Тайна рыцарей тамплиеров

Ландольф проводил мальчиков до берега. В лодке у берега сидел рыболов, и, казалось, безучастно смотрел куда-то перед собой. Стоило, однако, ему увидеть мальчиков, как он спрыгнул в воду там, где было мелко, и энергичными движениями руки стал торопить Жакоба и Эрека. Они спрыгнули в лодку и тотчас же взяли весла. Рыбак положил мешки под скамью и сел у руля; лодка заскользила к середине реки.

Рыбак не обмолвился с ними ни единым словом. Он то смотрел на воду перед лодкой, то поднимал взгляд к облакам, то наблюдал за берегами, мимо которых проплывала лодка. То и дело он пристально смотрел назад. После трех часов путешествия перед ними появился город, и вскоре они уже плыли мимо тамплиерского замка, мощно возвышающегося на правом берегу реки. В центре его громоздилась башня казначейства — могучая, отпугивающая врагов, устрашающая. Но черно-белое знамя, развевавшееся над ней в прежние дни, было заменено королевским.

На пути гребцов возник остров с собором Нотр-Дам. Они направились по левому рукаву реки. За собором Нотр-Дам высился королевский замок, подступавший почти к самой воде. Здесь остров заканчивался, лишь поросшая травой полоска земли выгибалась там, где два рукава Сены вновь соединялись.

— Еврейская коса, — безучастно сказал рыбак, указав на острый мыс, которым заканчивался остров. Это были единственные слова, произнесенные им за всю поездку.

Он направил лодку к причалу, расположенному на левом берегу. Вероятно, на обратном пути вверх по реке рыбак собирался обогнуть Еврейскую косу с другой стороны острова. Он бросил мальчикам мешки и ушел.

Мальчики с мешками стояли у причала. Мимо проходил портовый сторож, спросивший их, почему они топчутся на месте и глазеют по сторонам.

— Мы ищем корабельщика Гофрида, — ответили они, — у которого здесь должна быть баржа.

— Если вы собрались к нему, то бегите за мной, — сторож расхохотался.

На набережной, ведущей вниз по течению Сены, к городской стене притулились домики корабельщиков. Сторож указал на один из них и продолжил свой обход. Мальчики услышали его удаляющийся блеющий смех.

Эрек постучал в дверь. Услышав кряхтящее «Войдите!», он открыл ее.

Человек лет сорока лежал в кухне на скамейке, укрывшись шерстяным одеялом. Выглядел он ужасающе: вокруг его мокрого от испарины лица с глубоко посаженными глазами, немытого и изборожденного морщинами, клочьями торчали черные волосы. Человек бросил на мальчиков настороженный взгляд. Слегка приподнявшись, чтобы лучше их разглядеть, он застонал. Мальчики заметили, что правая рука у него висела, обмотанная полотенцем. Может быть, он был ранен?

— Что вам нужно? — грубо спросил мужчина. — Разве я звал вас?

— Нет, — ответил Жакоб, подавив в себе испуг, — нас послал Ландольф из Корбейля, если только ты тот самый Гофрид, которого мы ищем.

— Ландольф? — недоверчиво сказал корабельщик. Он снова опустился на скамейку, и прошло довольно много времени, прежде чем он вспомнил о мальчиках.

— Садитесь сюда! — скомандовал Гофрид. — Ближе ко мне! Нет, еще ближе! Совсем близко!

Они опустились на колени перед скамейкой, и лица их придвинулись к корабельщику.

— Скажи нам, действительно ли ты тот Гофрид, который дружит с Ландольфом, — попросил Жакоб. — Скажи какую-нибудь примету.

— У Ландольфа редкие волосы и рыжеватая бородка. Он одутловат, и у него острый глаз. На полке у него в кухне стоит глиняная солонка. В ящике стола он хранит хлеб.

— Он угощал меня хлебом-солью! — воскликнул Жакоб. — Ты прав во всем.

— Тогда и тебе удалось оправдаться передо мной, потому что Ландольф дает хлеб-соль только людям, действительно заслуживающим доверия. Итак, добро пожаловать, и расскажите мне обо всем подробно! Потом посмотрим, могу ли я чем-нибудь вас угостить.

Корабельщик хотел приподняться, но, застонав, остался на месте.

Эрек достал из мякины сверток и положил его Гофриду на колени.

— Известия для тамплиеров, сидящих в подвалах парижских жилых домов. Ты должен их вручить.

Гофрид снова предпринял попытку встать, чтобы взять восковые таблички. Попытка закончилась неудачно.

— Из-за этих проклятых болей мне становится все хуже! — вырвалось у него. — Наверное, у меня вывих… Мне… мне… понимаете ли, при загрузке моей баржи… на руку упало бревно, — он наблюдал за мальчиками краешком глаза: поверят ли они его рассказу? — Цирюльник ко мне не приходит, так как говорит, что слишком занят.

— Мой друг Эрек, — рассудительно сказал Жакоб, — очень толковый пастух. Он разбирается в болезнях и многие может лечить. Может, он вылечит тебя?

— Хорошо, вылечи меня! — сказал Гофрид и снял полотенце с руки. Жакоб в ужасе отпрянул: предплечье, и плечо были покрыты черными, красными и синими пятнами. Вся рука распухла. Казалось, запястье сломано, так как ладонь была вывернута. Эрек вопросительно посмотрел в лицо больному, но Гофрид отвел взгляд.

Когда вечером Жакоб лежал рядом с Эреком на чердаке, он тихо спросил:

— Можно ли вылечить так изувеченную руку?

— Можно, если только кто-нибудь не помешает этому!

— Как это помешает? Не упадет же снова на него бревно!

— Это было не бревно, Жакоб, это была пытка.

Тут Жакоб понял, почему сторож, указавший им дорогу, так гадко смеялся.

— Боюсь, — сказал Эрек спустя некоторое время, — что дом Гофрида не самое подходящее место для хранения восковых табличек. Здесь их легко могут найти! Мы должны постараться как можно скорее унести ноги из этого дома.

Как только мальчики оставили Гофрида в одиночестве, ему в голову пришли точно такие же мысли. На следующее утро он велел Эреку надеть на голову черно-белый платок, висевший на гвозде рядом с дверью.

— Ты высокий, — сказал Гофрид, — и тебя все увидят. Поэтому иди на улицу, где живут студенты, и следи за нищими, которые будут там появляться. Увидев твой платок, они проведут средним пальцем по лбу, тем самым подав тебе знак. Тогда подожди их за следующим углом. Когда они подойдут к тебе, скажи им только одно слово «рыба». Им всем известно, что я ожидаю их ночью.

Когда мальчики сказали, что все поняли, он попросил их соблюдать большую осторожность, поскольку шпионы короля также могли быть переодеты в нищих и слоняться по улице, где живут студенты.

— Мы постараемся не попадаться им на глаза, — уверил его Эрек. — Мы ведь не хотим, чтобы у тебя заболела и вторая рука.

Тут Гофрид покраснел под своей щетиной и сказал:

— Ну ладно. Хватит болтать. Он снова улегся на скамью.

— Мою душу тяготит вот что, — сказал Гофрид мальчикам. — Мне бы нужно было чем-нибудь покормить вас. Но в доме совсем нет денег. Сыщики отняли у меня все.

Тогда мальчики обрадовались, что у них еще остались шесть серебряных монет от продажи ослов.

Эрек обмотал голову черно-белым платком, и они пошли по улице, где жили студенты. То и дело какие-то люди, проходящие мимо, проводили средним пальцем по лбу. Эрек и Жакоб свернули за угол, и когда кто-нибудь приближался к ним, мальчики говорили:

— Рыба!

Впереди них по улице прогуливались двое священников и оживленно болтали со встречными студентами. Но их юркие взгляды шныряли во все стороны.

— Как вам понравится, — спросил один из священников, — то, что король по дороге в Пуатье оставил Великого магистра и троих самых главных тамплиеров в замке Шинон?

— Ну, уж там они будут у него в руках.

— Папе он написал, что Великий магистр в пути заболел и не может ехать дальше. О прочих тамплиерах он не сообщил ничего.

— Королю нужно отдать должное, он отнюдь не глуп. Сначала он представил дело таким образом, будто идет навстречу пожеланиям папы и отправил тамплиеров в Пуатье, а затем устроил так, что самый главный из них заболел. Но, по мне, это правильно.

— При этом Великий магистр окончательно лишился своего последнего козыря — встречи с папой.

— Орден и без того погиб, и мне не хочется проливать по нему слезы. На мой взгляд, тамплиеры всегда были слишком жирны.