Страница 15 из 107
Крутский хмыкнул, обиделся. Понял, что над ним издеваются.
— Милый мой, — сказал он, подыскивая подходящие слова, чтобы парировать удар, — посмотрел бы ты лучше на себя. А меня не трогай. Своя голова на плечах, как хочу, так и живу.
Учились они в одной группе. После окончания школы им сказали:
— Вы будете служить Штатам и Белорусскому Ураду.
Крутский принял это сообщение безразлично, а Свистунов недоуменно передернул плечами и, тихо выругавшись, решил ждать лучших дней.
И вот они в салоне своего нового хозяина. Назаров сел напротив разведчиков и некоторое время изучал их лица.
— Вы мне нравитесь, — сказал он деловито. — Я люблю шутки. Только имейте в виду — шутить нам придется мало. Направляемся на ответственную операцию.
— Мы ничего о ней не знаем, — сказал Свистунов. Назаров поднял руку и, рассматривая на пальце дорогой перстень, сухо бросил:
— И знать не должны. Операция строго секретная.
— Одним словом — темная ночь, — в негромко заметил Свистунов.
— Мне говорили, вы хорошо знаете дело. Перед полетом сообщу о явочных квартирах, шифрах. А сейчас зайдем в эту комнату, — показал Назаров, — я подберу вам кое-что…
Крутский и Свистунов молча прошли за своим хозяином. Комната была небольшая, но чистая, светлая. На столе у окна стояли объемистые картонные коробки, а возле них лежало несколько пистолетов.
Крутский сразу подошел к столу, взял в руки новенький пистолет и стал внимательно его разглядывать. Назаров подозрительно глянул на Свистунова, в замешательстве остановившегося посреди комнаты.
— А ты что? — сквозь зубы процедил он. — Испугался? За шкуру свою дрожишь?
— Мистер Назаров, тут столько всего, что недолго растеряться, — начал оправдываться Свистунов. — А из пугливых ли я, вы можете проверить.
— Что ж, ты вынуждаешь это сделать, — с какой-то мрачной улыбкой проговорил Назаров, доставая из кармана пистолет. — Вот коробка спичек, поставь на голову…
Свистунов беспрекословно выполнил приказ. Крутский стоял у окна, затаив дыхание. Шутки шутками, но это уже слишком. Маленький просчет — и катись, как говорится, на тот свет…
Выстрел. На пол полетела коробка и отбитая пулей штукатурка. Свистунов стоял не двигаясь. Назаров подошел, захохотал прямо ему в лицо.
— Ну как, не страшно?
— В ушах звенит, — ответил равнодушно Свистунов.
— Молодчина! А я думал, ты… — пренебрежительным тоном проговорил Назаров. — Нет, не боишься, смерти. Кстати, господа, можете оставить завещание. Вы застрахованы на огромную сумму. Двадцать тысяч долларов — оповестил он.
Крутский с радостью встретил это сообщение. Осведомился, как все сделать и где. Свистунов от завещания отказался:
— Оно мне ни к чему. Я верю в свою удачу.
— Как хочешь, твое дело, — сухо заметил Назаров. — А теперь, господа, подберите себе костюмы и все, что надо. — Он подвел их к гардеробу и сам позаботился, чтобы как можно лучше каждого одеть. Крутский понравился Назарову любознательностью, ловкостью. Он подобрал ему темно-синий бостоновый костюм, в котором диверсант должен был сойти на чужой земле за обыкновенного интеллигента — учителя или врача.
Одеть Свистунова было труднее. Ему попадались то тесные пиджаки, то слишком короткие брюки. Перебрали весь гардероб. Наконец Свистунов осмотрел себя в зеркале и остался доволен. Пусть теперь попробуют признать в нем диверсанта! Дудки! Черный суконный пиджак, рыжая кепи, простая косоворотка, вышитая васильками, и брюки, заправленные в кирзовые сапоги. Колхозный бригадир — и все тут!
Назаров спешил: за окнами собирался вечер, а дел еще уйма.
— Сюда, к столу! — приказал он.
Крутский и Свистунов получили паспорта, военные билеты и трудовые книжки. Все как следует — с печатями, с подписями. Диверсанты долго просматривали документы, вслух повторяя свои новые имена и фамилии. Крутский довольно щерил зубы. Он сгорал от нетерпения, что называется, рвался в бой. Заработать на ответственной операции большой куш, прославиться в «свободном мире» — не каждому представляется такая возможность. Его продолговатое, с длинным носом лицо невольно наводило на мысль о какой-то хищной птице. Свистунов тоже повеселел и тишком насвистывал старинный белорусский мотивчик.
Наконец из потайной ниши в стене были извлечены миниатюрные радиостанции, которые вкладывались в обыкновенный чемоданчик.
— Вот это дело! — обрадовался Крутский. — Самые что ни есть новейшие модели.
— А вот еще подарочек, — протянул им Назаров по две кожемитовые подошвы.
Крутский удивленно посмотрел на Свистунова.
— Думаете, пока выполним задание, истопчем сапоги? — спросил он. — В таком случае, мистер Назаров, плохо же вы думаете о нас.
Назаров захохотал. Его широкое, крупное лицо светилось удовлетворением. А как же: он удивил подготовленных в особой школе диверсантов. Не могут отличить обыкновенной подошвы от подделки.
— Да это же тол! — воскликнул он. — Новинка техники! Только попробуйте подбить их к сапогам или ботинкам — к черту на рога взлетите. Го-го-го!
Крутский вытаращил глаза, ощупал подошвы и следом за хозяином разразился смехом.
Самая торжественная минута настала тогда, когда Назаров вручил своим помощникам бесшумные пистолеты, ампулы с ядом и по пять тысяч советских рублей.
— Живыми не сдаваться, — строго предупредил он. — Если что — давите зубами ампулу в воротничке, и вас никогда не забудут. Вы идете на родную землю с исторической миссией. Во время работы, борони бог, не давайте промашки. Знайте, язык у умного в голове, у дурака — на зубах.
Назаров стоял возле окна, освещенный лучами заходящего солнца. В руке, пока он говорил, погасла сигара. Заметив это, он достал из широкого пиджака небольшую зажигалку и прикурил. Легкий дымок поплыл перед его лицом. Серые глаза глядели из-за синеватой тучки по-кошачьему хитро. Он верил в своих помощников и в то же время сомневался. Кто знает, как они будут держаться в ответственную минуту. Да пусть только попробуют крутить хвостами! Он не станет долго рассуждать…
Назаров стоял с гордо поднятой головой. Пусть смотрят, черти, пусть знают, какая у него сила воли, какой у них надежный хозяин!
— Запомните, господа, мы должны победить! И обязательно вернуться назад. Нас здесь ждут!
Глава двенадцатая
Вилли Рендол любил подниматься рано, вместе с солнцем. Земля еще как бы дремлет, нежится в синеватой дымке тумана, а он уже на ногах. Идет пустынной дорогой, за всем наблюдает, все примечает.
Кажется, обыкновенные вещи — запотевшие стекла в окнах домов, огромное багровое солнце на горизонте, свежее, будто вынутый из печи каравай, трепещущие росинки на листьях тополей, чистое, полное покоя небо, — а он словно впервые видит все это.
Шагая по знакомым тропкам, вслушиваясь в мелодичный посвист пташек в кронах деревьев, Рендол чувствовал в себе прилив какой-то неведомой силы, переживал счастливые минуты независимости ни от кого на свете. В такое время рождались яркие, как молния, мысли, он весь горел, дрожал от волнующего вдохновения.
Сегодня Рендол задержался на прогулке дольше обычного. У озера под ленивый шепот волн он вдруг начал думать о своих экспериментах по созданию нового сплава. За последнюю неделю инженер провел десятки опытов. С большим трудом удалось получить несколько граммов доселе неведомого сплава.
Теперь Рендол знает, почему медленно и неудачно проходил опыт. Знает! Его надо полностью повторить в условиях абсолютного холода. Обязательно! При абсолютном холоде у большинства элементов появляется качество сверхпроводимости. Электроны текут свободно, как вода… В это время легче изменить решетку атома… За дело! Скорей!
Рендол, не мешкая, покинул излюбленное местечко на берегу озера. Открыв гараж, он вывел машину во двор. На крыльцо выбежала Нелли.
— Куда ты так рано? — спросила она.
— Хочу проверить одну мысль, — сказал Вилли. — Я вернусь к вечеру, Нелли. До свидания!