Страница 171 из 227
Во многих губерниях России русалкам оставляли жертвы, подношения: нитки, клубки, куски полотна, развешивая все это на деревьях (оговорим, что все это могло предназначаться и «русалкам — духам усопших», которые вообще «любят куски одежды, особенно концы, края платья» и т. д.) <Кагаров, 1918>.
Во всех этих поверьях и обычаях за образом русалки-пряхи проглядывает облик божества, связанного с насущно необходимой для жизни стихией воды, покровительствующего ряду домашних работ, влияющего и на судьбы людей (здесь образ русалки сближается с образами прядущих кикиморы, пустодомки). В ряде районов России ведающая судьбу человека русалка оказывается пророчицей.
В рассказе, записанном на Новгородчине, русалки (три девки с косами) появляются у дома перед бедой и настойчиво пытаются открыть дверь, «держатся за скобу»: «Дверь-та на крючки, не говорят, что „открывай!“ — а скобки у двери ломали». Вскоре после посещения русалок у хозяйки дома гибнет сын.
«Русалку-то видывали, говорят. <…> Обязательно на камне посреди реки и волосы чешет, да приговаривает: „Год года хуже — сама себе толковала. — А этот год хуже всех“» (Новг.) <Черепанова, 1996>. Повествование о подобном, беспросветно мрачном, пророчестве русалки записано и в Восточной Сибири.
В некоторых губерниях России в «праздники русалок» нельзя было работать в поле и даже вообще работать. Так, по поверьям Саратовской губернии, русалки показываются в первый четверг после Троицы, и тогда люди не купаются и не выполняют никаких работ. «Русальная неделя почитается крестьянами как праздник. По поверию крестьян (Смоленская губерния), кто будет пахать в эту неделю, у того скот будет падать; кто будет сеять, у того градом побьет хлеб; кто будет прясть шерсть, у того овцы будут кружиться; кто будет городить изгородь, вить веревки, вязать бороны, тот зачахнет и согнет того в дугу. Дети лиц, нарушавших Русальную, или кривую, неделю, родятся уродами; приплод скота у этих хозяев бывает ненормальный» <Зеленин, 1916>.
В юго-западных районах России начиная с Троицкой субботы не ходили по воду и не работали в поле, веря, что если кто в Духов день, когда по местным понятиям появляются русалки, занимается работой в поле, то те мешают работе и насылают на посевы несчастье. Соблюдающие этот праздник надеются, что русалки сберегут их поля от всякой беды.
«С праздниками в честь русалок совпадают так называемые кривые недели, память о которых сохранилась в народе весьма смутно. В эти дни нельзя делать многого: последствием будет уродливый скот и уродливые дети. Мы затрудняемся приписать эти последствия русалкам, хотя такая возможность не исключена. <…> Кроме того, кривые же недели падают кое-где еще и на Святки, когда русалкам совсем не празднуют, а вспоминают лишь умерших предков» <Зеленин, 1916>.
Подобные поверья и запреты свидетельствуют об отношении русалок не только к воде, плодородию и прядению. От русалок могут зависеть почти все сферы крестьянского бытия, (что, возможно, указывает на их некогда существенную роль полифункциональных божеств). Память об универсальных способностях и власти русалок в поверьях XIX–XX вв. сохранилась «осколочно» — и полнее всего отразилась в обычаях, обрядах, связанных с крестьянским календарем.
Многие исследователи полагают, что в весенних праздниках, посвященных русалкам, в первую очередь отразились представления о них как о «заложных» покойниках (об умерших неестественной смертью людях). Д. К. Зеленин считал, что «у великорусов широко распространены поминки в семик всех умерших неестественной смертью», и видел в связанных с русалками праздниках отголоски таких поминок, во время которых безвременно скончавшихся, беспокойных, опасных покойников старались почтить, помянуть, угостить, обезопасить себя от них <Зеленин, 1916>.
Оживая весною вместе со всей природой, безвременно умершие, погибшие девушки, женщины, дети наполняют леса, кричат, хохочут, играют, водят хороводы. В это время они опасны для людей, особенно для тех, кто ведет себя неосмотрительно, приближаясь к местам обитания русалок в одиночку, ночью, без оберегов. Как и многие наделяемые сверхъестественными способностями мертвецы, русалки могут «утянуть» к себе живых людей, защекотать, погубить (в первую очередь — мужчин, молодых парней).
«Русалки на Троицкой неделе купаются в реках, качаются на деревьях, бегают по полю, ловят людей и щекочут, если поймают, до тех пор, пока человек не умрет от принужденного хохота» (Ворон.). Русалки «девок и молодых женщин не любят и, когда увидят какую в лесу, нападают на нее, срывают одежду и ветвями прогоняют из леса. Но мужчин с хохотом окружают, рвут одежды, пока совершенно не сделают голыми, потом сзади хватают под мышки и щекотят до тех пор, пока они не падают в обморок. Тогда, осыпая их поцелуями, берут на руки и невидимками приносят в дом и полагают на их постели, а женатого — к жене под бок. Стариков же и старух русалки не любят и прячутся; им доводится только слышать голоса русалок и видеть, как ветви колеблются под ними, когда они качаются» (Орл.) <Зеленин, 1916> (считалось, что русалки могут заманивать людей и криком, называя по именам).
В Тульской губернии рассказывали, что русалки в лесу «сидят под деревом с корзинками в руках, в которых носят ягоды, орехи, бублики, калачи, и этим заманивают к себе маленьких ребят и защекочивают, а потом и радуются» <Зеленин, 1916>.
Русалки на Троицкой неделе пугают людей — «кого испугают, у того случится лихорадка» (Ворон.).
Русалки-заложные обычно воспринимаются как нечисть. Д. К. Зеленин подчеркивает, что взгляд на русалок как на нечисть «проходит красной нитью во всех народных сказаниях о русалках» <Зеленин, 1916>. Им собраны свидетельства об оберегах от русалок (это чеснок, головни, железные орудия, острые, колющие предметы, пахучие травы — полынь, зоря, любисток и др.). Бытовали и словесные обереги, заклятия. «В связи с этим любопытен записанный в Смоленской губернии рассказ… использованный затем А. Блоком, о том, как ответ на вопрос русалки: „Полынь или петрушка?“ („Петрушка“. — М. В.) — может погубить человека. Там же записано заумное заклятие от русалки:
Корреспондент указывал, что заклятие это знахарями хранится в великой тайне» <Померанцева, 1975>.
От русалки отмахиваются вальком наотмашь; нельзя откликаться на ее зов. «Чтобы избавиться от русалок во время нападения, нужно начертить на земле крест, который обвести кругом чертою; в этом кругу и стать (или очертить круг около себя и закрестить — Тульск., Калуж.). Русалки тогда не подступятся: походят, походят около черты, а потом и спрячутся» (Смол.) <Зеленин, 1916>. От русалок, нападающих сзади, спасает «перевернутый на спину» крест (два креста).
По окончании весенних праздников русалок — существ и необходимых, и опасных, соотносимых с покойниками, нечистью, — старались «проводить», выпроводить подальше от людей (хотя, как уже отмечалось, это не единственный смысл «проводов»).
Образ «страшной» русалки, не столь очевидно включенной в календарный ритм бытия природы и человека, более односложен. Но и «страшная» русалка — существо, влияющее на плодородие, она связана и с землей, и с водой, обладает властью и над стихиями, и над жизнью человека. В севернорусских поверьях «страшная» русалка смешивается с удельницей, которая может влиять на участь роженицы и младенца. Подобные «страшные» богини характерны для архаических мифологических воззрений и сохраняются в верованиях целого ряда народов. Ср.: Ведява («мать воды») появляется в полночь и в полдень — душит рожениц, поедает детей, «матери воды» приносили жертвы во время родов (Мордовск.). Представления о связи воды (точнее — реки) и рожениц сохраняются в некоторых областях России вплоть до начала XX в.: когда в ледоход лед «идет быстро и без задержек», «все беременные бабы и девки идут на берег»; «Колыма-матушка — покровительница всех беременных» (Колым.) <Шкловский, 1892>.