Мартин Борман

Джемс Макговерн

МАРТИН БОРМАН

Серый кардинал

в коричневой униформе

Джеймсу Винслоу и Элизабет Лэйрд

«Наиболее решающее влияние на фюрера во время войны, и особенно начиная примерно с 1942 года и далее, после ухода Гесса в 1941 году и спустя еще год, оказывал господин Борман. Последний, в конце концов, оказывал гибельно сильное влияние. Это стало возможным только лишь потому, что после 20 июля фюрер испытывал ко всему глубокое недоверие, и потому, что Борман постоянно находился рядом с ним, представлял и описывал ему все дела».

«Борман остается в подвешенном состоянии in limbo, мертв ли он или жив: возможно, сейчас его судьба неопределенна даже более, чем прежде».

«Никогда не вешай человека, которого ты не поймал».

Глава 1

КРУПНЕЙШАЯ НЕРАЗГАДАННАЯ

ТАЙНА НАЦИСТОВ

Ночь на 15 октября 1946 года была холодной и сырой. Пронизывающий ветер дул сквозь разрушенные стены и разбитые башни древнего города Нюрнберг. Большинство его жителей интересовались скорее только поисками пищи и убежища от холода, чем казнями главных военных преступников, происходившими в Нюрнбергской тюрьме.

Осужденные, содержавшиеся в условиях максимальной безопасности, в тепле тюрьмы ели свой последний ужин из колбасы, холодных отбивных, картофельного салата, черного хлеба и чая. Незадолго до наступления часа ночи двое солдат из американской военной полиции в белых шлемах зашли за первым человеком, который должен был быть казнен. Им был министр иностранных дел третьего рейха Йоахим фон Риббентроп, которого конвоировали в тюремный блок сменяющиеся через короткие интервалы полицейские.

Фон Риббентроп не сопротивлялся, когда военные полицейские вели его вниз по коридору и через продуваемый ветром двор в небольшой тюремный спортзал. Сопротивление было бесполезно, ибо казни были тщательно спланированы так, что все осужденные должны были проследовать через одну и ту же короткую, четкую, смертельную процедуру.

Идя с полузакрытыми глазами и как бы в трансе, фон Риббентроп вошел в ярко освещенный спортивный зал в 1 час 11 минут пополуночи. С него сняли монокль и шнурками ботинок связали руки за спиной. По бокам его сопровождало по одному военному полицейскому, когда он поднимался по тринадцати ступенькам к одной из трех восьмифутовых черных виселиц, возвышавшихся на платформе на расстоянии восьми футов друг от друга.

Протестантский капеллан молился, стоя сбоку от фон Риббентропа, тот встал на люк, и исполняющий обязанности палача американской армии, сержант Джон С. Вудс из Сан-Антонио, Техас, обвил петлю вокруг шеи бывшего министра иностранных дел. Врач-американец с карманным фонариком и советский врач со стетоскопом ожидали у подножия виселиц, пока фон Риббентроп делал свое последнее заявление: «Господь защитит Германию. Мое последнее желание — это сохранение единства Германии и достижение понимания между Востоком и Западом».

Сержант Вудс затянул петлю, затем связал ноги осужденного тканевым ремнем. Присутствовало пятнадцать официальных свидетелей: по одному генералу от каждой из четырех наций-союзников, офицер службы тюремной безопасности из США, восемь отобранных иностранных корреспондентов и двое немецких. Все стояли в напряжении, сняв шляпы.

Один из двух ассистентов сержанта Вудса накинул на редкие седые волосы фон Риббентропа черный капюшон, закрывая ему лицо. Затем другой ассистент дернул тонкий деревянный рычаг. Крышка люка с грохотом отворилась. Фон Риббентроп упал и исчез, его скрытое капюшоном лицо скрылось за черным занавесом, закрывавшим пространство ниже люка.

Когда бывший министр иностранных дел все еще раскачивался на туго натянутой веревке первой виселицы, в спортивный зал вошел фельдмаршал Вильгельм Кейтель, бывший в свое время главнокомандующим вооруженными силами. Кейтель был одет в хорошо выглаженную форму без знаков отличия и наград. Его сапоги сверкали глянцем, когда он проворно поднимался по тринадцати ступенькам ко второй виселице. Кейтель писал прошение в Союзный контрольный совет «предоставить ему смертную казнь через расстрел расстрельной командой». Он считал это «правом солдата любой армии мира, которому объявлен смертный приговор как солдату». Просьба была отклонена и вот крышка люка с грохотом отворилась снова.

Вслед за Кейтелем в спортивный зал были препровождены по очереди Эрнст Кальтенбруннер, Альфред Розенберг, Ганс Франк, Вильгельм Фрик, Юлиус Штрейхер, Фриц Заукель, Альфред Йодль и Артур Зейс-Инкварт. Для каждого использовалась новая веревка. Ни у одного не было ни малейшей возможности избежать предписанного ему конца. «Десять человек за 103 минуты, — заметил позже сержант Вудс. — Скорая была работа», добавив, что он был готов «хорошенько выпить после этого».

Итак, десять из двенадцати главных военных преступников, приговоренных к смерти Международным военным трибуналом 1 октября 1946 года, были казнены спустя 217 дней после суда. Но двое из первых двенадцати, невероятно, но все же ухитрились обмануть виселицу. Одним из них был Герман Геринг. Подобно Адольфу Гитлеру, Генриху Гиммлеру и Йозефу Геббельсу, Геринг выбрал собственный способ расстаться с миром, над которым он и другие вожди нацистов совершили такое ужасное насилие.

Каким-то образом в камеру Геринга была пронесена ампула с цианистым калием. Рейхсмаршал проглотил ее смертельное содержимое за два часа до того, как должен был идти на виселицу. Его труп, приобретший от яда зеленоватый оттенок, на носилках был принесен в спортивный зал. Здесь его сфотографировали, в одежде и голым, как и трупы десяти повешенных, в доказательство того, что все эти люди были действительно мертвы.

Но не было никакой уверенности относительно другого осужденного, сумевшего избежать подъема в тринадцать ступенек к петле, черному капюшону и открывающемуся люку. Им был рейхсляйтер Мартин Борман, начальник канцелярии нацистской партии и секретарь фюрера.

Борман не был повешен не только по этой причине. Он не был пойман, чтобы быть повешенным. В отличие от Геринга, его не было в тюремной камере. Не было его и на скамье подсудимых в Нюрнберге. Борман был единственным обвиняемым, осужденным и приговоренным заочно. Если это отсутствие было и большой тайной и источником понятного замешательства для британской и американской разведок, которые напрасно разыскивали его начиная с конца войны, оно было в духе этого человека.

Борман всегда был самым загадочным из всех нацистских вождей. Он работал в тени, презирая общественное признание и награды. Но он достиг огромного влияния и силы. Как проявлялась эта сила, можно судить по мнениям, высказанным другими вождями нацистов. Эти люди, которых боялись и ненавидели миллионы их жертв, в свою очередь боялись и ненавидели человека, фактически не известного никому кроме них самих.

По словам одного из подсудимых в Нюрнберге, Ганса Франка, нацистского генерал-губернатора Польши, Борман был «архинегодяем» и ненависть было бы слишком мягким словом, чтобы описать чувства Франка к нему. Другой подсудимый, Ганс Фрицхе, бывший в свое время высокопоставленным чиновником в Министерстве пропаганды доктора Йозефа Геббельса, сказал суду следующее: «Во-вторых, и это то, что я не могу по-другому сказать под присягой — было совершенно ясно, что доктор Геббельс боялся Мартина Бормана».