Страница 32 из 65
– Очень признателен, господа, благодарствую, – приветливо проговорил Сергей Иванович, чокаясь с протягиваемыми к нему бокалами и раскланиваясь с некоторой претензией на светскость бывалого человека.
– Дай Бог, Сергей Иванович, и впредь много лет вам праздновать именины дочери, – проговорил толстый брюнет – штатский с выдавшимся животом, молодой еще человек в просторном сюртуке. И гости с разгоряченными духотой и выпитым вином лицами поочередно чокались с Сергеем Ивановичем. Хорошо было на душе у него. Он был в особом возбуждении. Вот еще месяц, другой, много полгода – и он станет членом этой полицейской семьи, в которую он попал случайно из Тифлиса, где на него было совершено много покушений, которые и заставили его перейти в Е-скую полицию. Нет-нет да у него и пробегут по спине мурашки… он все обсудил… опасности по службе есть и тут, едва ли меньшие, чем в Тифлисе, ну да смелым Бог владеет… лучше предаваться приятным ощущениям обеда в веселой компании сослуживцев и знакомых. На что ни упадет взгляд, все говорит о веселье: вазы с фруктами, тарелки, бутылки и вспотевшие лица официантов пестрели перед глазами Сергея Ивановича и еще приятнее щекотали в нем беспечность добродушного россиянина.
– А все-таки плохо служить у вас, господа, нет и уголка такого, где бы хоть раз в 2 недели можно бы собраться с семьями и скоротать вечерок, за это я не люблю полицию, – проговорил густым басом пожилой капитан с красным носом, свидетельствовавшим о его чрезмерном поклонении Бахусу. – При вашей нервной и опасной службе не мешало бы изредка встряхнуть с себя обыденную обстановку и, что называется, поразмяться.
– Да, это правда, Иван Петрович, мы, полицейские, часто с завистью смотрим на ваши собрания и вечера, – ответил Сергей Иванович, – но почему-то до сих пор у нас ни одна полиция не пробовала подать благой пример в этом направлении, а между тем это очень и очень исполнимо.
– Да разве есть кому-либо дело до наших нервов и необходимости хоть иногда развлечься, – угрюмо пробормотал пристав 2-й части, – вы поверите, Иван Петрович, с этой проклятой службой просто одичаешь, уж я не говорю о себе, а то мы даже семьи наши приносим в жертву службе, ты иди вечером на занятия или в наряд, а семья сиди, так как не всякая жена пойдет в театр или концерт одна, да и не всегда это удобно.
– Совершенно верно, – отозвалась жена капитана, хорошенькая блондинка с голубыми глазами, – я удивляюсь вам, господа, как вы можете держать ваших жен в заключении в квартирах, как древние бояре в теремах, неужели же у вас не существует корпоративной сплоченности, в силу которой вы и могли бы создать свои клубы и собрания… Ведь есть же у вас оркестры из стражников и пожарных и т. д. Разве нельзя вам употребить их игру для своего удовольствия, как это делают наши офицеры; ваших стражников вы ведь тоже считаете нижними чинами, а в таком случае разве не равны по положению в отношении того, что мой муж, да и вы называете дисциплиной.
– Вашими бы устами да мед пить, – ответил Сергей Иванович, – льстим себя надеждой, что полицейская реформа, которую, к слову сказать, мы очень ждем, будет настолько разностороння, что обратит внимание и на этот существенный дефект, так как благодаря ему много и очень много наших чиновников, не имея возможности провести время в своем кругу в собраниях, или погрязают в беспросыпном пьянстве, или же предаются более пикантному ухаживанию за кафе-шантанными полубогинями, из-за чего часто вылетают со службы, потому что, как первое, так и второе обстоятельство вносят существенный разлад в жизнь каждого порядочного человека вообще, а состоящего на полицейской службе в особенности, да и пора бы понять, что чиновник полиции принадлежит к особой полицейской касте, которой не следовало бы в интересах службы смешиваться с той публикой, многих из которой придется, быть может, в самом близком будущем арестовывать.
– Что правильно, то правильно, – басом пустил капитан, и гости, шумно вставая из-за стола, благодарили хозяина и хозяйку за обильное угощение. В гостиной гости занялись десертом и преферансом, а Сергей Иванович, извинившись, прошел в свой кабинет, смежный с канцелярией 1-й части. Усевшись за письменный стол, он быстро вскрыл «почту» и позвонил.
– Что прикажете, ваше высокоблагородие? – вытянулся в дверях старший городовой Зинченко, бравый хохол из бывших артиллеристов.
– Что, никто меня не спрашивал по телефону?
– Никак нет, ваше высокоблагородие, только тут ожидает какой-то человек в «вольной» одежде, говорит, что вы ему приказали явиться.
– Пусть зайдет, ступай. – Зинченко вышел. – Ты что, брат, хочешь сказать что-нибудь мне? – спросил Сергей Иванович вошедшего молодого человека лет 25–28 восточного типа, в грязном истрепанном костюме, с отталкивающей наружностью.
– Так точно-с, ваше благородие, – заискивающе начал оборванец. – Так как по выходе моем из тюрьмы вы говорили о том, что плохо верите в мое исправление, то я хочу вам доказать противное.
– Ну ладно, ладно, ближе к делу.
– Видите ли, сейчас на Кр-ной улице около магазина Гана гуляют те люди, которые на днях совершили вооруженное ограбление с убийством у купца Оснача; я слышал, что вы их ищете, и вот пришел сообщить об удобном случае их задержать.
– Ты не врешь? – отрывисто спросил Сергей Иванович. – Ну да ладно, мы проверим. Выйди и никому ничего не болтай, да, кстати, скажи Зинченко, чтобы он зашел ко мне, а когда увидишь экспроприаторов, то шепни кому-нибудь из переодетых городовых, чтобы он сообщил мне.
Оборванец вышел, а пристав открыл письменный стол и, вынув оттуда пистолет, внимательно осмотрел его.
II
Минут через 1 °Cергей Иванович, в сопровождении Зинченко и еще двух переодетых городовых, шел по Кр-ной улице проверять полученные сведения. Март был еще в начале. День выдался с утра сиверкий[24], мокрый, с иглистым, полумерзлым дождем, и только к вечеру прояснилось. Публика, обрадовавшись возможности после длинного серого дня выйти на улицу, заполнила тротуары. Сергей Иванович дышал полной грудью и испытывал то легкое волнение, которым обыкновенно бывает преисполнен человек, идущий на не всегда верное и удобоисполнимое дело. Обилие публики, и в особенности женщин, как-то настраивало его на особый лад. В висках начинала ощущаться тупая головная боль. Ему точно передавалась вся эта нервозная и суетная возбужденность нескольких сот женщин разного возраста. У магазина Гана стояла группа бойко болтающих мужчин. Сергей Иванович в ожидании известий от «агента» остановил проходившего мимо помощника пристава соседней части и разговорился с ним.
– Куда так торопитесь, Василий Максимович? – спросил он.
– Да домой, хочу отправить детишек в музей, пусть посмотрят, – ответил помощник пристава, пожимая руку Сергея Ивановича.
– Признаюсь, я не думал, судя по вашим прежним грешкам, что вы такой образцовый семьянин, – улыбнулся Сергей Иванович.
– Ну, то было раннею весной, – в свою очередь улыбнулся Василий Максимович, – теперь устарел… Слышали новость?
– Что такое?
– Говорят, завтра снимают военное положение.
– Это не особенно приятно, черт возьми, хотя, строго говоря, «товарищи» значительно приумолкли против прежнего, ведь из нас с декабря месяца никого не убили, а это уже много.
– А все-таки надоела такая собачья жизнь – не знаешь, будешь ли жив через минуту.
– Это верно. Читали газету? В Тифлисе опять массовые убийства чинов полиции. Как я рад, что выбрался из этого пекла, тут у нас просто рай, и я отлично себя чувствую. Пожалуй, после Тифлиса да, но все-таки я и здесь частенько проклинаю нашу службу. Вот не угодно ли вчера: ночью на обыске в меня из одного дома такую бомбардировку открыли, что нужно удивляться, как я еще остался жив.
– О, времена, о, нравы, – засмеялся Сергей Иванович, – а я тут тоже брожу в ожидании приятного удовольствия, нужно задерживать таких «фруктов», с которыми не особенно приятно сталкиваться.
24
Сиверкий – северный, холодный.