Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 124 из 127

Связка писем, которая пришла одним ясным солнечным утром, внешне ничем не отличалась от остальных. Юлий заплатил курьеру и бросил ее на стол, туда, где скопилась масса бумаг. На одном из посланий, адресованном Бруту, Юлий узнал почерк Сервилии, а внизу связки обнаружил ее письмо к самому себе. Настроившись на приятное чтение, Цезарь вышел в центральную комнату и зажег камин. В доме было прохладно.

Не выпуская из рук пергамента, Юлий встал с кресла, освещенный лучами поднимающегося над горизонтом солнца. Он прочитал послание Сервилии три раза подряд, и лишь тогда начал ему верить. Наконец, словно забывшись, полководец выронил письмо и медленно опустился в кресло.

Царь всех торговцев погиб.

Ни Красс, ни его сын не выжили в схватке с парфянами. Выученный Юлием легион сражался честно и преданно, но, заметив, что сын потерял коня, Красс пошел в неоправданно рискованную, бешеную атаку, и врагам удалось отрезать его от своих. Легионеры отбили у врагов тела и старшего, и младшего Крассов, а Помпей объявил в Риме траур.

Юлий сидел и не отрываясь смотрел на солнце до тех пор, пока не заболели глаза. Старая гвардия ушла. Красс, невзирая на все свои недостатки, поддерживал Цезаря даже в самые мрачные дни. Между строчек аккуратного сдержанного письма Сервилии отчетливо читалось ее собственное горе, но Юлий не мог думать о возлюбленной; все его мысли сосредоточились на Крассе. Он встал и принялся рассеянно ходить по комнате.

Помимо ощущения личной потери Цезаря занимала мысль о том, как именно смерть Красса скажется на балансе власти в Риме. Выводы были неутешительными. Меньше всех пострадает Помпей. Как диктатор, он стоял над законом, а потому член триумвирата терял лишь богатство Красса. Юлий на секунду задумался, кто же унаследует огромное состояние Крассов теперь, после гибели Публия. Впрочем, этот вопрос не казался важным. Куда существеннее представлялось то обстоятельство, что Помпею вовсе не требовалось иметь рядом с собой успешного военачальника. Больше того, такой человек мог быть опасен для него.

Чем глубже Юлий вникал в ситуацию, тем больше мрачнел. Останься Красс в живых, члены триумвирата пришли бы к новому компромиссу, однако надежда на такой исход погибла в Парфии. Самым логичным шагом Помпея стало бы уничтожение всякого, кто таил в себе угрозу. Как однажды мудро заметил Красс, политика — кровавое дело.

Юлий стремительно подошел к столу и, не отдавая себе отчета в том, что делает, открыл и остальные письма, читая лишь первые строчки. Вдруг он замер, на мгновение даже перестав дышать. К нему обращался сам Помпей, и его выспренние приказы вызвали лишь гнев. Имя Красса в письме даже не упоминалось.

Юлий брезгливо бросил листок на стол и снова принялся мерить шагами комнату. Конечно, ничего другого от диктатора нельзя и ожидать, но читать план собственного будущего все-таки было противно.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Брут с собственной пачкой писем в руках.

— Ты уже знаешь? — быстро спросил он.

Юлий кивнул. В голове постепенно созревал план действий.

— Отправь людей с приказом собрать легионы. За зиму воины разленились и растолстели, а потому завтра в полдень им предстоит выйти из города и начать маневры.

Брут замер от изумления.

— Так что же, мы возвращаемся в Галлию? А как же Красс? Я думал…

— Ты слышал приказ? — Юлий почти кричал. — Половина нашего войска совсем раскисла от вина и девок. Скажи Марку Антонию, что мы выходим. Пусть начинает приготовления в доках.





Брут стоял неподвижно. В мозгу роились вопросы, однако дисциплина взяла свое, и центурион молча отдал честь. Повернувшись, он быстро вышел из комнаты, и уже через минуту голос его отчетливо звучал по всему дому.

Юлий снова задумался о письме Помпея и предательстве. В словах диктатора невозможно было обнаружить ни единого намека на долгие годы знакомства и политического сотрудничества. Письмо содержало лишь официальный, сухой приказ вернуться в город — и все. Вернуться к тому единственному в мире человеку, который способен напугать Цезаря настолько, что его придется уничтожить.

Юлий обдумывал все возможные варианты до тех пор, пока не закружилась голова. У Помпея оставался лишь один соперник, и Юлий не верил ни единому слову обещания безопасности. И все же неподчинение означало бы начало борьбы не на жизнь, а на смерть. Такая схватка способна разрушить Рим и все, что древний город приобрел за долгие века.

Цезарь покачал головой, пытаясь привести мысли в порядок. Город душил его, он мечтал о воздухе равнин. Лишь там Юлий мог нормально думать и планировать свои действия. Да, он поступит именно так: соберет воинов на берегу реки Рубикон и обратится к богам с молитвой о единственно верном решении.

Регул стоял в одиночестве в тесном дворе дома Красса, растерянно сжимая в руке письмо. Слова на пергаменте начертала незнакомая рука, однако автором письма мог оказаться лишь один-единственный человек. Посреди пустой страницы, словно два паука, чернела пара коротких слов, и все же воин читал их снова и снова. «Убей его» — вот что было написано в письме.

Регул вспомнил последний разговор с Помпеем — здесь же, в Аримине. Тогда он ни в чем не сомневался. Но теперь воин побывал вместе с Цезарем в Британии; он видел, как полководец сражался в Аварике, Герговии, Алезии. Да, главное, конечно, это Алезия. Цезарь повел легионы туда, где любой другой полководец был бы бессильным. Именно тогда воин понял, что сражается рядом с великим человеком — личностью куда более значительной, чем Помпей. И вот пришел приказ. «Убей его».

Регул не сомневался, что сделать это совсем нетрудно. После многих лет, проведенных бок о бок, Юлий всецело доверял боевому товарищу. Наверное, их отношения можно было без натяжки назвать дружбой. Юлий подпустит его к себе совсем близко, вплотную, и тогда жизнь прославленного полководца просто окажется в ряду других, отнятых во имя интересов Рима. Стоит лишь в очередной раз подчиниться приказу — точно так же, как он подчинялся уже тысячи раз.

Дул холодный рассветный ветер, но центурион не замечал его. Он сосредоточенно рвал письмо: сначала пополам, потом еще пополам, и еще… до тех пор, пока ветер не подхватил крошечные кусочки и не унес в неизвестность. Впервые в жизни центурион Регул ослушался приказа, зато в душе его наконец воцарился мир.

ГЛАВА 46

Помпей прислонился к колонне храма Юпитера и окинул взглядом раскинувшийся под Капитолийским холмом великий город. Да, он диктатор. Мысль радовала, и, скрытый ночной тьмой, Помпей гордо улыбнулся.

В Риме царили мир и спокойствие. Сейчас уже трудно было представить недавний безумный разгул насилия и разбоя. Диктатор перевел взгляд на новое, недавно отстроенное после пожара здание сената, живо вообразив смертельные языки пламени и отчаянные крики испуганных людей. Пройдет несколько лет, и о доставившей столько бед борьбе межу Клодием и Милоном никто даже не вспомнит, а Вечный город, Рим, будет стоять как прежде. Сейчас этот город принадлежит ему, Помпею.

Сенат продлил полномочия диктатора без малейшего нажима. Так же будет и дальше, столько, сколько потребуется. Коллеги и сами ощущали необходимость сильной власти, способной прорваться сквозь все законы, которыми они себя связали. Иногда это действительно было необходимо просто для того, чтобы заставить город работать.

Помпей жалел о смерти Красса — пусть бы соперник увидел, что он сумел сделать с некогда царившим в Риме хаосом. Его самого удивляла острота горя при известии о гибели отца и сына Крассов. Почти тридцать лет сенаторы работали бок о бок, делили радости и трудности, мирное время и войну. Помпею не хватало этого сложного, противоречивого, но яркого и талантливого человека. Наверное, и к такой пустоте можно привыкнуть — так же, как ко всему остальному.

Жизнь преподносила одно испытание за другим. Иногда Помпей сам удивлялся, что выжил в такие трудные времена, которые унесли Мария и Суллу, Катона и Красса. А он жив и способен к действию. Впереди наверняка немало значительных событий. Что ж, порой единственный путь к победе — остаться в живых там, где остальные гибнут. Эта дорога тоже требует немалой выдержки.