Страница 8 из 33
27 января
«при благоприятном ветре и очень хорошей видимости мы остановились близ какой-то земли, замеченной ещё в полдень накануне и названной нами впоследствии Хай-Айленд; она оказалась горой высотой 12 400 футов[14] над уровнем моря, испускавшей обильно дым и пламя; дым мы сначала приняли за снежное облако, но при ближайшем рассмотрении поняли его истинную природу… Я назвал эту гору — Эребус, а находящийся к востоку от неё потухший вулкан, несколько меньшей величины, — Террор».
Это первое упоминание о двух наших старых друзьях, а стоят они на острове Росса.
«Приблизившись под всеми лиселями{9} к земле, мы различили над самым морем белую полосу, уходившую от её крайней восточной точки сколько хватал глаз на восток. Это было замечательное зрелище — чем ближе мы подходили к полосе, тем больше она вырастала в высоту и в конце концов оказалась вертикальным ледяным обрывом, возвышающимся на 150–200 футов над водой, с абсолютно плоской и ровной поверхностью, без каких-либо трещин или выемок на обращённой к морю гладкой стороне»[15].
Росс прошёл миль двести пятьдесят вдоль этого ледяного барьера от мыса Крозир — так по имени капитана «Террора» он назвал восточную оконечность острова Росса. Эта точка, в которой соединяются земля, море и подвижный барьер{10}, будет постоянно фигурировать в нашем рассказе. На обратном пути Росс зашёл в залив, отделяющий остров Росса от возвышающихся на западе гор. 16 февраля «в 2.30 утра, когда установилась очень хорошая видимость, мы увидели гору Эребус и нам открылся прекрасный вид на весь берег, по всей видимости связывающий гору с материком, о чём мы ранее не подозревали». Читатель поймёт, что в данном случае Росс ошибался, так как Эребус и Террор стоят на острове, соединённом с сушей только ледником. Далее он сообщает:
«От мыса Бёрд (так звали старпома с „Эребуса“) далеко на юго-запад тянется очень глубокая бухта, окаймлённая низким берегом; эта бухта, плохо различимая издали, требовала обследования; а так как слабый вест препятствовал нашему продвижению в этом направлении сквозь молодой лёд, покрывший теперь океан повсеместно — насколько мы могли видеть с верхушки мачты, — я решил подойти к бухте и рассмотреть её повнимательнее, определить более точно её протяжённость и прочие параметры: В полдень мы находились на широте 76°32′, долготе 166°12′, наклонение 88°24′ и восточное склонение 107°18′.
Днём нас почти заштилело, и мы стали свидетелями могучих извержений вулкана Эребус, выбрасывавшего дым и пламя на гигантскую высоту. Но, как и в предыдущем случае, наблюдавшемся нами, мы не заметили истечения лавы из кратера, хотя сегодня взрывы были намного сильнее… Вскоре после полуночи (16–17 февраля) подул ост, и мы до 4 часов утра шли на всех парусах южным курсом, хотя часом раньше отчётливо различали сушу, окаймляющую бухту и связывающую вулкан Эребус с материком. Я дал бухте имя старпома с „Террора“ — Мак-Мёрдо, он вполне заслужил эту честь своей добросовестностью и высоким мастерством»[16].
Сейчас она называется заливом Мак-Мёрдо.
Ошибка Росса, посчитавшего, что Эребус соединяется с материком, объясняется тем, что он с большого удаления смотрел на мыс Хат, полуостровом вытянувшийся с юго-западной оконечности Эребуса на запад. Вероятно, ему был виден и мыс Минна Блафф, который выдаётся от материка на восток.
Как раз между этими двумя мысами, напротив Блаффа, находятся острова Уайт, Блэк и Браун{11}. Вполне естественно было принять их за сплошную сушу.
Росс прорвался через паковые льды{12} в неизвестное море; прошёл сотни миль вдоль гористого берега и около 400 миль вдоль Великого Ледяного Барьера (работы были завершены в 1842 году); проник на своих судах до очень высоких широт 78°11′ ю. — на четыре градуса дальше, чем Уэдделл. Ничуть не меньше и научные заслуги его экспедиции. Росс довольно точно определил местоположение Магнитного полюса, но, по его собственному признанию, был огорчён тем, что его естественной, но, «может быть, слишком честолюбивой давнишней мечте» — водрузить флаг родной страны на обоих магнитных полюсах планеты — не суждено было сбыться.
Более всего Росс стремился к точности, и его географические и научные наблюдения, данные измерений метеорологических параметров, температуры воды, течений, записи о жизни в океанах, по которым он плыл, поражают не только своим обилием, но и достоверностью.
Бесспорно, после возвращения Росса на родину в 1843 году позиции сторонников существования южного полярного континента сильно укрепились. Однако не было и никаких доказательств того, что открытые путешественниками разрозненные участки суши связаны между собой. Даже сейчас, в 1921 году, после двадцати лет упорных изысканий с применением самых современных технических средств, внутренние области этого предполагаемого материка, за исключением района моря Росса, совершенно не изучены{13} и не нанесены на карты; да и края его известны лишь в дюжине пунктов, разбросанных по окружности длиною около 11 000 миль.
Доктор Леонард Хаксли в своей книге «Жизнь сэра Джозефа Хукера» сообщает много интересного об экспедиции Росса. Хукер, которому было 22 года, когда в 1839 году он покинул Англию, совмещал обязанности ботаника экспедиции и помощника хирурга на «Эребусе». При снаряжении экспедиции правительство очень плохо обошлось с биологическими науками, предоставив для их нужд 25 стоп бумаги, две ботанизирки, два ящика для живых растений — и только; не было ни инструментов, ни журнала, ни бутылей, а единственным фиксатором служил ром из корабельных запасов.
А когда, вернувшись, экспедиция привезла богатые коллекции, их как следует так и не обработали. Сам Росс занимался земным магнетизмом, но проявлял большой интерес и к другим естественным наукам и уступил часть своей каюты Хукеру для работы.
«Почти каждый день я делаю зарисовки, иногда весь день напролёт, с утра и до двух-трёх часов ночи, и капитан помогает мне; с одной стороны стола сидит он, что-то пишет и вычисляет, с другой — я, рисую. Время от времени он отрывается от своих занятий, подходит ко мне, смотрит, что я делаю… Разумеется, между нами пару раз случались какие-то незначительные размолвки, ведь ни он, ни я не отличаемся ангельским нравом, но ничто не может затмить того великодушия, с которым он предоставил свою каюту в моё распоряжение, превратив её в мой рабочий кабинет в ущерб себе».
В другом отрывке из писем Хукера читаем:
«В области географических открытий экспедиция принесла замечательные результаты, и это доказывает только, чего можно добиться, если проявить хоть малую толику упорства, ибо мы не находились в опасных условиях и вообще не испытывали никаких трудностей. Среди полярных путешественников существует своего рода негласный договор — поддерживать свою репутацию людей, свершающих чудеса; поэтому те из нас, кто попал во льды впервые, готовили себя к обморожениям, придавали неоправданно важное значение такой простой операции, как прорыв через пак, и т. д. Теперь-то эти опасения развеялись, но я не собираюсь всем об этом сообщать. Я имею в виду не исследователей суши, действительно претерпевающих неслыханные тяготы, а путешественников, которые живут на уютном корабле, мало соприкасаются со льдами и должны только проявлять необходимую осторожность».
14
Таблицу перевода английских мер в метрические см. на с. 552. Ред.
15
Ross. Voyage to the Southern Seas. Vol. I, p. 216–218.
16
Ross. Voyage to the Southern Seas.Vol. I, pp. 244–245.