Страница 67 из 102
- Ты уж больно крут, как я погляжу, - говорил Кснятин, маскируя улыбку бородой.
- Уж таким уродился, - принимал как должное захмелевший княжич. - В тёзку моего и предка - Красно Солнышко. Он, бывалоча, никому не спускал, ни родным, ни близким. Потому как цель имел - Русь крестить. Кто крестился по доброй воле - был ему приятелем, а противников принуждал силою - огнём, как говорится, и мечем. Настоящий князь. И во мне его кровь бурлит. - Голова Владимира-младшего падала на грудь, и сомлевший молодой человек с ходу засыпал.
- Нет уж, милый, - бормотал боярин. - Чаргобай-то покрепче будет. Не исключено, что его и посадим.
Тем не менее трудности похода их сблизили. В трезвом состоянии юноша держался спокойно, любовался природой, даже напевал старинные песни; во хмелю делался несносен, злобен и придирчив, то хотел отрубать всем головы, то просил привести к нему несколько красавиц из местных, дабы провести с ними ночь; Кснятин едва его успокаивал; а наутро Яков ничего уже припомнить не мог и, когда ему рассказывали, как он буйствовал, очень удивлялся. И давал зарок больше не прикладываться к чаше с вином. Но потом крепился не больше двух дней.
Галицкое войско встретилось с дружинами волынян возле Луцка и совместным маршем совершило переход мимо Дорогобужа и Малина к Киеву. Там они разделились: князь Мстислав осадил столицу, а Владимиру посоветовал обложить ближний Вышгород…
Тут пора прояснить ситуацию, что сложилась в центре Руси. Прежний великий князь Глеб Юрьевич Долгорукий был отравлен боярами на пиру, как когда-то его отец, и затем похоронен в той же самой Спасской церкви на Берестове. Вновь пошла чехарда князей, в результате которой закрепился в Киеве нам уже известный Рюрик Ростиславович из Смоленска. Младшему же брату Давыду он пожаловал город Вышгород, что всего в нескольких вёрстах севернее столицы. А Давыд взял с собой Феодора Вонифатьича, бывшего при нём после освобождения из острога…
В целом же на Киев претендовали три клана: с запада - Мстислав Волынский; в центре - братья Ростиславичи Смоленские; а с востока - Долгорукие, в этот раз объединившиеся не только с Игорем, мужем Фроси, но и с князем черниговским - Святославом Всеволодовичем (кстати, последний тоже лелеял мысль самому оказаться на великокняжеском троне!). Половцы во главе с Кончаком поддерживали Долгоруких, а другие, «чёрные клобуки», - Мстислава…
Каша заварилась крутая. И когда засвистели первые стрелы, а среди галичан появились первые убитые, Яков запил беспробудно и валялся без сознания у себя в палатке с ночи до утра и с утра до ночи. В это время Кснятину тайно передали грамотку из Вышгорода. Раскатав её, Серославич увидал, что написана она от имени Феодора Вонифатьича. Бывший заключённый предлагал увидеться и потолковать об условиях перемирия. А в конце намекал: мол, обижен не будешь, наградим по-царски! Это грело душу.
Встреча состоялась ночь спустя, на пустынном берегу Днепра, с каждой стороны - по пятёрке всадников. Два боярина спешились, подошли друг к другу, сели на расстеленный коврик. Бледная луна серебрила воду реки. Кони склоняли шеи и щипали траву. Воевать ни с кем жутко не хотелось.
- Как ты мыслишь это уладить? - первым задал вопрос печатник, глядя в сторону, на торжественный ночной Днепр.
- Проще некуда. У тебя печать с ликом князя. Или нет? Или не посмел взять с собой в поход?
- Ну, допустим, взял. Что же из того?
- Напиши пергамент - якобы от имени Ярослава. Якобы с велением уходить восвояси. Покажи Володимеру. Если надо - Мстиславу. И отчаливайте себе подобру-поздорову, нам и вам на радость. А когда придёт пора валить Осмомысла - только свистни, прибежим на помощь.
- Думаешь, такая пора придёт?
- При безвольном сыне будет наша вольница.
- При безвольном сыне можно загубить княжество.
- Надоест - кликнем Ростиславку Берладника. А пока что шесть серебряных гривен станут для тебя утешением. - Феодор потряс кошельком, прикреплённым к поясу.
Кснятин вздохнул:
- Больно уж похоже на тридцать серебреников… Феодор ответил:
- Я не знаю, как Иуда израсходовал свои деньги, а вот ты на эти сможешь купить себе новое имение со дворцом!
- Искушаешь, бестия… - Помотав головой, заметил: - Ни за что бы не взял, если бы считал, что воюю я за правое дело. А Мстислав не Мстислав - нам какая разница? Хорошо, попробую изготовить грамоту… Но цена будет - осемь гривен!
Вонифатьич сделал кислую мину, зачесался:
- Режешь без ножа. Мне Давыд задаст… Ну, да ничего: выложу свои, коль на то пошло!
- Вот и молодец. Но учти: половину - сейчас, в задаток, половину - в ночь накануне отвода войск. Что, согласен?
- Ладно, по рукам. На, держи четыре.
Через день, проснувшись, Ярославов сын увидел у своей постели по-дорожному одетого Кснятина. Ничего сразу не поняв, княжич сел и рыгнул со стоном. На его одутловатом, мятом лице было лишь одно выражение: дайте опохмелиться. Потерев кулаком правый глаз, он спросил хриплым голосом:
- Ты куда собрался?
- Уезжать пора, свет мой, батюшка.
- Как? А я?
- И тебе пора. И другим галичанам. Утром прискакал Осмомыслов гонец и доставил волю твоего родителя. Почитай-ка сам.
Взяв нетвёрдой рукой пергамент, юноша его развернул и увидел печатку князя. Но витиеватые строчки кириллицы расплывались перед глазами. Он сказал с досадой:
- Ничего не вижу спросонья. Расскажи своими словами.
- Слишком много пьёшь…
- Не твоя печаль! Говори живее.
- Наш владыка и господин распорядилися снять осаду с городка Вышгорода и идти домой.
- Да не может быть!
- Выведено чёрным по белому.
У Владимира сразу же прочистилось в голове. Посмотрев на вельможу с удивлением, снова попросил грамоту. Раскатал, вгляделся. Поднял усмехающиеся глаза:
- Уж не сам ли ты это настрочил, признавайся? Тот забормотал:
- Вот напраслина… нешто я могу?.. свет мой, батюшка, я теперь обижусь…
Княжич громко фыркнул и отбросил пергамент:
- Я, конечно, дурень, но, к несчастью, не такой, как ты думаешь… С кем встречался тайно? Не с Давыдкой ли?
Посрамлённый боярин нехотя признался:
- С Вонифатьичем, что живёт при нём…
- А, тогда понятно… Сколько он даёт гривен?
- Шесть серебряных.
- А на самом деле? Выторговал осемь? Кснятин, потупившись, согласился и здесь:
- Еле уломал…
- Ну, и кто ты есть после этого, Серославич? Не Иуда ли?
- Точно так: Иуда.
- И какой участи достоин?
- Быть повешенным на осине.
- Любо, любо! Так мы и поступим. За предательство положена смерть. - Он откинулся на лежанке и смотрел, хихикая, как печатник покрывается потом; наконец сказал: - Ладно, не трясись. Предлагаю уговор: из осьми этих гривен - пять мои, и подлог останется между нами. А отца уверим,- что ушли, увидав тщету помощи Мстиславке.
- Как, а вдруг волынянин выиграет?
- Очень сомневаюсь. Долгорукие сильнее в два раза. Нам и в самом деле надо уносить ноги. Почему бы при этом не разбогатеть?
- Ты, мой свет, хитроумнее самого Улисса[20]!.. Между тем события шли по нарастающей. При поддержке «чёрных клобуков» князь волынский захватил столицу. Рюрик убежал в свою смоленскую вотчину. Но с востока навалились суздальцы и черниговцы вместе с конницей хана Кончака. Прав был Яков: даже если бы галичане е ушли из-под Вышгорода, вряд ли бы Мстислав выстоял, пару дней он сопротивлялся и держал оборону в садах близ Великих киевских Золотых Ворот. Но, поняв, что силы не равны, предпочёл убежать с поля боя. (Видно убедившись, то ему уже никогда больше не удастся стать правителем а Днепре, он серьёзно заболел и скончался у себя во Владимире-Волынском тем же летом.) А фактическим правителем Киева сделался Андрей Юрьевич Боголюбский… Но надолго ли?
Возвращение Кснятина и княжича было тихим и скромным, как и подобает полкам, не снискавшим победы на поле брани. Осмомысл уже знал о разгроме Мстислава, встретил сына и печатника без улыбки, сумрачно спросил:
20
Имеется в виду Одиссей (по-латински Улисс) - в греческой мифологии царь Итаки, участник осады Трои, славящийся умом, хитростью, изворотливостью и отвагой.