Страница 64 из 69
Среди толпы чернокожих он утратил это чувство уверенности. Там он был чужаком, пришельцем, и его это пугало.
Но вот однажды явился вестник, и Джим объявил, что пора собираться в дорогу. Племя опередило их всего на несколько миль, и в два-три дня его можно будет без труда нагнать. Жена Джима уложила всё имущество в соломенную корзину, Джим взял оружие, собака выловила на себе ещё несколько блох и фыркнула на своё излюбленное дерево, Дик подтянул штаны — и сборы к отъезду были закончены.
Дику было неприятно, что женщина, вдобавок к младенцу за спиной, тащит на себе все самые тяжёлые вещи, и он предложил нести одеяло. Но Джим с женой посмеялись над ним. Джим заявил, что на этот раз у неё очень лёгкая поклажа, она может нести в два раза более тяжёлый груз, и женщина в знак согласия ухмыльнулась.
Они шли довольно медленно, так как Джим по дороге решил поохотиться на кенгуру. Дик не пошёл с ним, — он должен был помочь приготовить ужин. Джим вернулся часа через два; он убил только кенгуровую крысу, зато принёс волнующее известие: невдалеке, вниз по течению речки, вдоль которой они шли, расположен лагерь белого человека.
Дик снова загорелся желанием выбраться из зарослей и оказаться среди людей, с которыми он сможет разговаривать так, как никогда ему не удастся разговаривать с Джимом. Он очень сблизился с ним, но их дружба была дружбой людей, живущих в зарослях, а Дик, хотя и понимал, сколь многим он обязан жизни в зарослях, не желал сдаваться. Приблизиться к природе полезно, но не менее полезно вовремя отдалиться от неё.
Дик печально оглядел себя. Одежда его была грязна и изодранна, еле на нём держалась. Сам он загорел почти до черноты и привык ходить босиком.
Он представил себе, каким показался бы матери, если б в таком виде вошёл в родительский дом. Это огорчило и потрясло его. Как похож он стал на Джима! И при этом как многому научился! Дик чувствовал, — уже ничто его по-настоящему не испугает, он стал твёрже шагать по земле.
— Пойдём к этому человеку, — сказал он.
Какое счастье, что они натолкнулись на этого белого! Ведь Джим явно не желал и близко подходить к городу или даже к ферме. А одинокий белый человек, возможно, старатель, был именно таким товарищем, в котором нуждался Дик для возвращения к цивилизованной жизни.
— Он старик, — сказал Джим. — Дурной глаз.
— Неважно, — ответил Дик, охваченный теперь одним желанием: оказаться в обществе белого. — Пойдём к нему.
Он попытался объяснить Джиму, что заставляет его уйти.
— Отец, мать ждут меня.
Джим кивнул головой и улыбнулся. Дику грустно было прощаться, и он не мог придумать, как бы им условиться о новой встрече. Он постарался втолковать Джиму, что у него нет постоянного дома.
— Встретимся, — уверенно сказал Джим.
Дик пожал руку жене Джима, чем явно смутил её, поблагодарил за всё, что она для него сделала, и ушёл вместе с Джимом. Они зашагали по берегу речки. Вскоре Дик увидел вдым от костра. Джим решительно заявил, что теперь он уйдёт, — он не хочет встречаться с человеком, которого не знает. Дик распрощался с ним и дальше пошёл один.
Обогнув холм, Дик радостно подбежал к одинокому путнику — первому белому, встреченному им за много месяцев. Как и говорил Джим, это был старик, седовласый и седобородый. Такому старому человеку не следовало бы одиноко бродить по зарослям. Но Дика не удивил его возраст, — он знал старателей преклонных лет, которые искали золото до тех пор, пока не умирали от голода и жажды в какой-нибудь глухой чаще.
Старик взглянул из-под лохматых бровей и нахмурился. Дик понял, что Джим хотел сказать словами «дурной глаз». Во взгляде старика светилась злобная сила, и Дику он сразу перестал казаться дряхлым.
— Ты кто такой? — грубо спросил он, нащупывая револьвер.
— Старатель, так же, как и вы, — ответил Дик. — Я заблудился.
— Я не заблудился, — ответил незнакомец, подозрительно оглядывая Дика сверкающими запавшими глазами. — Я-то свою дорогу знаю. Я знаю… — Он замолчал и окинул Дика ещё более угрожающим взглядом. — Кто послал тебя?
— Никто. Говорю вам, что я заблудился и хочу добраться до какого-нибудь города — Арарата или Бендиго. Я хочу на запад. В Аделаиду.
— А почему ты думаешь, что я тоже иду туда? Кто тебе сказал про меня?
Дик начал сомневаться в том, что поступил благоразумно, променяв дружелюбного Джима на этого мрачного седобородого старика.
— Чернокожий по имени Джим…
— Где он сейчас?
Пристально глядя вдаль, старик снова положил руку на револьвер. Дик подумал, что, пожалуй, ему тоже следует подтянуть свой револьвер и положить руку на кобуру. Не то чтобы он ждал нападения, нет, просто хотел показать старику, что тот имеет дело не с беззащитным существом.
— Он догоняет своё племя, которое переселяется к побережью. Он не захотел идти со мною.
— На то у него свои причины, свои причины, — сказал старик, медленно покачивая головою и закрывая глаза. Потом снова открыл их. — У вас у всех так. Но меня вам не провести, и не думайте. Гнусен этот мир, и лишь в свой смертный час познает человек истину.
От несвязных слов старика Дику всё больше и больше становилось не по себе, но он сделал ещё одну попытку договориться.
— Можно мне присоединиться к вам? Я думаю, вы идёте куда-нибудь…
— Иду куда-нибудь!… — повторил старик. — Так, так, теперь ты начал задавать вопросы. Я этого ожидал. Ты хитрец, да, да. Но я догадался. Тебе не провести старого Неда, у него мозги в порядке. — Он потряс морщинистым кулаком перед носом у Дика. — Стыдись, предатель и лживый убийца!
Дик молчал. Он начал понимать, что либо ему надо не мешкая возвращаться и искать Джима, либо в одиночку идти на запад. Он боялся старика: тот, видимо, был не в своём уме.
Но, бесцельно поковырявшись в костре, старый Нед поднял глаза на Дика и сказал совсем другим голосом:
— Добро пожаловать, сынок. Я рад товарищу. Мне не повезло на этот раз, совсем не повезло. Но везение приходит и уходит. Я не жалуюсь.
— Я думал, вы ничего не будете иметь против того, чтобы я присоединился к вам, — сказал Дик. — Если, конечно, вы идёте на запад.
— Запад, восток, всё одно, — уныло сказал старый Нед. — Солнце всходит и солнце заходит, ветер дует и ветер утихает. А что в этом проку, спрашиваю я тебя?
Дик не ответил, и старый Нед, спохватившись, заговорил спокойнее.
— Значит, молодой человек, мы пойдём вместе, ты и я. Мы пойдём на запад, туда, где заходит солнце. Запад — хорошее место. Есть места похуже, чем то, где заходит солнце. На нём кровь. — Он внимательно посмотрел на Дика. — Я хотел сказать, — на рукаве твоей рубахи.
Дик посмотрел на рукав.
— Это кровь кенгуру, которого мы с Джимом потрошили на прошлой неделе. А я-то думал, что оттёр её.
— Неважно, — ответил старый Нед, ковыряясь в костре. — Её можно оттереть и втереть. Но отпереться от неё ты не сможешь. Ты её пролил. И она уже не уйдёт. Она на тебе, и никто не сможет отпереться.
Дик не понимал, куда клонит старый Нед, но тот говорил тихо и печально, а не вызывающе, как вначале. Дик решил, что старик немного рехнулся, как многие одинокие старатели, которые слишком долго жили в зарослях. Они становились самоуверенными чудаками и нередко под конец сходили с ума.
— Располагайся как дома, — сказал старый Нед, ложась на землю и уже совсем не напоминая того исполненного злобной силой человека, который встретил Дика… — Не будем торопиться. Кто, говоришь ты, послал тебя ко мне?
— Я заблудился и чуть не умер от жажды. Но чернокожий, по имени Джим, спас меня.
— Могло быть и так. — Старый Нед покачал головой. — Располагайся как дома, потому что в расцвете жизни мы можем встретить смерть. Это мудрая мысль, как сказал лорд Нельсон. Он был великий человек, и они выбрали бы его английским королём, но пушечный снаряд настиг его, настиг его. «Мир становится всё неблагодарнее», — сказал он, испуская последний вздох, и правильно сказал. И это написано в Откровении, глава восемнадцатая, стих семнадцатый. Но об этом больше не надо. Молчи, глупец!