Энциклопедия русских суеверий

«По стародавнему сказанию, первый знахарь обладал знанием только одних „добрых“ трав, посеянных Богом на пользу человеку. <…> Но, сделавшись стариком, под влиянием соблазнов Дьявола, захотел вернуть себе молодость и тогда-то узнал „злые“ травы. Узнав их, стал оказывать не одну помогу людям, а творить и погубу. Таким-то образом пошли по белу свету знахари…» <Коринфский, 1901>.

«Знахари-целители были известны не только в своей деревне, к ним приходили и приезжали издалека. Умение лечить болезни, присушивать возлюбленного, находить потерявшийся скот и оберегать дома от пожаров ценилось в деревне и было своеобразным ремеслом. <…> Умение собрать травы, приготовить и пользоваться ими передавалось, так же как и знание заговоров, от старших к младшим. Рецепты нередко записывались в тетрадки — так составлялись народные травники. „Трава пересоп, вельми добра пити на исходе порченым людям. И кто знает — с приговором“» — так рекомендует старинный травник. Другой рукописный крестьянский травник упоминает «любовную траву, которую тоже употребляют вместе с приговором: „Есть трава кокуй. Растет по березнякам. Собою синя, а ина и пестра, листочки долгоньки, что язык, а корень у нея надвое: один мужичок, а другой жоночка. Коли муж жены не любит, то дать женочке, а коли жена мужа не любит, то дать мужику. То будет любить крепко“» <Адоньева, Овчинникова, 1993>.

Анализируя сибирские поверья, М. М. Громыко утверждает, что знахари и знахарки — «носители традиции в общине», «знатоки народного природоведения, народных медицины и ветеринарии, но в то же время хранители верований и суеверий»: «хотя хозяйственной магией многие крестьяне занимались сами, все-таки считали нужным в определенных случаях привлекать знахарей. В своем доме могли ворожить каждый хозяин или хозяйка, в чужом — только знахарь» <Громыко, 1975>. Такая «организующая» роль знахаря — «знатока народного природоведения» — характеризует его отличие от колдуна в поверьях ряда областей России, хотя и здесь грань оказывается достаточно зыбкой.

Деятельность знахаря-лекаря традиционно оставалась преимущественно важной. Вплоть до начала XX в. (и позже) многие крестьяне были убеждены, что врачи не могут лечить внутренние, а также вызванные колдовством заболевания. «При наружных болезнях, иногда даже очень незначительных, крестьяне охотно идут к фельдшеру, при внутренних же обращаются к знахарям и знахаркам» (Новг.). Жители Саратовской губернии полагали, что врачи не могут лечить все женские и детские болезни. Не излечиваются врачом притка, подшут, дурной глаз, озык, порча, нервные и душевные болезни, эпилепсия (Новг., Волог., Пенз.) <Попов, 1903>.

В XIX―XX вв. достаточно распространенным было убеждение в том, что «добрые знахари именем Божьим помогают» (Смол.). «С Божьей помощью» лечили знахари Нижегородской губернии: так, знахарь-наговорщик «обыкновенно наливает чистой воды в столовое блюдо, зажжет около него три свечи, становится на колени и молится долго (читая 40 раз молитву „Да Воскреснет Бог“), после чего отдает воду с объяснением, как и когда ее пить». Одна из знахарок уверяла, что получила врачебную силу от схимника-монаха Питирима в Соловецком монастыре: «Лечение мое все от Бога идет, не так, как у других, другие с демонами, там, связались, а я нет, у меня святые молитвы» <Попов, 1903>.

ЗНОБЕЯ, ЗНОБЕЯ, ЗНОБИХА, ЗНОБУХА — лихорадка.

«Перемежающаяся лихорадка известна под разными названиями: тетка, студеная скорбь, холодуха, лихоманка, трясовица, знобиха» (Казан.).

Знобея — персонификация одного из болезненных состояний (это «женщина-лихорадка», «знобящая, холодящая» человека и т. п.) (см. ЛИХОРАДКА).

ЗОЛОТАЯ ДЕВКА — сказочное существо, хранительница месторождений (Урал).

ЗЫБОЧНИК — леший, качающийся на деревьях; дух, проникающий в зыбку (колыбель).

«Отдам тя зыбочнику!» (Новг.)

«Зыбаться» означает «колебаться, качаться, раскачиваться на ветру», зыблющимся представлялось и топкое болото. «Зыбающимся», т. е. раскачивающимся на деревьях (возможно — и на трясине), крестьяне некоторых районов России представляли лесного и болотного «хозяина», лешего, который именовался зыбочник (Олон., Арх., Волог.). Иногда зыбочником (от «зыбь»?) называли и водяного.

На Вологодчине, Новгородчине и Псковщине зыбочник — «полуденный дух», опасный для детей. В Вологодской губернии пустую колыбель (зыбку) «не оставляют открытой, чтобы не проник в нее „полуденник“, „денник“ или „зыбочник“ и не стал бы пугать ребенка».

ЗЯБУХА — лихорадка (см. ЗНОБЕЯ).

И

ИГОША — фантастическое существо, соединяющее черты лешего и домового; безрукий и безногий урод; мертворожденный младенец; дух умершего без крещения.

Многие крестьяне верили, что мертворожденные, как и скончавшиеся без крещения младенцы, продолжают невидимо жить (и даже расти) там, где они похоронены, или в своем доме (достаточно часто мертворожденных закапывали в подполье или близ избы). Такие умершие могут становиться духами дома.

Обычно они незримы и ночью бродят по избе. Как и все скончавшиеся скоропостижно или без крещения, игоша — не находящий успокоения умерший; он и «беспокойный дух дома»: проказит, вредит, если его не признают за домового <Черепанова, 1983>, вообще, «признается большим озорником» <Забыли, 1880>.

Сведения об игоше немногочисленны. Безрукость и безногость игоши в поверьях, возможно, свидетельствуют о его «неполноте», отличии от людей (он существо едва оформившееся, едва явившееся на свет) или же отражают «змеиную природу» этого персонажа.

ИГРЕЦ, ГРЕЦ — припадок кликушества; нечистый дух, бес, черт; домовой.

«Игрец ее знает!» (Ворон.); «Игрец с тобой!» (Ряз.); «Игрец их расшиби!» (Тамб.)

Название «игрец» («играющий, игривый», а может быть, и «играющий на музыкальных инструментах») характеризует «причудливую» природу многих нечистых духов, которые, согласно распространенным представлениям, любят шутить бессмысленно и зло, озорничают, устраивают шумные сборища с музыкой и т. п. По поверьям Орловской губернии, игрец (домовой) «шутит» над людьми и скотиной.

Игрецом мог именоваться и бес, вошедший в больного, припадочного человека и безжалостно им «играющий», ср.: «…игра недоброй силы вводит человека в болезнь» <Буслаев, 1861>. Игрецом мог именоваться припадок кликушества.

В числе других угрожающих человеку существ игрец упоминается в заговорах: «Сохрани, Господи, и помилуй, раба твоего, больного [имя], от черного глаза, от мужского, от женского, от денного, от полуденного, от часового, от получасового, от ночного, от полуночного, от всех жил, от всех пожилков, от всех суставов, от белого тела, от желтой кости, от родимца, игреца, от черной печени, от горячей крови. Спаси, Господи, и помилуй яго. Не я яго придуваю, не я прикалываю, а Матушка, Пресвятая Богородица, Своею рукою, Своею пеленою, Своим крестом и животворящею силою. Во имя Отца и Сына, и Духа Святого. Аминь» (Ворон.).

В Центральной и Южной России название черта «игрец» чаще всего употребляется в бранных выражениях.

ИЗБНОЙ — домовой.

Домовой, живущий в крестьянском доме, мог именоваться по месту своего обитания избным (Олон.) (см. ДОМОВОЙ).