Страница 49 из 63
Кто-то насвистывает «Маринеллу». Первые такты.
«Маринелла, что за штуки это ноги или руки, а когда я разобрал… »
— В зад тебя поце'овал! — взвизгивает Кристиан. Свист продолжается, потом Кристиан вопит:
«Ма'инелла, ты воняешь, рот твой пахнет табаком!», после чего снова раздается свист, а потом меня пронизывает холод, еще более леденящий, чем настоящий, зимний мороз.
Когда Кристиан поет, никто не свистит. Когда кто-то свистит, Кристиан не поет.
Значит, мы тут вдвоем — он и я? И это он курит «Житан»? Он курит «Житан» и изъясняется совершенно нормально?
— А вы знали, что Дюпюи звали Альфонсом? — спрашивает меня курильщик.
— Альфос — длинный нос! — лающий голос Кристиана.
— А вы знали, что второе имя Франсины — Тереза?
— Тереза — Терезб, коза-дереза! — вопит Кристиан.
— А вы знали, что я прозвал вас «Ночной колпак»? — спрашивает он, понизив голос еще больше.
Его губы касаются моего уха.
— Колпак — дурак! — произносят губы, касающиеся моей мочки.
Если бы я могла закрыть глаза. Ничего больше мысленно не видеть, не слышать, не понимать. Не представлять себе смеющегося Кристиана, склонившегося надо мной, не слышать, как он говорит мне: «Хорошо я вас поимел, а?», не понимать, что я ничего не поняла!
Кристиан! Не Леонар! Кристиан!
Но какое отношение ко всему этому имеет Дюпюи?
— Хотите, я вам немножко почитаю? — предлагает мне Кристиан.
Требуется какое-то время, чтобы его слова дошли до моего слуха. Он уже начал читать, запинаясь:
— «Примечания автора: можно ли сделать так, чтобы Вор пытал Иветт, не влияя на эмоциональное восприятие читателя? Обратить внимание на реакции отторжения в ответ на крайности! Не превращать в фарс!»
Что?!
Он уже продолжает:
— «С другой стороны, следует найти способ сделать Элиз менее скучной. Любовник? Пусть она спит с Вором? » Вор и Элиз, ха-ха-ха! — задыхается он.
Я чувствую, что у меня пересыхает во рту. Шелест быстро переворачиваемых страниц. Он читает дальше:
— «Глава 2: Элиз встречает грустную молодую девушку, которая что-то знает… Глава 4: Иветт и директриса играют в карты. Элиз дремлет возле террасы… Глава 8: Элиз входит в комнату и находит там тело повесившейся молодой калеки… » Ну как, Элиз души моей, нравится вам это?
Элиз с раскрытым ртом, с опущенными руками уставилась в пустоту. Пустота перед глазами, пустота в голове.
Так, значит, все было написано?
14
— Пошли, пора возвращаться, — заключает Кристиан.
Он везет меня в дом.
Как все это могло оказаться предвиденным? Появляется абсурдная, но пугающая мысль о том, что на самом деле я — персонаж книги. Может быть, я не существую? Но нет, иначе какие же у меня могут быть ощущения? Хотя, честно говоря, у меня нет никаких ощущений, кроме того, что я — ком студня, мягкого и безвкусного, колышущегося на инвалидном кресле.
Люди внутри о чем-то спорят. При нашем появлении все замолкают. Кто-то прибегает, под его шагами вибрирует паркет.
— Элиз! — кричит дядя. — Где ты была?
— Она пришила бригадира Дюпюи, — бросает ему Мерканти.
Дядя смеется. Да, он СМЕЕТСЯ.
— Ну, это уже, пожалуй, чересчур! — добродушно отвечает он.
Он что, выпил?
— Говорю вам, что ваша сука племянница…
— Я вам запрещаю! — гремит Фернан.
— … только что убила Альфонса! — чеканит Мерканти.
— Что?! Но как это могло случиться? Это не были холостые выстрелы? — дрожащим удивленным голосом спрашивает дядя.
Студень оказывается у меня между ушей, расплывается по всему телу. Замерзшие синапсы отказываются передавать мысли. Хочется рвать на себе волосы и орать: «Не врубаюсь!».
— Но в фильмах не используют боевые патроны! — возмущается дядя. — Это шутка!
Ага, фильм, и статисты, они там лежат в снегу и ждут, когда им заплатят… Фильм. Слово медленно вплывает в мое паническое настроение, прокладывает себе путь среди смятения. И за ним другое — «статисты». И жужжание камеры Жан-Клода.
Статисты? Эти мерзавцы снимали филъм?! Надо мной издевались?! Да, точно как в том фильме, где герой — единственный, кто не подозревает, что его снимают? Значит, ощущение, что я играю в пьесе, было правильным?! Ну да, эти ремарки, которые читал Кристиан! Сценарий! Злость смешивается с облегчением, я почти готова рассмеяться.
— Кто вам рассказал про фильм? — говорит в это время Мерканти моему дяде.
— Да Элиз, — растерянно отвечает тот. — В записке, упавшей на пол?!
Слышу, как он роется в карманах. Потом говорит:
— Должен честно сказать, что по приезде я был очень расстроен из-за Сони и сильно волновался. Повсюду полиция, рассказы об убийствах, о бомбе, о раненых, как в театре! Кстати, отличная постановка. Дошло до того, что я рассказал всю свою жизнь тому, кто играет старшину.
Я цепляюсь за его слова, как альпинист за истрепанную веревку.
— Да, тут вы меня здорово обставили! — с восхищением говорит он. — Хотя мне показалось довольно жестоким, что вы заставили меня поверить в смерть моей крестницы. Ну вот, я чувствовал себя весьма неуютно, а потом нашел записку Элиз, вот, слушайте: «Дядя, не волнуйся, это все кино! На самом деле все в порядке. Но это тайна, никому не рассказывай, даже Жюстине. Пожалуйста, веди себя так, как будто ты ничего не знаешь, как можно более естественно. Позже я тебе все объясню, рассчитываю на тебя. Элиз».
Но я никогда не писала этого! — беззучно ору я.
— Мне показалось, что все это довольно странно, — продолжает дядя, — но я испытал такое облегчение! Элиз всегда любила тайны, так что я сказал себе, что надо подождать несколько часов, что вы закончите съемку вашего эпизода, а потом я получу более внятные объяснения.
Летиция прыскает.
— Я была уверена, что это сработает! — заявляет она, и от этих слов меня передергивает.
— Потом, когда я узнал, — добавляет дядя, — я понял, что все это комедия: старшина, который больше похож на девочку, суетящиеся жандармы, эпизод взрыва в снегу с Леонаром, который выглядел, как будто только что из гримерки, Иветт, бегающая взад и вперед, медсестра с камерой на плече, мадам Ачуель с ее театральной декламацией, короче говоря… я даже подумал, что все играют из рук вон плохо, мне хотелось смеяться.
— Ну, вот что, дорогой месье Андриоли, на самом деле, это не художественный фильм… — начинает Ян.
Ян! И ты туда же!
— Скорее документальный, — продолжает Летиция.
— Документально-художественный, — уточняет Франсина.
Я до крови вжимаю ногти в ладонь, от этого мне становится легче.
— Видите ли, была мысль сделать продолжение приключений Элиз, — снова вступает Ян.
— Я прекрасно понял! — восклицает дядя. — Знаете, молодой человек, я не идиот!
— Да, но продолжение настоящее, — продолжает Ян, — чтобы написать второй том о приключениях вашей племянницы.
— Отлично, идея хорошая.
— Итак, мы все договорились, — подтверждает Франсина. — Так о чем шла речь в первом томе? — спрашивает она тоном школьной учительницы.
— Хм… об убийствах детей в Буасси и о том, как Элиз расследовала все это, — бормочет дядя.
— И вам не кажется, что успех книги вызван тем, что это не какой-то банальный детектив, а рассказ о пережитом?
— Разумеется.
— Значит, вы поймете, что мы решили следовать тому же modus operandi[5]. Следовательно: а) чтобы написать бестселлер на основании реально пережитой истории, прежде всего надо, чтобы герой — или героиня — пережил ее. Вы по-прежнему согласны со мной, месье Андриоли?
— Э-э, да… — еле слышно лепечет дядя.
— Итак? б) именно это мы и организовали, дорогой мой! — победно восклицает Франсина. — По сути дела, все началось, когда Б*А* отправила это электронное послание в свое издательство, — уточняет она.
5
Образу действия (лат.).