Роден

В январе 1914 года Роден решил отдохнуть на юге вместе с Розой, которая тоже чувствовала себя неважно. Несколько недель они провели в Йере, уютном курортном городке на Лазурном Берегу, побывали в Ментоне, а затем навестили Аното в Рокебрюне.

Внезапно грянула Первая мировая война. В этой тревожной обстановке Родена продолжала волновать судьба его музея. Став знаменитым, он привык обращаться в самые высокие инстанции. В стране проходила всеобщая мобилизация, а он явился к Альберу Далимье, заместителю министра изящных искусств, и потребовал заняться музеем. Затем, когда немцы уже маршировали по Парижу, он снова обратился к Далимье с просьбой оформить ему пропуск для проезда на юг страны. Но в последний момент Роден изменил свои планы. Он узнал, что Жюдит Кладель уезжает с матерью в Лондон, и решил отправиться с ними в сопровождении Розы. Теперь Роза больше не покидала его.

Роден снова оказался в Лондоне — городе, где он добился первого успеха и куда приезжал не раз. Тем не менее он не хотел там оставаться. Он объяснял это тем, что боится показаться невежливым по отношению к англичанам, с которыми должен будет встречаться, так как неспособен произносить их имена. Действительно, когда герцог Вестминстерский организовал выставку его работ в своем особняке, Роден даже не посетил ее.

Жюдит Кладель намеревалась навестить свою сестру в Челтнеме, и Роден решил ее сопровождать. Роза тоже неуютно чувствовала себя в Лондоне. Багаж, отправленный ею в Англию при отъезде, прибыл со значительной задержкой. К тому же в предотъездной суматохе она забыла положить туда некоторые необходимые ей вещи. Путешествие в толпе эмигрантов выбило ее из колеи.

Роден с Розой поселились в небольшом семейном пансионе. Как ни странно, Родену, казалось, пришлась по душе спокойная, размеренная жизнь англичан. Он пунктуально спускался к завтраку, к ланчу, к чаю («файф-о-клок»), оказываясь в окружении пожилых дам, всегда молчаливых, неподвижных, словно его статуи. А Роза чувствовала себя менее спокойно, она снова испытывала муки ревности. Оставаясь в душе крестьянкой и служанкой, она не могла привыкнуть к тому, что их обслуживали, и хотела сама заниматься всем, что касалось «месье Родена».

В ноябре они возвратились в Париж, но пробыли там недолго. Давняя поклонница Родена, блестящая танцовщица Лои Фуллер, известная своей бурной энергией, продолжала, несмотря на войну, путешествовать по миру. Она попросила Родена приехать в Рим. Она состояла в дружеских отношениях с Альбером Бенаром, исполнявшим тогда обязанности директора виллы Медичи, где располагалась Французская академия в Риме.136 Фуллер узнала, что Бенар должен написать большой портрет римского папы Бенедикта XV.137 Возникла идея попросить Родена выполнить бюст папы в мраморе.

Роден прибыл в Рим вместе с Розой. Вечный город был для скульптора неисчерпаемым источником радости. Бенар, его друг, позаботился о том, чтобы поселить Родена в месте, где он мог бы работать. «Я радуюсь тому, что Роден с нами, — написал он, — этот человек говорит потрясающие вещи об искусстве и о природе». Но Бенар был вынужден признать, что Роден уже не тот, каким он знал его прежде: «Мне кажется, что в глубине души он считает, что мир слишком занят войной и уделяет ему недостаточно внимания… Он постарел… Он мне показался молчаливым и довольно отрешенным от мира, в котором тем не менее ищет опору».138

Роден часами посещает музеи и церкви. Он отправляется на знаменитую Аппиеву дорогу,139 любуется пейзажами, запечатленными на полотнах Пуссена.140 По инициативе Бенара Роден установил бронзовую копию «Идущего человека» во дворе палаццо Фарнезе, где располагается посольство Франции. Однако посол Баррер, тесно связанный с академическими кругами, был возмущен присутствием этой статуи без головы. «Голова? — бросил в ответ Роден. — Но она повсюду!»

Папа Бенедикт XV уже согласился на четыре сеанса позирования Бенару, поэтому предложил Родену перенести работу над бюстом на следующий год.

И Роден снова приезжает в Рим в 1915 году, но уже один, без Розы.

Бенедикт XV был аристократом и тонким дипломатом. Война разожгла национальные страсти. Папа называл войну «самоубийством Европы» и обращался к враждующим сторонам с планами мирного урегулирования. Но его предложения игнорировались, и, как всегда, Ватикану предъявляли претензии обе противостоявшие стороны. Союзные державы упрекали папу в том, что он официально не осудил вторжение немецкой армии в Бельгию, а их противники упрекали его в симпатиях к Антанте.

Роден приступил к работе над бюстом. После второго сеанса позирования он, не будучи ни аристократом, ни дипломатом, хвастался тем, что поговорил с папой о войне и «сказал ему правду». По этой или по какой-то другой причине на следующем сеансе Бенедикт XV заявил скульптору, что бремя обязанностей не позволяет ему больше позировать. Возможно, причина могла быть и в том, что он никак не мог понять, зачем искать столько профилей, чтобы сделать один бюст, и, посмотрев на всё еще бесформенную глиняную голову, отказался продолжать позирование.

Зима 1916 года в Париже была суровой. Отель Бирон не отапливался. Тем не менее Роден приходил туда каждый день. Силы его были подорваны. У него случился инсульт. В течение нескольких недель казалось, что жизнь исчезла с его лица. Накинув на плечи шаль, он медленно бродил по запущенному саду, окруженный болтающими без умолку женщинами, наводнившими его дом.

В Родене была какая-то особая смесь недоверчивости и наивности. Какой легкой добычей был этот больной старик, которого так легко обмануть и ум которого угасал!

Каждая из этих дам надеялась извлечь выгоду из своего запоздалого постоянного присутствия и проявления заботы о нем. К тому же им было известно, что ни Роза, ни сын не носят имени Родена. Неожиданные дарения, разорванные и снова написанные завещания в пользу то одной, то другой его пассии, переданные нотариусу, затем затребованные назад, намечаемые и отменяемые проекты брака — всё это сеть историй, тем более мучительных, что у скульптора бывали периоды, когда он утрачивал здравый рассудок. К счастью, ревность, соперничество, ссоры этих меркантильных особ позволили избежать наихудшего.

Но самое печальное, что из отеля Бирон исчезали предметы искусства. Будущее музея всё еще не было официально оформлено, и никакой охраны не было.

Несмотря на настойчивые просьбы и упреки близких, Роден оставался безучастным, возможно, даже сохранял полное безразличие. Он замыкался, уходил в себя.

Не менее мучительна была и ситуация в Медоне. Бедная Роза более, чем когда-либо, была доведена до отчаяния слухами о «созданиях», окружающих Родена. Усохшая, с лихорадочно блестящими глазами, она порой производила впечатление страдающей старческим слабоумием. Тем не менее, когда Роден с Розой оставались один на один, она садилась напротив него, брала его руки в свои, и они подолгу молчали в тишине ночи.

Присутствие сына и его жены в маленьком павильоне рядом с домом — еще одна проблема, приводившая Родена в смятение. В то время Огюсту Бёре было уже 50 лет. Он оставался всё таким же. Его жена продолжала много пить. В их жилище царил чудовищный кавардак.

Домашние тоже вносили свою лепту в общий беспорядок. Их пытались задобрить те, кто стремился проникнуть в дом Родена и заиметь там друзей. К тому же за прислугой не было подобающего контроля, поэтому она стала небрежно относиться к своим обязанностям.

Мог ли Роден, всегда бывший организованным человеком, вообразить, что наступит день, когда он станет свидетелем и даже причиной подобной анархии?

Министр Этьен Клемантель глубоко симпатизировал Родену, не раз проявлял к нему дружеское расположение и всячески способствовал, насколько мог, созданию Музея Родена. Он хотел, чтобы поскорее было закончено оформление завещания Родена. На самом деле никто, даже сам завещатель, не знал, каковы были последние изменения в завещании. В конце концов Родена заставили подписать заявление, согласно которому он «аннулировал все другие варианты завещания, за исключением того, которое составлено в пользу Розы Бёре, в знак признательности за 50 лет их совместной жизни». (Позже была найдена дюжина завещаний, подписанных Роденом.)

136

Вилла Медичи — одно из красивейших зданий Рима, построенное в конце XVI века на одном из семи римских холмов по заказу кардинала Фердинандо Медичи в стиле «маньеризм». Наполеон Бонапарт передал ее Французской академии в Риме, основанной в 1666 году Людовиком XIV для французских художников, лауреатов престижной Римской премии, получавших возможность в течение трех-пяти лет изучать итальянское искусство.

137

Бенедикт XV, маркиз Джакомо делла Кьеза (1854-1922) — папа римский (1914-1922). В 1918 году ввел в действие новый кодекс канонического права. Вошел в историю как деятельный миротворец. Кардинал Йозеф Ратцингер после избрания папой (2005) принял имя Бенедикт XVI из почтения к Бенедикту XV — «апостолу мира».

138

Besnard P. A. Sous le ciel de Rome. Paris, 1925.

139

Аппиева дорога — проложенная при цензоре Аппии Клавдии Цеке (312 год до н. э.) дорога из Рима в Капую, древнейшая и самая значимая из устроенных по плану дорог Древнего Рима. Вдоль нее расположено множество памятников античного периода, Ренессанса и барокко.

140

Никола Пуссен (Poussin) (1594-1665) — французский живописец, долгое время живший и работавший в Риме; стоял у истоков классицизма в живописи, создавал произведения на историко-мифологические сюжеты.