Страница 65 из 70
Передвигаясь скачками, они добрались наконец до кромки берега, теплой и покрытой пеной. Луиза чуть было не закричала, когда соленая морская вода попала на еще не затянувшуюся рану, вызвав резкую боль. Даг стянул с себя спасательный жилет и надел на молодую женщину, крепко затянув лямки. Сам он больше не ощущал ни усталости, ни боли. Он словно уже перешел в какое-то другое состояние, когда организм целиком сосредоточен на достижении цели, а ближайшее будущее оказывается расчленено на ряд последовательных действий, которые надлежит выполнять одно за другим, в строгом порядке. Преодолеть прибрежную мель. Выбрать подходящую волну. Проскользнуть невидимыми вдоль берега под волной и выбраться на поверхность за пределами светового луча прожектора. Поймать на мушку убийцу. Заставить его обернуться и показать свое отвратительное лицо. Получить доказательства. А потом убить его, пристрелить, как бешеную собаку.
Он велел Луизе лечь на доску и сам улегся сверху, держа обрез на ремне за спиной и предварительно спрятав обойму в водонепроницаемый карман жилета.
– Мы сейчас поплывем в открытое море. Когда нас настигнет волна, я направлю доску под воду. Мы пройдем под волной. Это называется нырнуть уточкой. Когда я похлопаю тебя по плечу, задержи дыхание.
– Уточкой… Miplisi![121] Уверена, мне это понравится. Даже больше, чем циклон.
Даг принялся энергично грести по воде, несмотря на то что каждое движение отзывалось резкой болью, словно ему отрывали руку. Луиза, как могла, помогала ему. Она всматривалась в темноту, но ничего видно не было, только волнистая поверхность воды. И этот чудовищный шум, прямо перед ними. Внезапно небо исчезло. Его скрыла черная громада, увенчанная белой пеной, высотой со скалу, по крайней мере так ему показалось. Даг похлопал ее по плечу, и она почувствовала, что доска погружается носом вперед, ноги Дага отрываются от доски и поднимаются, а верхней частью туловища он нажимает на доску, чтобы ускорить погружение. Они оказались на глубине, в кромешной тьме. На мгновение ей почудилось, что над ними перекатывается огромная масса воды, и она уже спрашивала себя, сможет ли еще хоть секунду задерживать дыхание, но тут Даг резко нажал на заднюю часть доски, и та начала подниматься на поверхность. Они вынырнули по другую сторону волны, пытаясь отдышаться. Даг уже подсчитал интервалы между бурунами: у них в запасе всего несколько секунд. Он припал губами к ее уху и прокричал:
– Помнишь, тогда, на сахарном заводе? Когда я сказал, чтобы ты мне доверяла?
– Конечно помню. Это было началом цепочки катастроф, – ответила Луиза, которой казалось, что она не может очнуться от длинного кошмарного сна, до странности безразличная к тому, что с ней может произойти…
– Мы тогда привязались. И сейчас сделаем то же самое.
– Это что, мания у тебя такая?
– Луиза… перестань… тебе совершенно не обязательно изображать из себя крутого парня.
– Если я перестану, то начну реветь. Давай, пусть это поскорее закончится.
Даг попытался погладить ее по щеке, но она отвернулась. Он развязал ремни жилета, которые находились спереди, и проскользнул внутрь, прижавшись спиной к пылающему животу Луизы, затем снова стянул их как можно крепче. Он убедился, что ремешок на лодыжке, соединяющий его с доской, закреплен надежно. Наступил самый ответственный момент. Они находились на поверхности, Луиза лежала сзади, крепко обхватив его здоровой рукой за пояс. Резкий выброс адреналина в кровь, максимальное напряжение мышц. Белые пенные губы бездонной пасти, которая вот-вот их проглотит. Вместе с воздухом он попытался выдохнуть и тревогу: волна, как и он сам, состояла из воды и соли. Он и она принадлежали одной вселенной. Рожденные из одного источника жизни, они были всего-навсего двумя различными формами одного импульса.
Он почувствовал, что волна набухает под ним, приподнимает его, словно соломинку, подбрасывает к небу. Вздохнуть как можно глубже, устремиться вперед. Пристроиться под гигантским гребнем, притормозить ногой, остановиться прямо перед стеной волны, наклониться вперед, чтобы набрать скорость, придерживать рукой край доски и молиться, чтобы тебя не погребли под собой эти тысячи тонн бушующих вод.
Когда они стали резко, с наклоном вперед, погружаться, Луизе показалось, что сердце сейчас вырвется из груди, потом она решила, что они находятся в туннеле, в непроницаемом водяном туннеле, который неминуемо засосет их. Грохот волн, разбивающихся о песок, клокотание пены… Она втянула голову в плечи, впилась ногтями в тело Дага и закусила губу, чтобы не кричать. Кричать, кричать, все эти нескончаемые секунды, которые они скользили в самом чреве разгневанного чудовища. Внезапно они потеряли скорость, и она почувствовала, что напряженные мышцы Дага расслабились. Она открыла глаза. Доска лениво скользила по спокойной глади воды, метрах в тридцати от луча прожектора, по-прежнему описывающего дуги на берегу. Она прислушалась и различила далекое завывание пожарной сирены. Пожарные. Огонь. Люди. Город. Нормальная жизнь. Мама. Мама, которая, наверное, сейчас умирает от беспокойства.
Даг спокойно лежал на доске, и она вынуждена была следовать его примеру. Он медленно греб руками, пока они не оказались возле одного из бакенов, которые ограждали место, предназначенное для купалыциков. Он достал из водонепроницаемого кармана сухую обойму, освободил свою лодыжку и привязал доску к бакену.
– Жди меня здесь. Не двигайся ни под каким предлогом. Копы придут за тобой.
– Когда ты будешь мертв, да?
– Лично я умирать не собираюсь. Кстати, ты не забыла, что мы с тобой еще не занимались любовью? И ты думаешь, будто я позволю кому-нибудь себя убить, прежде чем смогу насладиться твоими прелестями?
Своей здоровой рукой она притянула его к себе и страстно поцеловала; их влажные и соленые губы соединились.
Оторвавшись от нее, Даг прыгнул в неглубокую воду. Он добрался до берега и быстро перезарядил оружие. Они оба были здесь, стояли к нему спиной. Двое мужчин. Один высокий, другой поменьше. Маленьким был отец Леже, в руках он держал прожектор. А вот высокий… Даг навел дуло на его широкую спину и негромко произнес:
– Привет, Лестер.
Человек замер, его покрытая рыжеватыми волосками рука сжимала рукоятку беретты, которую он держал дулом вниз. Перед ним стоял дрожащий отец Леже.
Человек повернул голову, и Даг увидел, что он улыбается.
– Привет, Даг. С благополучным прибытием.
– Весьма тронут твоим вниманием. Надеюсь, что Го, Пакирри и другие тоже это оценят.
– Бесполезные пешки. Не представляющие ценности особи. Не стоит лить слезы над их судьбой.
– А Луиза? А другие женщины? А Лоран Дюма? Тоже пешки? На какой шахматной доске? Объясни же мне!
– Ты все равно не поймешь. Ты ведь у нас известный приверженец манихейства[122]: добро, зло… Мораль – всего лишь железные оковы, Даг, тяжелое ярмо для идиотов. Мир эволюционирует. А ты просто динозавр. И должен исчезнуть, как в свое время исчезли динозавры.
– Понятно: сверхчеловек и все такое… Это ты безнадежно устарел, Лестер! Последние сверхчеловеки писались от страха перед трибуналом, скуля, что всего-навсего выполняли приказы.
– Я не об этом. Я про уровни сознания. Исследовать модификации сознания под воздействием боли, вот что меня интересовало. Сознание и восприятие. Что есть восторг, если не преодоление всякой боли, потеря своего «я»? Где же граница, эта завораживающая граница? Совершить путешествие offthelip..[123] Это как парить на серфинге на гребне волны, тебе ведь это должно быть понятно, разве нет?..
– Дагобер, – прервал его отец Леже, даже не пытаясь убежать, – не могли бы мы…
– Заткнись! – обрезал Лестер, запуская пальцы в свою густую рыжую шевелюру. – Не вмешивайся.
121
Какая прелесть!
122
Манихейство – религиозное учение, в основе которого теория о борьбе добра и зла, света и тьмы как изначальных и равноправных принципов бытия.
123
За край (англ.).