Безжалостная ложь

От его ревности Клодию охватила волна надежды, вскоре, увы, подавленная сознанием того, что страсть Моргана к ней – только сексуальная.

– Клодия!

Растерянное восклицание Марка заставило тюремщика грубо заключить Клодию в объятья.

– А ну, Герцогиня, – мрачно приказал он, – расскажи-ка ему, до чего тебе приятно заниматься со мной любовью. Расскажи, что соблазн был не односторонним. Расскажи, что на обозримое будущее я – самый важный мужчина в твоей жизни…

В наступившей мертвой тишине Марк, изучающий упрямую враждебность отца, внезапно как будто расслабился.

– Что ты ее не отпустишь? Ты делаешь ей больно.

– Нет, не делаю. Или делаю, Герцогиня? – по-прежнему крепко держа Клодию, Морган рывком повернул ее к себе, так, что она опасливо посмотрела на него снизу вверх. – Я нравлюсь ей именно как агрессивный любовник. – И снова прижал губы к ее губам, на этот раз с демонстративной заботой. Он целовал ее всем своим телом, интимно пристроив ее между ног, и чувственно массировал широко раздвинутыми пальцами ее округлые ягодицы, безразличный к глубоко заинтригованному зрителю.

– Мы все еще разговариваем или мне положено принести извинения и ретироваться?

– Хорошая идея, – глухо произнес Морган, с величайшей неохотой прерывая поцелуй. – Уходя, закрой дверь.

– Морган! – Клодия попыталась выскользнуть из его соблазнительных объятий, но, почувствовав, как знакомая твердость прижимается ей к бедрам, покраснела и покорилась. – Марк… мне очень жаль…

– Чего? Того, что предпочли дряхлого старика молодому и темпераментному человеку? – Он ухмыльнулся. – Ничего, кисонька. Если передумаете, то знаете, где меня разыскать.

В этой ситуации Клодия сочла его дерзость опасно неуместной – но не Морган. Его циничная улыбка, как и наглая улыбка Марка, показывала, что ему забавно, но только была куда более мужественна.

– Держись от нее подальше, сынок, если твоя молодая шкура тебе дорога.

– Ну, знаешь ли, это будет трудновато, – лукаво заметил Марк. – Ведь и я здесь живу, помнишь? А разве не здорово будет – любовь втроем? – Он с ехидством поднес вялую руку Клодии к губам.

– Марк…

Предостережение Клодии осталось без внимания.

– Полно, папа, раньше ты не уклонялся от дележа.

От шока Клодия широко раскрыла глаза, но Морган тотчас пресек злобную выходку.

– Поскольку нам нравятся женщины разного типа, такая мысль ни разу не угрожала моей стареющей мужественности, – подчеркнуто протянул он, – а если бы и так, мне это было до того безразлично, что тревожиться я бы не стал…

– А с Клодией – другое дело?

У Клодии перехватило дух. Она поняла, чего добивается Марк своими неуклюжими попытками: хочет помочь. Но лучше бы ему не набиваться на неприятности…

– Насчет Клодии такой вопрос не встает. Думаю, что даже твой буйный темперамент не заставит тебя взять в любовницы беременную мачеху.

– Беременную? Мачеху? – Для Марка словно бомба разорвалась, и неудивительно!

– Неужели, пока вы так старательно… беседовали, Клодия не сообщила тебе, что собирается завести от меня ребенка?

Клодию тоже потрясло, как далеко он способен зайти, лишь бы устранить сына из ее жизни.

– Вы беременны? – взгляд Марка, опустился на ее плоский живот и затем хмуро метнулся к отцу. – Ты на ней женился, потому что она беременна!

– А вынужденные браки вроде бы входят у меня в привычку, не так ли? – невозмутимо процедил Морган, и его невозмутимость послужила толчком, который вывел ее из летаргии.

– Перестаньте! Оба перестаньте! – лихорадочно потребовала она. – Это полный абсурд! Не смотрите с таким ужасом, Марк, мы, конечно же, не женаты, – это слово она выплюнула, как нечто мерзкое на вкус.

– Ко времени родов будем женаты, – плавно проговорил Морган.

Клодия, подавив крик, вырвалась из его объятий, боль и гнев глубоко пронзили ей сердце.

– Мы даже не знаем, будет ли ребенок!

– Это что, отказ? – ровно спросил он. – Подумай как следует, Клодия, отказы я не так-то хорошо принимаю. Могу больше и не попросить.

– По-твоему, это – просить? – задохнулась она.

– А что – прикажешь перед тобою пресмыкаться и умолять о чести сделать тебя порядочной женщиной? – хватило у него наглости осведомиться, и весьма хладнокровно.

Ее суженные глаза засверкали золотыми копьями презрения. Да он бы не понял, что значит порядочность, если даже его носом ткнуть!

– Мысль увидеть твое лицо на уровне моих туфель в данный момент очень меня привлекает! – яростно выпалила она.

В ответ глаза его разгорелись.

– А то могу просто швырнуть тебя на постель да раздеть, – вкрадчиво высказал он угрозу. – Чего бы я в постели ни захотел, ты не откажешь. Черт возьми, после небольшого вступления умоляешь обычно ты…

– Э-э-э… папа…

Морган и не посмотрел в его сторону. Его издевательский вызов предназначался только побагровевшей Клодии.

– Пошел отсюда, Марк, это тебя не касается. Ну, Клодия, выбирай.

– То есть ты и вправду предоставляешь мне право выбора? – презрительно улыбнулась она, осознав восхитительно знакомое напряжение, возникающее внутри нее.

– Пожалуй, вернусь ненадолго в контору, – ликующе пробормотал Марк, ускользая в дверь. – Э-э-э… между прочим, поздравляю…

– Да как ты посмел намекнуть, будто я до того развратная, что способна затеять у тебя за спиной паскудную интрижку с кем угодно, уж не говоря про Марка? – продолжала атаку Клодия и потрясение ахнула, когда Морган поднял ее и без малейших усилий швырнул на постель, как и обещал. По жилам ее пробежало ужасное волнение, едва она припомнила следующий пункт его эротической угрозы. – Не думай, будто можешь!..

Она задохнулась под его тяжестью. Контакт с ним, даже совсем одетым, ударял, как током, укротив ее гнев, когда блуждающими руками он замкнул живую цепь, снимая то ее одежду, то свою, пока они не оказались бездыханными, голыми и агрессивно-возбужденными.

– Не думай, будто это что-нибудь доказывает… – простонала она, когда он крепко схватил ее, переместился над ней, раздвинул ей ноги и настойчиво между ними задвигался, раздразнивая ее влажный жар своей вздутой плотью, но сдерживался, пока она с отчаянным нетерпением не вцепилась ему в бедра.

– Доказывает, что ты меня прощаешь. – Язык его ткнулся в ее отверделый сосок: он умышленно нацелил все оружие своего сексуального арсенала в безропотную мишень.

– Прощаю… тебя… за что?.. – силилась она припомнить.

– За что угодно… – Он опять лизнул ей сосок. – За все… – и принялся громко и жадно сосать, одновременно позволяя ей втянуть его вглубь нее упоительно глубоко, но дал только мимолетное удовлетворение и медленно отступил, чтобы вонзиться еще глубже, чем прежде. Гортанные звуки, издаваемые им, пока он ритмично трудился над нею, пронизывали ее влажную, восприимчивую плоть тончайшей вибрацией, постепенно доводя до могучего сексуального ритма, который только Морган умел превращать в несравненный миг идеального соития.

– Да… о… да! – шептала она, покорная бреду несдерживаемой любви.

– Ты прощаешь меня за безрассудную ревность?..

Будь она в здравом рассудке, его мольба привела бы ее в восторг, но теперь слова не насыщали ее больше. Она ждала от него полноты обладания.

– Да… да…

– Ты моя… – прохрипел он, мышцы его рук напряглись, пока он держал себя над ее извивающимся телом, жестче, глубже вгоняя Клодию в сдержанное исступление. – Скажи «да», черт бы тебя взял, скажи, что хочешь этого со мной каждый день…

– Да, да, да!.. – рыдала она, и взрывная реакция, ее награда, ввергла ее в сладостное забытье.

Когда она проснулась много часов спустя, Моргана уже не было. Чудесная ломота охватила все ее тело. На столике у кровати находилось единственное доказательство, что это не было всего лишь буйным эротическим сновидением.

«Приходится возвращаться на работу. Не верю в длительные помолвки, особенно для нас с тобой. Лицензию я организую, а все детали – на твое усмотрение».