Страница 131 из 227
«Нечисто большею частью бывает в глухих местах, в которых испытываешь что-то особенное, жуткое. Таковы, например, лесные овраги, омуты у речек, запустелые здания; или места, где совершилось какое-либо ужасающее обстоятельство: удавление, самоубийство и что-нибудь такое» (Вят.).
В поверьях XIX–XX вв. нечистые места все же по преимуществу опасны и неприглядны. «Относительно жилища нечистой силы заслуживает внимания слово „сторожье“, употребляющееся (Арх.) в значении неудобного места, земли, будто бы стерегомой лешим»; омутково — пустое, бесплодное место или пропасть (Волог.); ляда, ляды — болото или вообще неудобное место, поросшее кустарником; при этом, однако, обиталище нечистой силы — болото — может именоваться жировищем (жировать — «жить, веселить, питаться, довольствоваться») <Буслаев, 1861>.
Дохристианские сверхъестественные силы, ставшие «нечистыми», но сохранившие многие свои исконные характеристики, были разнообразными силами окружающего людей мира; силами плодородия, дарующего жизнь, или, наоборот, силами уничтожения. Это, в сущности, силы земли, леса, воды, а также колдовские, таинственные силы, подвластные волхвам, ведьмам; стихийные силы судьбы.
Вода, земля в веровании XI―XII вв. и в поверьях XIX в. часто предстают живыми, наделенными чувствами и волей, испускающими разнообразные влияния, воздействующими на жизнь людей. В то же время они населены различными существами, которые могут распоряжаться «лесными и водяными силами» и тоже влияют на бытие человека. Представления о таких существах более определенны, представления же о пронизывающих весь мир таинственных влияниях сохраняют некоторую расплывчатость по крайней мере со времен Древней Руси: «Область неизвестного, таящегося за пределами знаний человека… представляется ему чем-то таинственным, странным, неизведанным; он боится этого неведомого ему мира, но в то же время благоговеет перед ним, хотя и называет тайную силу нечистою. <…> Но эта сила может вредить или приносить пользу во всех обстоятельствах его жизни, которых он сам объяснить не может…» <Запольский, 1890>. Ср. упоминание о том, что «нечистый влетает в дома с ворожбой, пляской и гаданием» (Нижегор.), остающимися необходимой частью многих крестьянских праздников. «Блазнит и чудится происходит также от нечистой силы и есть предсказание будущего» (Арх.), и т. п.
Кроме того, нечистота — как открытость опасным, необыденным влияниям (нечистота роженицы, младенца до крещения и полного очищения; нечистота покойника) — неизбежное и даже необходимое в некоторых случаях состояние, сопровождающее, прежде всего, смерть и рождение.
Само название нечистая сила искони обозначало, по-видимому, сверхъестественную силу расплывчатой формы, лесную, водяную и т. п., понятия о которой оформились в конкретные образы лешего, водяного. Типологически лешему, водяному предшествует именно лешая сила, водяная сила (упоминаемая в русских заговорах XVII в.) <Черепанова, 1983>.
Пока трудно доказательно утверждать, предшествовали расплывчатые представления о нечистой силе конкретным или нет. Важно, что и те и другие воззрения сосуществуют от XI до XX в.
Несколько неопределенное представление о нечистой силе в полной мере сохраняется и у крестьян XIX―XX вв. С одной стороны, эта «сила» в поверьях порою трудно поддается описанию (таковы, например, образы буки, встречника, мана, памхи и т. п.), а иногда и вообще никак конкретно не именуется. Согласно наблюдению Н. Краинского, «не только кликуши, но и все поселяне выражаются о нем или о них (о „вошедших в кликуш“ бесах, чертях — М. В.) самым неопределенным образом» <Краинский, 1900> (см. КЛИКУША). В повествовании, записанном на Терском Берегу Белого моря, встреча с нечистыми описывается так: «Олень все тянул путника в лес. А там крест березовый, а в кусту женская голова, и волосы долгие по ветру развеваются» (путник падает в обморок).
Действия подобных неясно характеризуемых персонажей (нечистой силы) в поверьях XIX в. часто описываются в безличной форме: с каменки «разит каменьями»; «стукочет, кричит» на вышке (Новг.); «бросает» на пол ночующего в лесной избе (Олон.). Такая тенденция к неопределенности усиливается в повествованиях XX в.: караулящего трактор мужика «дергает» за одеяло (Новг,); в сумерки на сенокосе «ляскает» (Новг.); в лесу «поет», «чудит», «шумит», «свистит, кидается головнями» (Мурм.) и т. д. Установить, какое именно существо производит все эти действия, возможно далеко не всегда, по крайней мере, без насилия над традицией, верованиями в их конкретном бытовании: это именно нечистая сила, таинственная, опасная, иногда и благодетельная.
Неопределенность понятий о нечистой силе обнаруживается и в представлениях о конкретных мифологических персонажах, объединяемых этим названием: нередко, будучи формально разными, они смешиваются, именуются и действуют одинаково. Например, шишига — и нечистая сила вообще, и черт, чертовка, домовой, лешачиха, русалка. «Шишок» может обозначать и лешего, и банника, и овинника, и черта, а чертом часто называют водяного. И водяные, и лешие могут обитать в болоте <Ушаков, 1896>; болотные демоны смешиваются с водяными и лешими и называются при этом чертями <Толстой, 1976>.
Нечистой силой в самых разнообразных, переливчатых и неуловимых формах насыщен окружающий крестьян XIX — начала XX в. мир. Она гнездится в излюбленных ею местах — «лесных и болотистых, вблизи и сдали селений», оборачивается время от времени людьми, зверями, птицами, гадами и т. п., издает страшные звуки, производит необыкновенные движения, зажигает огни «на своих местах». «Бывало, куда ни выйдешь из деревни, везде эта нечисть, было ее видимо-невидимо… а ноне ровно как будто падушка на нее — куда меньше стало» (Влад.) <Смирнов, 1927>. Однако и в «уменьшенном числе» вездесущая нечисть — один из основных источников различных событий, несчастий и болезней (см. ЛЕШИЙ, ВОДЯНОЙ, СМЕРТЬ, КЛИКУША, ИКОТА, БЛУД, ВОДИЛО, ОБМЕН, ПРОКЛЯТЫЕ).
«Встала это я, в полдень, у ручья внаклонку, не перекрестилась, да и пью, — рассказывает жительница Калужской губернии. — Вдруг как юркнет мне что-то в самую середку, так вот сразу и вступило».
«Народные названия болезней свидетельствуют, что некоторые из них прежде прямо отождествлялись с нечистыми духами» <Попов, 1903> (см СМЕРТЬ).
Стремясь проникнуть везде и всюду, нечистый дух «заходит в жилое помещение преимущественно ночью, когда все улягутся спать. В это время он забирается в избу по трубе или другому отверстию, оставленному открытым и не огражденному крестом. Вот почему пожилые крестьянки, ложась спать, ограждают крестом все душники и трубы дома, а посуду, оставленную с водой, прикрывают палочкой или лучинкой (щепкой) крестообразно или просто одной палочкой… При этом иногда читается следующая молитва: „Крест хранитель, Спас Спаситель, Крест — церкви красота, Крест — Богу похвала, Крест — Дьяволу язва, Сатане пуля. Проклятый Сатана, отшатнись от меня, есть у меня рука Спаса и Богородицын крест! Аминь, аминь, аминь“» (сделать три поклона) (Забайк.)<Логиновский, 1903>.
Кроме крестного знамения, молитв, молебнов, святой воды, от нечистой силы ограждали многочисленные заговоры; действенным средством «от всякого зла» считалось троекратное чтение апокрифа «Сон Богородицы».
Полагали, что нечистые не любят запаха лука и чеснока (Волог, Вят., Костр. и др.), а также целого ряда растений и трав (чертополоха, плакун-травы, петрова креста, адамовой головы, одоленей и др.)
Тем не менее значительная часть фольклорно-этнографических свидетельств создает впечатление, что тщательно изгоняемая нечистая сила как бы постоянно присутствует в доме, в любой момент готова войти в оставленную непокрытой кадку с водой, в зевающий и неперекрещенный рот. «Начала я перед сном молиться Бory, да три раза и зевнула. Только на четвертый раз рот открыла слышу, зажужжало что-то с правой стороны, как все равно муха да прямо в рот и влетело. Я проглотила, вскрикнула и с той-то минуты со мной что-то, как будто, подеялось» (Орл.).