След

«Чтой-то этакое в небесах звенит, точно в знойный день жаворонки чиликают? А? Что это, Господи?» - вон ещё один, задрав голову, горлом смерть словил.

А стрелки-то с телег бьют без устали! И не скинуть их за мужицкими спинами. И до тех мужиков не достать копьём. Да сами-то мужики не выдержали, кинулись на обидчиков. Ну, здесь уж иная сеча пошла. Не сеча - крошево! Только топоры красны залетали.

Однако как ни твёрдо бились Михайловы пешцы, в конце концов смяли их, дальше тронулись, глядь, а телеги-то уж щитом перевёрнуты, а из-за тех щитов, как из крепости, ощетинилась копьями тверская железная рать. Пошли в бой полки Михайловы. Тут уж время пришло и татарам вступиться. Двумя рукавами, обтекая Юрьевых русских, обходя с боков тверичей, полетела «непобедимая» татарская конница. Спотыкается, али снег глубок? Да, нет! По тому же глубокому снегу идут навстречу татарам тверские конные. Caм, Тверской их ведёт.

Чего скрывать - была и слабость, коли можно то назвать слабостью: искал великий князь в той битве случая умереть в седле. Двух коней убили под ним, латы иссекли, погнули ударом. Да, погибнуть ему в том бою было легче, чем не погибнуть! Но сохранил Господь! Знать, за тем, чтобы дать пройти свой путь до конца…

Мало-помалу все громадное Юрьево войско, все татарские сотни скатились с волжского взгорка в Бортеневскую впадину и уж не в снегу увязали, а в крови. Снег-то тот давно был красен.

И вот тут, когда уж с обеих сторон, казалось, иссякли силы, с лесных закрайков «подковы» двинулись новые тверичи. Откуда и взялись?

- Бей! Бей!..

Здесь уж такое месиво, такое всеобщее побоище началось, что не приведи видеть, Господи!

Замахали боевыми значками татарские начальники: того велят, чего никогда не велели в битвах-то с русскими.

«Назад! Назад!» - зовут.

Заколотили пятками по коням, разворачивают, а кто выпал из седла, тот бегом бежит к стану и уж не для страха визжит, а от страха повизгивает. А над станом-то - эка невидаль! - ордынские знамёна вниз повергаются, тоже знак:

«Признает поражение! Твоя взяла, великий князь Михаил Ярославич!»

А Юрьевым русским и знака никто не подаёт, сами назад теснятся. Вперёд раком шли, так и назад раком пятятся. Были б крылья, так галками заполошными унеслись с того поля!

А ещё над Юрьевым станом вой стоит. То пленные молят Господа о спасении. И о наказании. Спаси их, Господи! Но другим не прощай в Своей безмерной милости того, что нельзя прощать. Не прощай, Господи!..

Бросая стяги и оружие, бежали к Волге, за Волгу русские и татары. Их ловили, вязали, вели назад. Пленных бить Тверской не велел. А пленных было изрядно. Хоть и многие в тот день умерли, да ведь многие и остались. Ото всех земель изрядно было изловлено князей и бояр; Юрьева брата Бориску нижегородского, в какой уж раз и не счесть, снова в Тверь пленником повели; послов Узбековых похватали; правда, их, коли в сражении не полегли, Михаил Ярославич вынужден был со всей лаской приветить. Мол, уж не обессудьте: во-первых, сами явились, никто не звал, во-вторых, враз-то я вас и не приметил, ну, а как приметил, так уж и поздно стало: в бою не в лесу - выборочно-то не рубят…

Взял Михаил на свою беду и сестру царевну Кончаку. Да ведь не оставишь её на юру[75] - и так брошена!

Юрия вот только не взял!

Вон что - ушёл Юрий-то! Ушёл! Бросил все: казну, жену, друзей своих татарских, бояр, войско бито!.. Как? Когда успел? Куда скрылся? Без следа! Будто кони его унесли летучи!

А потому как кони-то не летают, не иначе Бес его и упас.

Девятого декабря одна тысяча триста семнадцатого года, на Праведницу Анну, в день, когда была зачата Пресвятая Богородица, великий князь тверской, вопреки всему и ради лишь одной высшей правды, одержал победу над объединёнными силами зла.

Ну как объяснить (хотя бы и себе самому) ту победу, если не милостью Божией?

Да ведь не иначе сама Богородица той победой с небес Руси знак подала. Не зря на иконах, посвящённых святой Анне, сама Пресвятая Дева, вознесясь над Землёй, попирает стопами шар, обвитый змиим. А что есть змий? Воплощение диаволово. А что есть шар, как не наша вселенная. Так вот тогда Богородичным знаком на Руси посрамлён был дьявол.

Да вот беда, по слепоте ли своей, по иным ли причинам Русь тот знак не увидела…

Да ведь и по сю пору замечать не торопится.

О Калке-то и Сити кто не знает?

А про Бортенево-то - знает кто?

Глава восьмая

Будто весь огромный Сарай, что в день на коне не обскачешь со всеми его купцами, муллами, магумеданскими судьями-казами, даже ремесленниками и продажными девками, что идут отдельным обозом, снялся с места и двинулся. Да что Сарай! Кажется, вся степь поднялась, сбилась в един караван.

А впереди того каравана войско. Огромное войско! Одних эмиров-темников, что предводительствуют десятитысячными туманами - десятки! А сколь нойонов, что командуют тысячами! А сколь в тех тысячах беков-сотников? А сколь в тех сотнях мурз-десятников? Коль сочтёшь всех начальников, так получишь число подчинённых. Только кто ж их сочтёт?

А потому и войско представляется неисчислимо!

Никто не знает, на войну ли ведёт царь царей, великий ильхан Узбек это войско или же всего лишь на пышные зверовые ловы, как говорят? Однако даже для самой пышной царской охоты больно громадна сила! А для войны слишком уж неспешно и вяло движется она. Точно и сам хан путь потерял, точно и он не знает, куда и зачем ведёт свою Золотую Орду.

Опять же, коли на войну собрался, так зачем весь Сарай за собой потянул со всеми учреждениями и даже с продажными девками, зачем столь тучны и обильны ведёт за собой стада и табуны лошадей? Разве не для того война монголу, чтобы всё это отобрать у врага, гнать его побеждённым перед собой, отнять все, чем он владел, ездить на приятно идущих жирных конях, сжимать в объятиях его дочерей и жён и их губы сосать? - как заповедовал то Чингиз.

Хоть и хранят на походе войсковые туманы боевые порядки, но больно уж коротки переходы, а привалы по воле хана могут длиться и дни, и недели… Нет, не похоже то на войну. За три месяца едва взобрались от устья Дона в Ясские горы![76]Да и то, вдали ещё настоящие горы. Движется неторопко войско вдоль Терека. Коли и дальше так пойдёт, когда и дотянутся до Дербентских Ворот?

Но что и ловить Узбеку за теми воротами? Неужто и впрямь Иран воевать решил? Это вряд ли! Если и нанёс хану Узбеку какую обиду Иранский хан, как о том говорят, так, во-первых, не столь она и велика, раз про неё никто ничего толком сказать не может, а во-вторых, меж своими-то всегда по-хорошему уладиться можно. Ведь не враг Узбеку Абусамда и Узбек тому Абусамде вовсе не враг, потому что един у них Бог Аллах! Непонятно, зачем и двинулись?

Знать, на иное готовил силу Узбек. Кабы шагнул с такой силой татарин на Русь, так не было бы, поди, и Руси. И мог шагнуть. Да не шагнул: Михаил Ярославич принял Узбеков вызов, сам явился на ханский суд. А коли войско-то снаряжено, надо ж его куда-то вести. Вот и повёл его хан к Дербентским Воротам хулагидов теснить. Но и их не больно теснит, больше стоит на неспешных привалах. И оттого, нет-нет, да вдруг и покажется, что затеял хан этот безлепый поход лишь от досады, для того ещё, чтобы подалее от православных крестов казнить великого русского князя. Конечно, такие хлопоты вроде би ни к чему, но в тайные ханские мысли проникнуть тяжелей, чем взобраться на самую высокую гору. Ан коли и взберёшься, так всё равно тут и скатишься. Потому как капризна воля хана и переменчивы его мысли. Однако же вот что примечательно: так тот поход ничем и не кончился - ни войной, ни охотой. Даже Дербентских Ворот Узбек не достиг. Как только решил Михайлову участь, так тут же и воротился вспять в свою степь.

75

Юр - открытое место, где нет затишья от зимних вьюг, метелей.

76

Ясские горы - Предкарпатье.