Страница 6 из 33
Эдвард Аткинсон честно прослужил войну в осадной артиллерии во Фландрии. В самом конце военных действий, оказывая помощь раненым на взорвавшемся мониторе «Глаттон», потерял глаз и закончил войну инвалидом. Возвращение к мирной жизни далось ему очень тяжело, и он умер в одиночестве в 1929 году.
Благополучнее сложились судьбы учёных, которые дожили до нового этапа в изучении Антарктиды с началом Международного геофизического года 1957–1959 годов. Фрэнк Дебенем, по выражению Д. Томсона, сделал карьеру в Кембридже, занимаясь геологией и географией. Гриффит Тейлор также написал свою книгу об исследованиях в Антарктиде. Был профессором географии в университетах Торонто и Чикаго, одно время занимал пост президента Географического общества Нового Южного Уэльса (Австралия). Чарльз Райт после первой мировой войны вплоть до 1946 года занимался научно-исследовательской работой по заданию Адмиралтейства. Его заслуги были оценены — он получил дворянство. Затем вернулся на родину в Британскую Колумбию, где охотно помогал всем, кто интересовался историей последней экспедиции Р. Скотта.
Ещё один из «ребят Уилсона», как называли эту четвёрку учёных, был Реймонд Пристли, автор переведённой на русский язык «Антарктической одиссеи». В 1923–1924 годах он работал в колледже Святой Клары в Кембридже, позднее был вице-канцлером Мельбурнского и Бирмингемского университетов. Кроме науки, этих людей связывали и семейные отношения: Р. Пристли был женат на родственнице Ф. Дебенема, а в свою очередь сёстры Р. Пристли вышли замуж за Г. Тейлора и Ч. Райта. В стороне от этой компании университетских учёных проходила жизнь и деятельность Джорджа Симпсона, прослужившего в Метеорологическом бюро, за что ещё в 1935 году он также был пожалован дворянством.
Судьбы офицеров и рядовых (здесь перечислены далеко не все) последней экспедиции Роберта Фолкона Скотта характерны для своего бурного времени. Перед тем как читателю перейти непосредственно к книге Эпсли Черри-Гаррарда, хотелось бы ещё раз отметить, что эта книга не только рассказ об исследованиях и приключениях в Антарктиде, но ещё и свидетельство большой человеческой драмы, память о которой долго сохранится в человеческих сердцах.
ВВЕДЕНИЕ
Полярное путешествие — лучший способ плохо провести время в условиях уединённости и стерильности. Ни в каком другом путешествии вам не удастся, одевшись в Михайлов день[5] {1}, ходить не раздеваясь до Рождества в чистой, чуть ли не новенькой одежде, не обращая внимания на слой естественного сала на теле. Здесь вы более одиноки, чем в Лондоне, более отдалены от мира, чем в монастыре, а почта приходит раз в год. Принято сравнивать по уровню жизни Палестину или Месопотамию с Францией, но было бы интересно противопоставить этим странам Антарктику, как эталон дискомфорта. Один полярный путешественник уверял меня, что после участия в партии Кемпбелла пребывание в окопах на Ипре казалось ему пикником.
Но пока не будет установлена единица выносливости, я не вижу возможности проводить параллели с Антарктикой. Впрочем, и без того ясно, что вряд ли кому-нибудь на Земле приходится хуже, чем императорскому пингвину.
Антарктика и сейчас для остального мира то же, чем была обитель богов для древних халдеев: огромная горная страна далеко за морями, окружающими места обитания человека.
Что касается исследований южных полярных областей, то более всего в них поражает их полное отсутствие: уже при английском короле Альфреде викинги плавали по ледовым просторам севера, Южный же континент не был известен даже во времена Веллингтона и битвы при Ватерлоо.
Всем желающим ознакомиться с историей исследования Антарктики я рекомендую обратиться к превосходно написанной главе в «Путешествии на „Дисковери“» Скотта или к другим источникам. Я не собираюсь предварять мою книгу общим обзором такого рода, но мне не раз приходилось выслушивать жалобы на то, что «Последняя экспедиция Р. Скотта»{2} переносит непосвящённого читателя в якобы хорошо известные ему места и ставит этим в затруднительное положение, так как на самом деле он не знает, что собой представляло судно «Дисковери», где находится скала Касл, а где — мыс Хат.
Поэтому, чтобы были понятны встречающиеся в этой книге упоминания о тех или иных экспедициях, об открытых ими землях, о следах, которые после них остались, я предлагаю вниманию читателя следующее краткое введение.
Уже самые первые составители карт Южного полушария были уверены, что где-то далеко на юге существует большой континент, который они называли «Терра Аустралис». Эта уверенность несколько ослабла, хотя и не исчезла окончательно, после того как мореплаватели обогнули мыс Доброй Надежды и мыс Горн и не обнаружили там ничего кроме бушующего океана, а впоследствии открыли Австралию и Новую Зеландию.
Поиски продолжались, причём во второй половине XVIII века стимулом для них служили уже не только жажда личного обогащения путешественников и стремление государств к захватам новых земель, но и научная любознательность.
Кук, Росс и Скотт — вот властелины юга.
Основы наших знаний о нём заложил великий английский мореплаватель Джемс Кук. В 1772 году он отчалил от Детфорда на судах «Резольюшн» (водоизмещением 462 тонны) и «Адвенчер» (336 тонн), построенных в Уитби для нужд угольной торговли. Подобно Нансену, он считал, что от цинги можно уберечься разнообразным питанием, и в числе других запасов провианта он упоминает «кислую капусту, бульонный экстракт, морковный мармелад, сусло и пиво».
Были выбиты медали
«для раздачи жителям вновь открытых стран в подтверждение того факта, что мы являемся их первооткрывателями»[6].
Интересно, сохранились ли ещё где-нибудь эти медали.
Миновав мыс Доброй Надежды, Кук взял курс на восток к Новой Зеландии, чтобы оттуда пройти в поисках Южного континента как можно дальше на юг. Первый «ледяной остров», или айсберг, он увидел 10 декабря 1772 года на 50°40′ ю. ш. и 2°0′ в. д. На следующий день он заметил
«несколько белых птиц величиною с голубя, с чёрными ногами и клювом, не виданных мною ранее»[7].
Скорее всего, это были снежные буревестники. Он миновал множество айсбергов — чем дальше, тем реже с их вершин взлетали альбатросы, зато у подножий появились пингвины, — и был остановлен толстым паковым{3} льдом, вдоль кромки которого пошёл дальше. Исходя из предположения, что лёд формируется в заливах и реках, Кук решил, что земля должна быть недалеко. Между прочим он замечает, что, стремясь помочь своим людям переносить холод, он
«приказал удлинить сукном рукава бушлатов (оставлявшие до этого открытой часть руки) и сделать для каждого капюшон из такого же материала с брезентом, что оказалось для них весьма полезным»[8].
Больше месяца Кук плыл по Южному океану, всё время среди айсбергов, а часто вблизи паковых льдов. Погода стояла плохая, обычно пуржило. Кук пишет, что после мыса Доброй Надежды только один раз видел луну.
В воскресенье, 17 января 1773 года на 39°35′ в. д. пересечён Южный полярный круг — впервые в истории. Достигнув 67°15′ ю. ш., Кук встретил непреодолимое препятствие — огромное поле пакового льда. Отсюда он повернул обратно и взял курс на Новую Зеландию.
В конце 1773 года Кук снова вышел из Новой Зеландии, на сей раз без корабля «Адвенчер», с которым расстался.
5
Комментарии и примечания переводчика и научного редактора см. в конце книги. — Ред.
(Приведены в фигурных скобках — {7} для различения с примечаниями автора книги, приведёнными в квадратных — [7]. прим. ред. OCR)
6
Cook. A voyage towards the South Pole. Introduction. (Русский перевод: Кук Дж. «Путешествие к Южному полюсу». М., Географгиз, 1964.— Ред.)
7
Ibid., vol. I, p. 23.
8
Cook. A voyage towards the South Pole. Vol. I, p. 28.