Страница 86 из 102
- А загробная жизнь? Ты в нея не веришь? Галицкий правитель помотал головой:
- Я не знаю. И никто не знает. Я про эту, земную юдоль. Странно всё, если разобраться. Кто мы суть? Боги или звери? И чего в нас больше - духа или плоти? Отчего боимся мы жизни духа, подавляем его вином и дурманом, чтоб побыть зверьми? Зверем быть проще. Голос плоти примитивнее голоса духа…
- Бог вдохнул в нас душу…
- Для чего? В тленной плоти нетленная душа? Сознающая, что её плоть должна погибнуть? Дух, живущий во плоти, каждодневно питающейся другой плотью - мясом, рыбой, растениями? Как сказали бы греки - парадокс ! Мы едим говядину, а коровы едят траву, а трава растёт на навозе, на останках иных животных, насекомых, червей… Стало быть, питаемся падалью? Мы, сосуды души, созданные по Образу и Подобию? Как сие понять?
- В чём же смысл нашей жизни, княже? - трепетно спросила она.
- Каждый решает для себя. Я считаю так: надобно понять, кто ты в этом мире, для чего пришёл, осознать своё место и не рваться занять чужое. Смысл - в гармонии данного тебе Богом и твоими поступками. Потому как гордыня у букашки-таракашки смешна. «Бо из праха вышли и во прах уйдём»! Смысл жизни - в простоте и любви. В помощи друг другу. Коли так случилось, что мы родились, что без нашего спроса оказались мы в сём безжалостном земном царстве, наш священный долг помогать таким же, как мы, несчастным не пропасть до срока. Остальное, как сказано в Екклезиасте, «суета суетствий».
Посмотрев на него снизу вверх, та взволнованно прошептала:
- Я тебе помогу. Я твоя.
Он приобнял её за талию и прижал к себе:
- Девочка моя золотая… Это невозможно. Ты моя сноха. Стало быть, как дочь.
Но она продолжила:
- Дочь, сестра, жена. Я желаю быть всем для тебя. Дабы ты не чувствовал себя одиноко в сём безжалостном земном царстве.
Осмомысл поцеловал её в щёку:
- Любушка-голубушка… Нет, нельзя, нельзя.
- Знаю, что нельзя. Но каков мой брак? Лишь одно название. Да и твой не лучше. Отчего же мучить себя глупыми запретами? И бояться подарить себе хоть частицу счастья?
- Ты смущаешь меня.
- Я сама в смятении. Но моя любовь выше всех преград.
Взяв её за плечи, заглянул в глаза:
- Славушка, родимая! Да неужто любишь?
- До беспамятства, княже, до самозабвения.
- Хочешь быть моею?
- Я твоя раба.
Он сомкнул объятия и затрясся, плача. Испугавшись, она спросила:
- Ты не рад? Я тебя задела? Ярослав, рыдая, ответил:
- Ничего, ничего… Пустяки… Просто не ожидал… что ещё найду родственную душу…
- Значит, таково расположение звёзд…
Так они сошлись, несмотря на статус и большую разницу в возрасте - двадцать лет. Привязались друг к другу сильно. И старались скрыть от окружающих эту криминальную связь. Но известно: шила в мешке не утаишь…
В Торческе узнали осенью 1174 года. Ольга Юрьевна, поражённая этой вестью, долго не могла успокоиться, проклинала мужа и всё время спрашивала брата, Всеволода Юрьевича:
- Как сие возможно? Как земля ещё его терпит?
Погруженный в свои заботы, молодой человек отвечал невнятно:
- Да, нехорошо… Не уйти ему от кары Господней…
- В Галич не вернусь боле никогда! - объявляла княгиня. - Можно мне с тобой поселиться, в Суздале? На родной сторонке?
Он не возражал:
- Сделай милость, сестрица. Буду очень рад, коль поедем вместе. И живи сколь захочешь. Я люблю большую семью…
Дело было вот в чём. Святослав Всеволодович Черниговский - Болеславов отец - сделался в то время князем великим киевским. До него стольный град много раз переходил из рук в руки, посидели в нём и смоленские князья, и суздальские, постоянно ведя взаимную войну; наконец 29 июня 1174 года в Боголюбове был убит глава рода Долгоруких - Андрей Юрьевич Боголюбский. И, воспользовавшись сумятицей, при поддержке «чёрных клобуков» Святослав занял главный трон на Руси.
Чтобы примириться с суздальцами, он женил старшего своего сына на дочери Михаила Юрьевича и позволил Всеволоду Юрьевичу возвратиться в родную вотчину. Тот как раз и ехал, глядя в зиму 1175 года.
- Ну, а мне как быть? - хныкала Поликсения. - Мне к кому прибиться с малыми ребятами?
Ольга успокаивала её:
- Ничего, как-нибудь уладим. У меня есть одна задумка. Напишу-ка Яшеньке. Мы найдём управу на Ярославку!
И действительно. Вскоре Осмомыслу привезли из Болшева грамоту. Сын ему сообщал, что извёлся от одиночества, но согласен впредь стойко переносить муки заточения, если Болеслава к нему приедет. Ведь она супруга! Разлучать жену с мужем не по-христиански!.. Впрочем, продолжал княжич (судя по всему, наученный матерью), зная кое-какие детали жизни галицкого кремля, он вполне понимает, что родитель не отпустит сноху от себя; пусть тогда хотя бы позволит возвратиться поповне. И в таком случае обе стороны разойдутся с миром…
- Негодяй, - вышел из себя отец, - он пронюхал о нас с тобою и теперь играет на сём! Я велю бросить его в яму!
- Успокойся, княже, - ласково смотрела на него Болеслава. - И не обостряй. К чему? Он ея любит, и у них детишки. Разреши Поликсении возвернуться. Так для всех будет лучше.
Ярослав смягчился и уступил:
- Да, права, права! Мне, живущему во дворце из стекла, грех бросаться каменьями. Ты мой добрый ангел. Что бы я делал без тебя! - И отдал распоряжение: - Подготовь, голубушка, грамоту Володимеру. С положительным ответом на его просьбу. Ну, да ты сама знаешь. Я ея подпишу.
Так поповна приехала в Болшев, а сестра и брат Долгорукие возвратились в Суздаль. Вроде бы конфликт был исчерпан. Но внезапно вспыхнула ссора на другой стороне: Игорь Святославич Новгород-Северский (Осмомыслов зять) окончательно повздорил с нынешним киевским князем Святославом Всеволодовичем. Эта распря навсегда вошла в русскую историю - породив собой «Слово о полку Игореве».
3
Фросина семейная жизнь складывалась неплохо. Выйдя замуж в 1165 году, родила за десять лет пятерых детей. Старший, Владимир, был похож на неё (и одновременно - на деда, Осмомысла) - тихий, вдумчивый, аккуратный; хорошо учился и невероятно любил древние сказания, старые гимны; обладая замечательным музыкальным слухом и приличным дискантом, с наслаждением пел под гусли разные былины, удивляя всех. «Будет новым Бонном», - ласково пророчили слышавшие его. Он смущался и убегал. Но в душе лелеял мечту - сочинять красивые песни. Даже делал первые опыты - а потом говорил, что они чужие якобы слышанные от дворни. Игорь в восхищении верил, а зато Ярославна догадывалась: дело тут нечисто, но высказывать сомнения не хотела, не желая вгонять сына в краску.
Следующим ребёнком был Олег, на три года младше Владимира. Названный в честь Олега Гориславича, основателя клана Ольговичей, он и унаследовал семейные черты Игорева рода: вспыльчивость, капризность и властолюбие. В драку лез без сомнений. А когда боролся, портил воздух с такой силой, что противник тут же поднимал лапки кверху, лишь бы побыстрее унести ноги с поля боя.
Третьим родился Святослав, получивший имя деда по отцовской линии. Года в два его напугала здоровенная сторожевая собака, и с тех пор мальчик заикался. Но когда пел, подражая старшему брату, то не дёргался и произносил согласные плавно.
Наконец на свет появилась девочка, и её в честь бабушки нарекли Ольгой. Впрочем, по счастью, ни в характере, ни во внешнем облике Долгорукие в ней не проявились: худенькая, бледненькая и невозмутимая, дочка Ярославны большей частью молчала и вела себя смирно, скромно, подчиняясь взрослым без возражений.
Пятым стал снова мальчик - Ростислав. Игорь не знал о давней влюблённости Фроси в сына Берладника и, когда она предложила это имя, не почувствовав подвоха, согласился. Карапуз чуть не умер от лихорадки в полтора года, но, как говорится, Бог миловал, и малыш рос вполне здоровым, радуя родителей беззаботностью нрава.