Страница 32 из 39
Вначале он решил просто погулять по лабиринту из блестящих труб, чтобы выиграть время и привести в порядок свои мысли.
В отчёте, которым заключалось досье, бывший следователь писал:
«…Факты, доказывающие преступление и, следовательно, существование убийцы, следующие:
1. Две чашечки кофе, свидетельствующие о том, что в этот поздний час у Беллы Кони был посетитель. Неизвестный не оставил следов и проявил предосторожность, стерев отпечатки своих пальцев как на чашке и стакане с водой, так и на других предметах, к которым он мог прикасаться. Конечно, уничтожая отпечатки, неизвестный не собирался наводить на мысль о самоубийстве. Доказательство — наличие чашки и стакана, из которых он пил во время разговора с Беллой. Он хотел лишь уничтожить следы, которые могли привести к нему.
2. Следы на подоконнике и во дворе дома подтверждают показания свидетеля, утверждающего, что он видел, как кто-то вышел из этого дома после часа ночи. Кому принадлежат следы, установить не удалось.
3. Лёгкое ранение на правой руке, в которой жертва держала револьвер, замеченное во время вскрытия, можно интерпретировать как результат недолгой и не слишком жестокой схватки. Но с уверенностью говорить об этом нельзя.
4. Той же причиной можно объяснить и очень чёткие отпечатки пальцев жертвы на ручке револьвера. Можно предположить, что убийца крепко держал руку жертвы, направляя дуло револьвера ей в грудь. Кстати, судебно-медицинская экспертиза установила, что угол между стволом револьвера и грудью жертвы составляет почти девяносто градусов. Такое положение действительно очень неудобно для самоубийства в таких обстоятельствах почти неосуществимого; это подтверждает предположение о том, что кто-то направлял во время выстрела руку жертвы. Обычно в случаях самоубийства угол бывает не прямым, а тупым, а траектория идёт по кривой.
5. Положение трупа также сомнительно. Можно предположить, что оно определялось последними спазмами, но более чем вероятно и то, что, поскольку смерть наступила мгновенно, жертва упала прямо в объятия нападающего, и он опустил её на пол.
— Благодаря всему этому у нас создаётся впечатление, что речь идёт не о самоубийстве, а об убийстве, хотя факты, перечисленные в пункте четвёртом, могут быть опровергнуты на том основании, что в таком случае следы схватки должны были быть более явными, так как жертва, несомненно, оказывала сильное сопротивление.
— Это и в самом деле необычный случай, единственный в своём роде в истории криминалистики.
— Так как побудительной причиной не было ограбление (доказано, что из дома ничего не исчезло), мы направили следствие по следам друзей и знакомых артистки. Выяснилось, что в последнее время Белла Кони поддерживала близкие отношения с пятью мужчинами, которых, как они сами признались на допросе, могла бы толкнуть на преступление страсть. Не менее верно и то, что у всех у них очень неубедительные алиби. Однако, отсутствие улик делает установление убийцы невозможным».
Эмиль ещё раз убедился в том, что Михэйляну правильно интерпретировал все факты, а это свидетельствует не только о высокой профессиональной подготовке, но и о тонкой интуиции. С другой стороны, он констатировал ту же тенденцию следователя запутывать данные, распутывая их! В отчёте говорилось о том, что нападающий «держал руку жертвы», направляя дуло револьвера к её груди, и в то же время замечалось, что в таком случае жертва должна была оказать сопротивление, что непременно оставило бы на её руке следы схватки.
«То в лес, то по дрова!» — думал Эмиль, прогуливаясь по двору.
И опять тот же вопрос:
«Что заставило Михэйляну прекратить следствие?»
Текст его прошения об отставке звучал коротко:
«Господин министр!
Я, нижеподписавшийся Пауль Михэйляну, комиссар префектуры столичной полиции, прошу освободить меня от занимаемой должности…»
Не указано ни одной причины! Даже обычного «по состоянию здоровья».
Михэйляну не хотел лгать, приводя вымышленные причины.
Эмиль никого не расспрашивал о Пауле Михэйляну. Ему хотелось составить собственное мнение об этом следователе, бывшем тогда на очень хорошем счету, но не сумевшем, по неизвестным причинам, довести до конца это важное следствие. По сути дела, что ещё можно узнать от Михэйляну? Подробности дела? Вспомнит ли он их после стольких лет? Наверняка! Дело, из-за которого он пожертвовал своей карьерой, не могло так быстро выветриться из его памяти.
А что ещё? Узнать причину, по которой он приостановил «дело Беллы Кони»! Ведь прошло столько лет, теперь можно раскрыть все карты…
И ещё что-то нужно у него спросить, но это «что-то» всё время ускользает от Эмиля. Как слово, которое ты ищешь, тебе кажется, что вот, уже готово, сейчас ты его произнесёшь — а оно ускользает опять…
— Где находится кабинет юрисконсульта? — спросил Эмиль, входя в здание управления комбината.
— Наверху… на втором этаже… — ответила ему какая-то женщина.
Эмиль поднялся по лестнице и пошёл по длинному светлому коридору, отыскивая соответствующую табличку. «Юрисконсульт». Это было именно то, что он искал. Эмиль снял очки, тщательно протёр стёкла и постучал в дверь.
— Войдите!
Высокий хорошо сложенный мужчина лет пятидесяти со слегка поседевшими волосами, с приятным загорелым лицом. Мужчина, любящий спорт. А глаза…
Да! Глаза Михэйляну его просто поразили. Светлые-светлые и очень живые. У Эмиля вдруг сложилось впечатление, что он уже где-то видел этого человека. Да, конечно, такие глаза не забываются.
«Ах, да, подумал он, фотографии в газетах…»
И вспомнил, что портрет Михэйляну, напечатанный в разных газетах, с первой же минуты произвёл на него очень сильное впечатление. Казалось, что это лицо — без глаз, такими светлыми выглядели голубые глаза на чёрно-белой фотографии. Но только ли это? Только ли оттуда он знал его? Нет, он его ещё где-то видел… Где же?
— Кого вы ищете?
«Да, и голос очень приятный…» — подумал Эмиль.
— Господин Михэйляну? — спросил он.
— Да… это я… — с любопытством взглянул на него Пауль Михэйляну.
На стоявшем перед Эмилем мужчине был синий, очень хорошо сшитый костюм, свежая белая рубашка и чёрный галстук, показавшийся Эмилю странным.
Михэйляну поднялся.
— Садитесь, пожалуйста.
Кабинет Михэйляну был обставлен просто. Современный письменный стол, два кресла, железный шкаф для картотеки. Повсюду аккуратно разложенные досье. В углу — табуретка с электроплиткой и двумя коробками из-под чая; в одной из них, вероятно, хранилось кофе, а в другой сахар, о чём можно было судить по трём солидным молочного цвета кофейным чашкам.
— Капитан Эмиль Буня, — представился Эмиль, протягивая Михэйляну руку.
Михэйляну вздрогнул? По крайней мере, так показалось Эмилю. Но — лишь на какую-то долю секунды. Потому что он тут же нашёлся:
— Очень рад.
Казалось, что он ждал Эмиля.
«Он меня ждал? — спросил себя Эмиль. — Кто-то сообщил ему, что милиция интересуется делом Беллы Кони? Но кто? Филип Косма? Орнару?»
Бывший капитан кавалерии звонил Эмилю, словно желая что-то сказать, но раздумал. Тогда — Ионеску? Или актёр? Во всяком случае, кто-то это явно сделал.
— Кофе? — предложил Михэйляну и, не дожидаясь ответа, встал, включил в сеть плитку и поставил на неё джезик. Эмиль решил говорить с бывшим комиссаром полиции открыто.
— Вы ждали моего визита? — спросил он.
Михэйляну, тщательно отмеривавший дозы кофе и сахару, резко повернулся к нему и тут же снова вернулся к своему занятию.
Эмиль не настаивал. Решив дать бывшему следователю свыкнуться со своим присутствием, он встал и начал наблюдать в окно суету во дворе комбината.
Михэйляну сварил кофе и поставил джезик на стол.
— Я даже не спросил, какое вы предпочитаете… — усмехнулся он.
— Мне всё равно.
— А для меня приготовление кофе — это целый обряд, — признался Михэйляну. Он сел. Эмиль всё ещё стоял у окна.
— Да… я вас ждал… — только теперь ответил Михэйляну.