Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 49 из 64

Он начал борьбу в качестве «независимого антисоциалиста» и «сторонника конституции» (конституционалиста) против «хаоса и анархии» правительства, смиренное прямодушие которого могло показаться радикальным только жестко настроенным тори. Он действительно нашел теперь в рядах консерваторов достаточное количество друзей, которые хотели бы возвращения блудного сына на вновь обретенную политическую родину. Уже после дополнительных выборов в районе Вестминстерского аббатства они оказали ему действенную помощь в «его походе против социализма» в марте 1924 года; самые могущественные лорды от прессы Бивербрук и Ротермер предоставили ему свои самые массовые издания, миллионер Джеймс Ранкин финансировал его группу поддержки, которая имела определенное сходство с итальянскими фашистами; «золотая молодежь» английского общества демонстрировала ему свою поддержку и явную преданность в его борьбе против официального кандидата консервативной партии. Черчилль проиграл лишь 43 голоса, это был пустяк, но он выбрался из пропасти и нашел точки соприкосновения с теми, кто разделял его озабоченность по поводу «социалистической опасности», хотя и не выражал своего мнения столь резко.

В карьере Черчилля никогда не было недостатка во влиятельных покровителях, какой бы слабой ни была поддержка со стороны правящей партии. Старые друзья, такие, как лорд Биркенхед или лорд Бивербрук, старались, чтобы ниточка между консерваторами и ренегатом никогда не обрывалась полностью; «Другой клуб» оставался точкой соприкосновения и мостом внепартийного общения. Ведущие представители прессы со своей стороны также не скупились на поддержку. В течение двух лет бездействия Черчилля именно лорд Бивербрук был для него человеком, к которому он обращался за помощью или советом. Он оказался в этой ситуации исключительно приятным человеком, готовым оказать любую поддержку, если это способствовало его собственному политическому успеху. Биркенхед и миллионер Селвидж, которые и ранее покровительствовали ему, наконец-то организовали для него выборный округ со стопроцентной поддержкой, и в октябре 1924 года Уинстон Черчилль снова вошел в нижнюю палату в качестве депутата от Эппинга (графство Эссекс) — номинально как «верный конституции антисоциалист», а в действительности как консерватор. Избиратели же до конца его дней сохранили ему там свою верность.

Самые разные факторы способствовали тому, что уважение к Черчиллю сохранилось даже в течение двух лет его вынужденной бездеятельности. Первый том его военных воспоминаний («Мировой кризис», 1923) — книга, носившая печать его личности, но одновременно блестяще написанная история первой мировой войны, — был принят весьма дружелюбно; и в неразберихе этих нестабильных, сопровождавшихся политическими и социальными кризисами лет он сохранил если не партийную лояльность, то последовательность и верность своим убеждениям, что смог доказать. Это одинаково удивило как его друзей, так и врагов. При формировании нового кабинета Болдуин предложил ему не просто министерский пост, но второй по своей значимости пост министра финансов. И хотя Черчилль был политиком высокого класса, но для этого уровня его квалификация была тогда очень скромной. Что могло заставить Болдуина сделать такой выбор? Как ни странно, но первоначальной причиной было предложение министра здравоохранения Невилла Чемберлена, который увидел в этом сотрудничестве весьма многообещающие перспективы для своих социально-реформистских проектов — предположение, которое позднее вполне оправдалось. Общим для руководства консервативной партии было мнение, что гораздо выгоднее иметь Черчилля своим союзником, нежели противником. Предшественник Болдуина, Бонар Лоу, который придерживался совершенно противоположного мнения, скончался годом раньше.

Бесспорно, Черчилль был яркой личностью в новом кабинете; так же, как в критический период накануне 1914 года, в изменившихся обстоятельствах он руководил важнейшим ведомством. Если тогда самым важным было вооружение флота, то сейчас на первый план выступала задача приведения в порядок — после всех катастрофических потрясений — торговли, промышленности и финансов. Как только обозначилась первая послевоенная конъюнктура, еще очень неопределенная, поверхностная, стало ясно, что британская экономика не извлекла для себя никакой пользы из победоносной войны. Напротив, разрыв нормальных отношений, обусловленный инфляцией, репарациями, увеличивавшееся промышленное обособление прежних стран-потребителей выявили резкое сокращение объема мировой торговли, что отразилось на традиционно британских отраслях промышленного экспорта: угледобывающей, хлопчатобумажной, судостроительной промышленности и производстве стали. Обширные регионы страны превратились в зоны бедствия с хронической безработицей, которая в течение двадцати лет держалась на уровне миллиона человек. Организовать в данной ситуации помощь было тем сложнее, что советы экспертов по экономике и финансам часто противоречили друг другу, а возможности активного вмешательства, имевшиеся в руках министра финансов, были весьма ограничены. «Назад в 1914 год!» — звучал лозунг, но как это сделать, оставалось неясным. Влиятельная группа с центром тяжести в торговых и финансовых кругах Сити выступала за восстановление мировой валютной системы путем стабилизации английского фунта как ведущей международной денежной единицы. Но это, по общему убеждению, обусловило бы возвращение к золотому стандарту, от которого Англия отошла в 1914 году. В конечном результате предложенная многими экспертами стабилизация фунта на основе золотого паритета 1914 года свелась бы к десятипроцентному повышению стоимости британской валюты и связанному с ним дальнейшему ухудшению собственных экспортных условий. Из промышленных кругов поступили убедительные доводы против возвращения к золотому стандарту, которые разделялись ведущими теоретиками экономики, например, Кейнсом и другом Черчилля Бивербруком.

Черчилль, не обладавший для этой сферы деятельности ни соответствующими знаниями, ни особым интересом, полагался на своих экспертов и следовал рекомендациям совета, образованного в Сити, который стремился к возрождению Лондона в качестве финансового центра мира. Позже, когда стало ясно, что Черчилль принял неверное решение, ему не раз ставили в упрек его зависимость от интересов банкиров; среди этой группы критиков был и Дж. М. Кейнс, видевший подтверждение своим прогнозам. Впрочем, следовало поразмыслить о том, что последний часто консультировал экспертов самых различных направлений и действовал согласованно со всеми влиятельными силами страны, не считаясь с явно противоположной позицией Федерации британской промышленности. Нельзя, однако, полностью исключать и того, что здесь сыграли свою роль мотивы национального престижа, к которым Черчилль был всегда очень чувствителен. 28 апреля 1928 года, в день первого черчиллевского бюджета, несмотря на усилия Уолл-стрит, «британский фунт смог наконец-то открыто смотреть в лицо доллару США».

Насколько иллюзорными были ожидания, вкладывавшиеся в возвращение золотого стандарта, выяснилось очень быстро. Внезапный, немотивированный экономической ситуацией рост стоимости фунта требовал для выравнивания курса соответствующего повышения покупательной способности внутри страны, которая должна была осуществиться уменьшением денежного оборота, т. е. уменьшением кредитов и дефляцией цен и выплат. Особенно ощутимо проблема повышения цен на экспорт отразилась на британской горной промышленности, которая и без того вела борьбу с германскими репарационными поставками и дешевым польским углем. Условия труда здесь были ужасными, шахты работали на устаревшем оборудовании, были нерентабельны и могли выживать только за счет выплаты чрезвычайно низкой заработной платы. Чтобы сохранить конкурентоспособность, владельцы шахт решились на сокращение зарплаты на 13–48 % и на продление трудового дня. Для шахтеров речь шла теперь лишь о простом выживании, они выразили свое несогласие с этими условиями, и только финансовая поддержка правительства дала возможность на первых порах сдержать конфликт. Черчилль дал согласие на выплату этих денежных пособий, рассчитанных на двенадцать месяцев; в следующем, 1926 году борьба рабочих возобновилась с полной силой после того, как правительство приостановило дальнейшие выплаты и отказалось от участия в работе следственной комиссии от обоих партнеров. В течение одного месяца, с апреля по май 1926 года, эскалация конфликта горных рабочих продолжалась, она превратилась в самую крупную забастовку рабочих в истории Великобритании, активно поддержанную конгрессом тред-юнионов.