Страница 148 из 227
«Мертвецы ходят в том случае, когда с умершим не кладут в могилу любимую им вещь, или не оказывали ему почести при жизни, или не исполнили какого-нибудь священного обряда после смерти его. Мертвец начинает ходить по ночам в свое прежнее жилище и беспокоит свою семью до тех пор, пока не удовлетворят его требования» (Забайк.) <Логиновский, 1903>. Ср. также распространенное представление о том, что покойники ходят «из зависти» к живущим.
Характер отношений, складывающихся у живых с умершими, очевидно, определяется не только строгим соблюдением всех предписанных обрядов, но и частными, внутрисемейными обстоятельствами, а также тем, в каком состоянии находится сам покойник — умиротворен ли он, «водит» ли его бес или ангел. «Душа, сопровождаемая ангелом, заходит в дом только в двадцатый и сороковой день и приходит тихо, скромно, не пугает своих, а душа под предводительством беса приходит и в другие дни и „пужает“» (Новг., Череп.). Умерший просит поминать его, облегчить его посмертную участь. «Однажды явился мне покойный муж во сне, — рассказывает костромская крестьянка, — и говорит: „Поди к духовному отцу и скажи ему, чтобы он разрешил мой грех, который я забыл сказать ему“. И рассказал свой грех; грех этот я знала за ним. „Да ты смотри, непременно скажи“, — подтвердил муж. Через несколько времени муж в другой раз явился ко мне во сне и подтвердил свою просьбу» (здесь «явление наяву» тождественно «явлению во сне»). В Смоленской губернии записано повествование о том, как «покойница-старуха дитям своим покою не давала, пока ей невестка свой престол на небе не отказала». В отличие от скупой при жизни старухи, не имеющей «престола», то есть места в раю, у добродетельной невестки таких престолов оказывается два; один из них она и уступает назойливой просительнице.
«Если какой-нибудь умерший часто является во сне, — пишет один батюшка, — то, вероятно, просит чаще поминать его и усугубить молитву церковную о нем, если же снится, что приходит муж к жене или жена к мужу, то ограждают себя с вечера крестным знамением или кладут с собой от боязни детей или близких родственников…» Об этом предмете совершенно иначе рассуждает другой корреспондент, крестьянин-скептик. «Кого больше поминают, — пишет он, — как уверяет духовенство, и в память которого уделяют больше денег попам, те им утверждают, что покойники живут хорошо в Царстве Божием, и некоторые видят их во сне в хорошем жилище и в красивом виде…» (Костр.) <Смирнов, 1920>.
«Посуду разобьешь — это значит, что „родители“ чем-то недовольны, велят поминать. Чай разольешь по столу — значит, кто-нибудь из „родителев“ захотел чаю, нуждается в пище» (в таких случаях поминают в «случайные» сроки) (Сиб.) <Виноградов, 1923>.
Такие воззрения, в общем, согласны с каноническими церковными. Ср.: «Если в дни, назначенные для поминовения, бывает по душе служба, свеща, просфира и милостыня правая, то ангелы поставят душу у престола Божия. И скажет ей Господь: „Радуйся и веселися, праведная душа! Жила в законе моем, добр и исход твой, добро дело твое и добра память твоя“» <«Вопросы Иоанна Богослова Аврааму о праведных душах»>. «Средствами, облегчающими участь грешной души, считаются чтения по усопшим Кануна, чтение „Сна Пресвятыя Богородицы“, заупокойные обедни и раздача милостыни» (Яросл.) <Балов, 1898>.
Повсеместно соблюдаемые крестьянами России сроки поминовения (после сорока дней) — полгода, год, три, шесть, девять, двенадцать лет со дня смерти, а также так называемые «родительские дни» (вторник Фоминой недели, в некоторых районах — суббота Страстной недели); Троица (субботний или воскресный дни); Дмитриевская суббота (в ноябре, перед днем великомученика Дмитрия) — «родительская, дедова».
«Дни поминовения умерших предков у семейских называются родительскими. <…> Умерших поминали, окликая, приносили им пищу (яйца, мед, брагу), чтобы умилостивленные предки способствовали хорошему урожаю, благополучию семьи»; «родительский день на Фоминой неделе служил для весны, для урожая» (Забайк.). «Нынче в субботу под Троицу ходили на кладбище. Помянув родителей, ушли к реке с иконами (иногда ходили на поля). Сели отдохнуть. Пока сидели, тучка небольшой кусочек неба занимала. Стали расходиться; дождь пошел. Неделю прошел. Хотели отмаливать» (поминая родителей, непременно просили о дожде и урожае) (Забайк.) <Болонев, 1978>.
Удаляясь в надзвездный мир и на кладбище, умершие, по поверьям, и после сорокового дня могли существенно влиять на дела своих родных и крестьянской общины («между живыми и мертвыми членами каждой семьи постоянно происходит обмен услуг»). «Если на одних надмогильных камнях мы читаем: „Прохожий, помолись за душу усопшего“, то на других встречаем: „Молитесь о нас, дети“» (Сиб.) <Виноградов, 1923>.
Всемерно почитая покойных, предков, родственников, крестьяне старались избежать их посещений, не приуроченных к поминальным дням. Для этого в домах, где являлись умершие, служили молебны, кропили все святой водой; на окнах и в дверях помещали рябину, крапиву. Способностью «давать успокоение плачущим о покойниках и предохранять от беспокойства со стороны их» наделялись лиходейная трава, а также чертополох; воткнутая под матицу веточка вереса (можжевельника) (Новг.). От приходов покойного (или нечистого в его обличье) рекомендовалось «положить кресты на дверь и топор в порог» (Новг.); рассказать о посещениях мертвеца и пригласить ночевать посторонних (Влад.); ударить покойника недоуздком молодого (нелегченого) жеребца (Волог., Олон.) или уздечкой, которой вытерли пот молодой лошади (Новг.); бросить вслед мертвецу дверсливый (рассыпающийся, использованный при варке пива) камень и обругать (Новг.). Ср. также увещание «живому мертвецу»: «Куды ты идешь! Мертвые к живым не ходят! Аминь! Мое место свято!» (Влад.). Старались также выяснить, что тревожит умершего, и устранить причину его беспокойства.
Связывая возврат «живых» умерших с безутешным состоянием их родных, повсеместно благотворными для живых и мертвых считали молитвы (вдов отчитывали священники, совершая над ними молитву пред царскими вратами, — Костр.).
Тот, кто не страшился, но, напротив, стремился повидать покойного родственника (тоскуя или заботясь о его участи), должен был, согласно распространенным поверьям, говеть три пятницы (двенадцать пятниц).
В Иркутской и Вологодской губерниях полагали, что вскоре после смерти колдун способен показать (в чашке с водой), какая участь постигнет умершего. Некоторые из крестьян верили, что покойного (ночью, в церкви) может «показать» и священник (Новг., Сиб.).
Особо беспокойны, опасны (хоронятся, поминаются отдельно) умершие неестественной, скоропостижной (без напутствования) смертью; те, кто не был погребен (погребен не по обычному обряду); а также покойные колдуны, ведьмы.
Понятия народа о таких умерших (по терминологии, предложенной Д. К. Зелениным, о «заложных покойниках», буквально — не погребенных (не закопанных) обычным способом, но «заложенных») отличаются сложностью и неоднозначностью. Нередко архаические представления о таких мертвецах, послужившие материалом для переосмыслений в рамках христианской религии, вновь своеобразно преломляются крестьянским мировоззрением.
Отдельные группы заложных в XIX–XX вв. значительно разнятся в восприятии народа: одни безусловно опасны, окружены страхами, оберегами (мертвые колдуны, ведьмы); другие могут вызывать сочувствие, стремление всемерно облегчить их участь (невинно убитые или проклятые; погубленные некрещенными дети).
Согласно бытующим повсеместно поверьям, мертвые ведьмы и колдуны наделены способностью «вставать» (по различным причинам). Ср.: «сильный еретник» может «ходить» после смерти (в том числе — «не своим духом»). Умерший без покаяния и напутствия колдун бегает, «пока не истлеют кости» (Вят.); его «не принимает» или «не держит» земля (Тамб. и др.); «не отпускает» нечистая сила. «Душа ведьмы и колдуна, по народным поверьям, тоже живет в своем гробе, а посему тела колдунов и ведьм не гниют, а только принимают ужасную форму. Они делаются горбатыми, синими, покрываются чешуей. Глаза вырастают с коровьи, волосы седеют, а на ногах и руках вырастают длинные острые когти. Днем ведьмы и колдуны спят, а ночью выходят из могил, пугают путников, проникают даже в дома…; чаще же всего они дерутся между собою, произнося при этом страшные проклятья» (Влад.) <Соболев, 1913>.