Страница 12 из 57
— Смешно, — согласился с ним врач. — Мы обдумаем.
И кто над кем пошутил?
Осмотр длился где-то до двух, после чего обед, короткий отдых и наступала очередь Александра Петровича, с которым они садились за списки тех принадлежностей, которые планировалось взять с собой. Если чего-то на складе не хватало — делался заказ. Дальше очередь за учёными — изучали разные научные приборы, чтобы Володя мог работать с ними даже с закрытыми глазами. Ближе к вечеру тренировка с мечами, рукопашный бой. После всего сил только и хватало, что доползти до кровати. А с утра по новой. Через несколько дней добавилось ещё посещение склада, где проверялось всё, что должно отправиться вместе с мальчиком — Александр Петрович настаивал, чтобы Володя проверял припасы лично. Нескончаемые споры с учёными — дай им волю, они и синхрофазотрон упакуют.
Через неделю стало проще. Медицинское обследование уже подходило к концу; врачи лечили малейший чих. Зато время тренировки с мечами увеличилось — Павел Викторович Шутер решил в эти дни провести занятия по полной, вот только из-за всё усиливающихся приступов боли они давались с каждым днём всё тяжелее. Павел Викторович не мог не видеть, как Володя страдал, но нагрузок не снижал, за что мальчик был ему очень благодарен. Жалости к себе он не терпел. Шутер же, словно не понимая причин приступов, повторял:
— Сам выбрал такой мир, где нет пороха. Значит, мечи тебе должны жизнь спасать.
Володя лежал на полу и тяжело дышал. Слипшиеся от пота волосы закрывали глаза, а руки налились свинцовой тяжестью. Так трудно на тренировках ему ещё никогда не было. Впрочем, наставник тоже выглядел не лучше, и это радовало. В первые дни, когда мальчик только начинал заниматься с мечами, он падал от усталости ещё тогда, когда его тренер даже не запыхался.
— Что вы делаете?! — в зал ворвался Юрий Михайлович Золотов — верховный эскулап базы, имеющий право приказывать даже Самому! — Когда я давал разрешение на тренировки, я не думал, что вы так будете тренироваться! А если Володя покалечится?
— Покалечится, если не готов, — отрезал Павел Викторович. — А если он не готов, пусть лучше покалечится сейчас. И вообще, хватит над ним сюсюкать! Жалость ему сейчас меньше всего нужна!!! — Всегда спокойный Шутер совершенно неожиданно вышел из себя. — Только потому, что он больной нельзя снижать темп тренировок! Или вы не верите в собственную теорию?
— Верю… — врач растерялся от такого напора. — Мы неоднократно ставили опыты с животными… на ту сторону все попадали совершенно здоровыми вне зависимости от того, чем болели, и в какой стадии была болезнь, но…
— Значит и Володя там будет здоров, а значит, ему понадобятся все его силы, чтобы выжить. Потому жалость сейчас совершенно неуместна и сослужит ему очень дурную службу. Так что не мешать!
— Ну… я не знаю… — Юрий Михайлович выглядел уже не так уверенно. — Но всё же, прошу вас, не надо тренироваться до такой степени.
— Тренироваться надо так, чтобы реальный бой казался лёгкой разминкой. — Павел Викторович опустился рядом с мальчиком. — Володь, ТАМ я за тобой следить уже не смогу. Раньше я мог тебе и по шее надавать, если видел, что отлыниваешь от тренировки, но ТАМ тебе за собой следить придётся самому. И здесь главное самодисциплина, самодисциплина и ещё раз самодисциплина.
— Я всё понимаю. — Мальчик с трудом сел. — Спасибо вам.
Врач только руками всплеснул.
— Вот что, молодой человек, я собственно, пришёл сказать, что обследование закончено. Болезнь стала прогрессировать и тянуть дальше уже нельзя. Ещё немного, и ты уже не сможешь ходить. Завтра последний день, после чего вы отправитесь на две недели в карантин. Переход сразу после него.
— Значит, две недели у меня ещё есть?
— Есть больше времени, но мы не хотим рисковать.
Однако карантин отменили по настоянию Самого, как шутливо все называли директора Базы (в просторечье Обезьянника) Виталия Дмитриевича Коршунова, на несколько дней для приведения всех дел в норму. Врачи, скрепя сердце, разрешили эту отсрочку, но усилили наблюдение. Тренировок стало меньше, зато всякой бумажной волокиты больше. Впрочем, меньше их стало ещё и потому, что Володя уже с трудом ходил и своё состояние больше скрывать не мог — явные признаки болезни уже были заметны всем. Тем не менее, работники базы делали вид, что всё нормально… делали вид… Володя видел, как молоденькая секретарша украдкой от него вытирает слёзы, когда он чуть не свалился с лестницы при ней. На помощь она к нему пришла с сухими глазами, но мальчик специально чуть позже вернулся и выглянул из-за угла… Он и сам чувствовал, что времени остаётся всё меньше и меньше. Тем не менее, остальные процедуры шли своим чередом. Состоялась ещё одна проверка у стоматолога.
Тот, отложив сверло, довольно кивнул:
— Ну вот, теперь можешь гвозди перекусывать своими зубами.
Володя подвигал челюстью, вовсе не уверенный, что врач шутил. С зубами у него возились постоянно, меняя пломбы на какие-то сверхпрочные, сделанные чуть ли не по космическим технологиям и по такой же космической стоимости. Ещё на зубы нанесли специальный защитный состав и… в общем, что только не делали.
— Гарантия лет сорок, — продолжил врач, — но всё же гигиеной не пренебрегай. Я там написал тебе всё, что нужно. Да ты и так знаешь.
— Ночью помнить буду, — пообещал Володя, поспешно удирая из кабинета. Сейчас ему хотелось только одного — чтобы всё закончилось как можно быстрее. Вся эта суета начинала уже сильно раздражать. Бесконечные сборы, куча советов отовсюду. И бесконечная усиливающаяся боль, которую уже невозможно стало терпеть. От неё хотелось избавиться больше всего. Впрочем, он прекрасно понимал, что от такой организационной чехарды никуда не деться. Сам ведь не раз организовывал и проводил совещания, приходилось потом руководить и исполнением принятого решения.
— Что? Я должен провести совещание? — Я озадаченно заморгал.
— Ага, — радостно отозвался Александр Петрович.
На Базе я находился уже почти год, который больше походил на сон… кошмарный. Занятия по предметам — это ещё мелочи, хотя они и отличались от тех, что проводились в школе. Но это и не удивительно: тут ведь не тридцать учеников, а один, раздолье для учителей. Счастье ещё, что нет домашних заданий, все понимали, что я просто не успею их сделать, мой день расписан по минутам. Так что усвоение знаний проверялось здесь же, на занятиях, в качестве самостоятельной работы… и не факт, что спрашивать будут по той теме, что проходили на прошлом уроке — могли спросить и по тому материалу, который проходили неделю назад, а то и две. Подход простой: усвоил материал, значит, ответишь, а если плаваешь — ничего не понял и будь любезен уже самостоятельно и в свободное время всё выучи. Поскольку свободного времени оставалось немного, я его ценил очень сильно и тратить на занятия совершенно не хотел. Надеялся, что, как только натренирую память, будет легче… ага, размечтался. Учителя прекрасно знали о моих успехах и вместе с тренировкой памяти давали больше материала для запоминания. А самое подлое — спрашивали они не то, как я его запомнил, а как усвоил.
— Пересказать учебник наизусть и я могу, — заметил на мои жалобы Александр Петрович. — Но простое запоминание материала ничего тебе не даст. Вот ты выучил наизусть закон Архимеда.
— Тело, погружённое в воду… — тут же отбарабанил я.
— Замечательно. А теперь скажи, где бы ты мог его применить в жизни?
— А… — Я завис. Всегда считал, что учебники надо учить потому, что учителя этого требуют. О том, что знания можно где-то применить я никогда не думал.
— Вот видишь. И какой смысл тогда от твоего знания? А ведь если бы ты хотя бы знал историю этого закона, никакой сложности у тебя ответ не вызвал бы. Архимед ведь не просто так открыл этот закон, а решая конкретную и весьма важную задачу. Полазай по интернету, поищи.