла одеться Ивану. Призванный игуменом инок долженствовал свести их в сокровенное место.

- Неспокойно на душе, дочь моя, - вздыхал архимандрит Зиновий. - Везти наследника с братом без обережи… Хотя до Юрьева недалече… Кметей у меня нет.

- Оружие есть, авва Зиновий? Доспехи по нам с девой есть? - допытывалась Евфимия. На согласные кивки попросила: - Вели доставить, дабы окольчужиться. Большая сила не нападёт. От малой, даст Бог, отобьёмся!

- Подвижник Макарий представил тебя, как суздальскую воительницу, - сообщил игумен.

- Может ли преподобный Макарий столь много ведать и о моей воистости, и о моих хлопотах? - удивилась Евфимия.

- Ему ли не ведать? - склонил голову игумен. Принесли узел с доспехами и оружие.

- Обереги вас Господь! - благословил старец детей и женщин.

Евфимия припала к его руке. Как в редкие мгновения жизни, сделалось страшно.

Спустились в глубокое подземелье. Пламя свечи в руках инока едва освещало низкий потолок, тёмные углубления в стенах.