Страница 84 из 93
В 1845 году Шамилю исполнилось 48 лет. По описанию современников, это был высокий, рыжебородый человек, немногословный и с величавыми, достойными его сана манерами. Выходец из семьи аварского крестьянина, он воспитывался в религиозной среде, получив в ней не только соответствующее образование, но и те качества, которые позволили ему стать главой имамата Дагестана и Чечни.
До Шамиля имамом был Кази-Мулла, он же возглавлял и повстанцев, избрав основным местом своего пребывания труднодоступный горный район с селениями Ахульго, Дар-го, Ведено и Гуниб.
17 октября 1832 года возглавляемые генералом Розеном русские войска блокировали Гимры. Против тридцатишеститысячного отряда сражалась горстка храбрецов в четыреста человек. Три недели продолжалась блокада, все защитники селения погибли, лишь в одной башне засели две-наддать человек во главе с Кази-Муллой. Среди них находился и Шамиль. «Друзья! — обратился к ним имам. — Лучше умереть, нападая на врага, чем быть убитым дома». Бросившись на врага, они тут же пали от выстрелов. Спастись удалось только Шамилю, одному из четырехсот сражавшихся. Он и возглавил повстанцев, фанатически преданных новому имаму. Его отряды нападали на поселения русских на Тереке, добираясь до Кизляра. В ответ русские отряды предприняли несколько экспедиций вглубь гор, однако почти все они завершились неудачно. Это еще выше подняло среди населения авторитет Шамиля и воинственный дух горцев. Особенно острый характер боевые действия приобрели в Аварии, Дагестане и Чечне.
В 1845 году наместником царя на Кавказе и главнокомандующим Кавказской армии был назначен граф Воронцов. Человек решительный и смелый, он вскоре отбыл из Тифлиса на левый фланг Кавказской линии, чтобы принять начальство над войсками, выступавшими против Шамиля. Замысел экспедиции сводился к тому, чтобы одновременными действиями нескольких отрядов разбить силы повстанцев и овладеть аулами Анди и Гагатль. Операция удалась, Шамиль отступил к укрепленному аулу Дарго. За ним последовали русские войска и… угодили в ловушку. Почти весь день они находились под обстрелом занимавших близлежащие высоты горцев. Одних только раненых оказалось более полутора тысяч.
В укрепление Куринское прискакал генерал Фрейтаг — начальник войск левого фланга Кавказской линии, спешно собрал отряд для выручки. Назначив Бакланова начальником кавалерии, генерал подчинил ему три казачьи сотни. 18 июля отряд Фрейтага разбил у реки Мичик сильный неприятельский заслон, а на следующий день подошел к укреплению Шаухаль-Берды. Несмотря на численное превосходство повстанцев, русским войскам удалось их отбросить и соединиться с отрядом Воронцова. Первыми пробились казачьи сотни.
Бакланов предстал перед главнокомандующим. К немалому его удивлению, старый генерал вспомнил казака-гиганта.
— А ведь я вас запомнил с первой встречи. Ну-тко, когда это было? — престарелый наместник сощурил глаз, любуясь казаком.
— В двадцать восьмом году, в Гаджибее.
— В Одессе, — поправил генерал. — Если не ошибаюсь, вы были в чине урядника…
— Никак нет, хорунжим.
— По вашей фигуре запомнил: гренадер среди гренадеров. А ордена где заслужили?
— На реке Камчик, да за Бургас.
— А ныне я вас награждаю орденом Анны 2-й степени. Поздравляю.
По возвращении из экспедиции Бакланова пригласили на ужин к Воронцову. Он сидел за столом далеко, оттесненный от наместника, занимавшего почетное место. Графу Воронцову было уже шестьдесят четыре года, порода угадывалась в его высокой, слегка сутуловатой фигуре, в тонких чертах холеного лица с большим благообразным лбом, пышными, вразлет, седыми бакенбардами.
— Нельзя допустить, чтобы солдаты и казаки чинили озорство и жестокость. Нужно иметь в виду, что мы воюем не против народа, а с Шамилем и его мюридами, — говорил он мягким, вкрадчивым голосом. — И что если России не удастся подчинить горцев Кавказа, то они попадут под власть темного Востока, Персии и Турции. А те принесут сюда дикость, варварство, отторгнут народы Кавказа от просвещения и цивилизации. Об этом, господа, нужно помнить…
Яков Петрович слушал Воронцова и мысленно соглашался с ним, вспоминая, как встретил однажды слепого стран-ника-перса. Офицер приказал накормить странника, приютить. Старик рассказал печальную повесть о своей далекой молодости, которая потрясла казаков дикостью и жестокостью восточных нравов.
Он попал в услужение к хану еще мальчишкой, тот купил его, заплатив отцу жалкие гроши. В имении ему пришлось выполнять самую унизительную работу, и он был предметом злых насмешек. Господин обладал несметным богатством, имел гарем, в который доставлялись наложницы не только из Персии, но и далеких стран. Однажды в подарок ему привезли юную красавицу из Дагестана. Увидев ее, юный слуга потерял покой. Любовь толкнула его на отчаянный поступок: он пробрался ночью в ее каморку, но старый евнух выследил влюбленных.
На следующий день их вывели на заполненную людьми городскую площадь. Его привязали к столбу, а девушку посадили в мешок с двумя дикими камышовыми котами. Чтобы привести зверей в ярость, охранники стегали по мешку бичами. Мешок, словно живой, катался по земле, оттуда неслись душераздирающие крики и зловещее шипение котов. Потом все стихло. Не развязывая, окровавленный мешок проволокли через площадь, сбросили в глубокую яму, закопали.
Потрясенного же юношу, по распоряжению хана, ослепили, выжгли ему глаза, чтобы он больше никогда не мог видеть женского лица.
Вскоре Бакланов вступил в командование полком. Не считаясь со временем и средствами, он принялся за его обучение, сочетая строгость с заботой. Казаки это сразу оценили, их подкупала бесшабашная смелость командира: его видели всегда в самых жарких местах боя. Узнав однажды, что захваченный в плен казак находится в далеком ауле, он отобрал несколько храбрецов и ушел с ними в горы. Через три дня отряд вернулся с вырученным казаком.
Защищая родную землю, отстаивая свою свободу, население Кавказа проявляло незаурядное мужество и самоотверженность. Часто без огнестрельного оружия, имея лишь саблю и кинжал, горцы смело вступали в схватки. К тому же они были лихими наездниками. Их мастерство в джигитовке поражало даже бывалых кавалеристов. Горы, где происходили боевые действия, были для них родной стихией. Им было знакомо каждое ущелье, тропинка, горный поток. Они не нуждались в проводниках. То, что для русского солдата представлялось труднопреодолимым препятствием, местные храбрецы использовали к своей выгоде, не только успешно обороняясь, но и нападая. Особую активность горские отряды проявили на черноморском побережье в начале 1840 года. Используя незавершенность оборонительных работ в укреплениях, а также слабость гарнизонов, они напали и овладели Лазаревским, Вельяминовским, Михайловским, Николаевским фортами. С большим трудом русским войскам удалось их отбить и восстановить.
Когда генерал Раевский на собрании шапсугов заявил, что турецкий султан покинул их и навсегда отдал в подарок русскому царю, один из присутствовавших поднялся и заявил:
— Теперь, генерал, я все понял.
— Что именно? — спросил Раевский.
— Ты видишь эту птицу? — указал он на высокое дерево. — Я дарю ее тебе, генерал. Возьми ее!
Продвигаясь вглубь Кавказа, русские войска рубили в девственных лесах просеки, прокладывали в горах дороги в самых труднодоступных горных местах, осваивали пути в Грузию через перевалы главного Кавказского хребта. Благодаря этому с жителями далеких селений налаживалась связь, торговля, устанавливались деловые отношения. Особенно много для местного населения делали врачи. Оказывая необходимую медицинскую помощь, они завоевали уважение местных жителей.
Боевые будни
Они прибыли в полк в один день: худой, длинный и скуластый Федор Долгов и невысокий крепыш Авдей Вязников. Сопровождавший команду пополнения хорунжий Лотошников доложил:
— Енти двое — особливые перцы. Станичный сбор послал их на три перемены. И еще мне присказали, что ежели этого срока будет мало, то держите их до скончания века.