Энциклопедия русских суеверий

НЕВЕЯ — лихорадка; старшая из лихорадок, «сестер Иродовых».

«Мне имя Невея: Невея же сестра им старейшая, плясовица, которая усекнула главу Иоанна Предтечи, и та всех проклятее: поймает человека, и не может тот человек жив быть» [из заговора] (Влад.).

Невея, по-видимому, означает мертвящая (от «навь, навье» — покойник). Согласно поверьям ряда районов России, Невея, отсекшая голову Иоанну Предтече, — старшая и самая опасная для человека лихорадка (см. ЛИХОРАДКА).

НЕВИДЕНЬЕ — привидение.

НЕВИДИМКА, НЕВИДИМКО — нечистый дух; проклятый, потерявшийся человек, попавший «в присягу» к нечистой силе; черт, Дьявол.

По поверьям Пермской губернии, любимые проделки невидимки — забрать потихоньку съестное или незаметно встать на запятках свадебного поезда, отчего лошади остановятся.

В. Даль отождествляет невидимку с домовым. Однако перечень «забав» невидимки более характерен не для домового, а для подвластных нечистым духам проклятых, пропавших без вести людей (см. ПРОКЛЯТЫЕ, НЕВИДИМЫЕ). Это позволяет предположить, что под названием невидимка подразумевается проклятый, умерший безвременно человек, облик которого в поверьях может смешиваться с обликом домового духа.

Невидимками именуют и различных нечистых духов, для людей при обычном течении жизни невидимых.

НЕВИДИМЫЕ, НЕВИДИМАЯ СИЛА, НЕВИДАННАЯ СИЛА — невидимые проклятые, похищенные, пропавшие без вести люди; нечистая сила.

«Невидимая сила, худая и хорошая, есть везде» (Волог.); «Невидимые — это водяной, байники» (Волог.); «Выходит портной из дому, глядит — это его жена, худая и измученная. На расспросы его домашних рассказала, что когда муж обругал ее непригожими словами, вышла во двор, окружила ее какая-то невидимая сила и повела со двора вон, пришла к реке, ее потянуло в воду…» (Влад.); «Тогда сила невидимая мой прах собрала и оживила, и вот в сии места уединенные поселила» (Урал); «И станет земле тяжело от невидимых поселенных людей» (Новг.).

Русские крестьяне верили, что окружающий их мир насыщен разнообразными силами, существами: это и лешие, водяные, домовые и т. п., и нечистые не вполне определенного облика. Все они сосуществуют с человеком, могут влиять на жизнь людей, но часто при этом остаются незримыми, невидимой силой: «Бывает, ночуешь у костра: шумит, гремит, угли раскиданы — и никого нет» (Мурм.).

В некоторых районах России под невидимыми подразумеваются «тайные люди», то есть проклятые, похищенные нечистой силой, пропавшие без вести люди, а также погубленные матерями младенцы. Эти невидимые лишены погребения и незримо скитаются по земле, избывая отпущенный им срок жизни, который прервала безвременная смерть. Обычно они попадают в подчинение к нечистым духам (в основном к лесовикам), живут у них и растут, исполняя различные поручения (отправиться в деревню, стащить неблагословленные еду или питье, затеять драку, раздуть пожар и т. п.): «Живут в лесу, с незнакомым все народом, это все тоже проклятые, выходит. Робить их там заставляют — что бабы не благословясь оставляют — их дело стащить… Особливо, бают, тяжело тащить хлеб из печи, коли баба не благословясь его посадит: им ведь и горячо, а утащить-то надо, чтобы не заметили…» (Волог.).

Во владимирской быличке невидимая сила уводит проклятую женщину под воду, в гнездо шутовок (русалок-проклятых. — М. В.): «Живут они, как и мы, в избе, стряпают, едят, прядут, шьют, одним словом, делают все, как и у нас».

Живые люди находятся как бы в постоянном окружении невидимых людей (или просто невидимых), свободно проникающих в избы, сидящих за столом на свадьбах и похоронах в ожидании неблагословленной добычи, собирающихся в банях на посиделки: «Их там [в бане] много собиралось: кто лапти плетет, кто прядет» (Новг.).

Таким образом, в поверьях и быличках мир невидимых соположен и даже тождественен миру обычных людей; это не столько «мир иной», сколько неотъемлемая, лишь невидимая при обычном течении жизни часть мира видимого.

Облики невидимых людей в поверьях часто смешиваются с обликами нечистых духов: невидимые не только служат им, но и сами могут стать лешими, водяными и т. п.; в рассказе, записанном на Новгородчине, невидимые «уводят» к себе проклятую девочку.

Значительно реже невидимые — ведьмы и колдуны, ср. сообщение из Енисейской губернии о том, что в ночь на Великий четверг волхиды, «будучи невидимы», портят скот <Арефьев, 1902>.

Вообще же названием невидимая сила (синонимичным наименованию нечистая сила, но достаточно расплывчатым, неоднозначным) может обозначаться сонм двойственных в своих проявлениях и даже праведных существ. Так, в архангельской быличке некая невидимая сила мешает проклятой лишить себя жизни; в олонецком предании невидимая сила три раза переносит лес, предназначенный для постройки церкви, на тот остров, где она и была в конце концов возведена <Северные предания, 1978>. Очевидно, что в поверьях XIX―XX вв., несмотря на влияние христианства, сохраняются представления о невидимой (невиданной) силе как о могущественной, но не связываемой однозначно с понятиями «добра» или «зла».

По современным рассказам, записанным на Новгородчине, мир постепенно заполняется «невидимыми поселенными людьми» (главным образом — погубленными детьми; домами им служат деревья). Тяжесть огромного числа невидимых давит на землю, отчего становятся ниже холмы и пригорки, изменяется ландшафт.

Вероятно, существовавшая издревле вера в невидимых, необычайных обитателей мира видимого, — одна из основ, на которой сформировались представления о незримых подводных, подземных поселениях праведников (см. СКРЫТНИКИ).

Невидимый иногда становится зрим, принимает облик обычного человека (невидимость здесь не постоянное, но «колеблющееся» качество); и тогда его можно «обернуть», вернуть к людям, если быстро накинуть ему на шею крест и крепко держать после этого (считалось, что обернуть невидимого можно, если выстричь ему волосы «крестом»).

По мнению крестьян некоторых районов России, «по-настоящему» (в определенный Богом срок) невидимых убивает грозой: «Когда им смерть приходит (от Бога-то должна быть смерть, когда б они были непогубленные), то их Господь убивает грозой. Поэтому и деревья разбивает, где они живут» (Новг.). В рассказе, записанном в той же Новгородской области, «погубленного некрещеного», который незримо живет, растет в родных местах, должно «убить грозой» на Петров день. Невидимый хочет, чтобы его схоронили, а для этого накануне Петрова дня сбивает с привычных тропинок, «заводит» в лесу соседа мужика, появляется перед ним в обличье молодого человека лет семнадцати и объясняет, кто он: «„Я всех, говорит, в этом селе знаю. Я барыни сын. Она пригуляла меня без отца, а на родах взяла и погубила. А мне, говорит, смерть была от Бога назначена в семнадцатилетнем возрасте. Видишь, если б мать меня живого пустила, я бы дожил только до семнадцати лет… Теперь, говорит, моя смерть приходит, меня убьет грозой все равно. Я тебе скажу, где меня убьет. От реки там будет такой красивый бугорок, заметный. Вот на этом месте буду, и зайдет в Петров день балчина, и с громом. И убьет меня и сожгет“. — „Ведь и человека так грозой убивает, а тело не сжигает“. — „А меня, говорит, сожгет. Ты сколоти ящичек и возьми сходи мой пепел. И снеси на кладбище зарой — как будто похорони“. Так мужчина пообещал ему, конечно. Но спрашивает: „А как же ты кормишься?“ — „А я кормлюсь, что у матери есть — то хожу и беру. Потому что там ничего не перекрещено… Знаю всех на родине, я всех своих знаю. Всех соседей, всех — и старых, и малых знаю…“