Страница 55 из 102
- Да заткнись, Олексич! Мне твои советы даром не нужны.
- Просто предупредил. Поперёк батьки в пекло не лезь.
- Прочь ступай, а не то поссоримся. А поссорившись, даже подерёмся!
- Ой, была охота мне с тобой махать кулаками!
Так и разошлись. Выслушав Миколкин отчёт, галицкий владыка вздохнул:
- Чаргобайка глупой. Ничего не уразумел. От отца унаследовал буйный нрав. Он его и погубит.
- А княжне как про сё сказать? - обратился к нему подручный.
- Так и объясни. Чай, не слишком расстроится, дурочка.
Фрося перенесла известие об отъезде юноши внешне благопристойно, только переспросила:
- Говоришь, попахивало вином?
- И, признаться, сильнёхонько.
- Горюшко какое! Вот ведь дуралей! Можно же и спиться.
- Не переживай, матушка, мой свет, - попытался успокоить её Микола. - Скоро ты и думать о нём забудешь.
Девушка взглянула с вопросом в глазах:
- Ты о чём, касатик?
- Знаю один секрет. Но тебе поведаю. Моего Олексу Прокудьича направляет отец твой на Черниговщину, в Новгород-Северский. Удочку закидывать про-насчёт тебя - князю Игорю Святославичу. Дескать, если он к нам зашлёт сватов - мы не будем против.
Та заволновалась:
- Господи, помилуй! Каждый Божий день какие-то вести… Игорь Святославич… баяли, он славный?
- Баяли, гордец, но пригожий.
- Лучше свой гордец, чем унгорский.
- Тоже правда.
Глава третья
1
По приезде в Константинополь хитроумный Андроник не повёз Настю за город, к матери в имение, где жила Янка, а устроил свою новую любовницу в небольшом, но приличном доходном доме, сняв для неё этаж. Насте путешествие очень понравилось. Боль о сыне, разумеется, никуда не делась, но дорога, яркие впечатления и внимание византийца помогли ей поменьше вспоминать о разлуке. А митрополиты Дионисий и Григорий были с ней подчёркнуто вежливы, задавали вопросы на церковные темы - как в Галиции относятся к православным священникам, как живут монахи и грешат ли монашки. Время было летнее, жаркое, хорошее, ветер невеликий, а ладья плыла не спеша, но без остановок. В целом путь занял десять дней.
Главный город империи поразил внучку Чарга. Нет, она слыхала рассказы о его величии, красоте построек и немыслимом количестве горожан, но того, что предстало перед ней, молодая дама не могла и вообразить. Грандиозный Порт Золотого Рога простирался от горизонта до горизонта. Кораблей оказалось столько, что иные не могли добраться До пристани и причаливали бортами друг к другу. Берег кишел людьми всех оттенков кожи. Вонь стояла жуткая - и от выловленной рыбы, и от грязных рабов, разгружавших судна, и от выгребных ям.
Каменные стены Царь-града потрясали высотой, толщиной и фундаментальностью; после Второго крестового похода, проходившего в 1147-1148 годах (в ходе которого братья-католики попытались взять штурмом столицу братьев-православных и не смогли), византийцы отстроили заново многие бастионы и сторожевые башни, укрепили мосты, углубили ров.
А какие церкви! Бог ты мой, одного лишь храма Святой Софии для тогдашнего человека, несомненно, хватало, чтобы ощутить чувство благоговения. Кованые ворота открывались величественно, как врата рая. В полутьме собора даже в самый знойный полдень веяло прохладой. Витражи под куполом неизменно переливались всеми цветами радуги. Купол и апсида[15], выложенные золотистой мозаикой, вспыхивали жёлтыми искрами от зажжённых свечек. А колонны и стены во фресках и иконах останавливали на себе любопытный взгляд. Но, конечно, завораживали и сами размеры церкви - вышина её, впечатление, будто купол парит, не соприкасаясь с опорами, и сливается с самим небом! И когда на хорах начинали петь, а ведущий службу иерарх обращал слово к пастве, голоса, усиленные пространством и полусферами, заставляли трепетать даже безразличное сердце; запахи елея и ладана довершали эффект.
Многие другие храмы Константинополя выглядели не хуже.
Восхищение вызывал и дворец императора - Вуколеон. Также обнесённый толстыми стенами, он сиял на солнце золотой крышей, длинными рядами застеклённых окон, куполами, мозаикой. Женская его часть называлась Порфирой, и рождённые там наследники самодержцев получали титул «порфирородных». А среди служителей и помощников августейшего дома больше половины составляли скопцы. Иногда они занимали и высокое положение: например, первым советником Мануила I по вопросам внутренней и внешней политики подвизался евнух Фома. Во дворце его не любили и вполне справедливо называли подлым интриганом. Но монарх уважал Фому за живой изощрённый ум и прислушивался к даваемым им оценкам - положения в мире и стране. Именно скопец предложил расстроить свадьбу Евфросиньи Галицкой с королём Иштваном Венгерским и послать на Русь за Андроником двух митрополитов. А потом долго уговаривал императора ослепить вернувшегося двоюродного брата и насильно постричь в монахи. Но у Мануила были иные планы на этот счёт. Он сказал:
- Пусть вначале мне поможет окончательно отобрать у Венгрии Южную Далмацию и Хорватию. У Андроника немало неистраченных сил. Надо их направить в нужное государству русло.
- А потом? - проскрипел Фома. - Вдруг пойдёт войной на Константинополь?
- Не успеет. Я его переброшу на другой конец империи - в Антиохию и Киликию. Там, в жаре, между крестоносцами и магометанами, он забудет об интригах и женщинах.
- Сомневаюсь, ваше величество. Говорили, будто бы приехал с чужбины не один, а привёз русскую наложницу.
- Что, красивая?
- О, не мне судить… Люди утверждали, что якобы глаз не отвести. Он её не прячет, а выводит в свет, даже в воскресенье на Гипподроме усадил с собой рядом.
- Любопытно взглянуть.
- Трудностей не вижу: попросите сестрицу вашего величества, её высочество принцессу Елену - как вдову русского князя Георгия Долгорукого - пригласить обоих к себе на обед. Мол, хотела бы узнать новости - как там на Руси… и так далее… ну, а ваше величество вроде невзначай там появится…
- Неплохая идея. Мастер ты, Фома, на такие штуки! А поскольку Мануил овдовел год назад, женский вопрос для него стоял остро. И отбить любовницу у соперника (да ещё такого!) захотелось ему не меньше, чем сгноить самого Андроника где-нибудь в песках Малой Азии…
Первое известие о званом обеде напугало Настеньку. У неё задрожали пальцы, и она произнесла нервно:
- Вдруг узнает твоя мамаша? От неё, несомненно, Янка. Это же скандал!
- Перестань, любимая, - обнял её Андроник. - Я уверен, что они уже обе знают. Мы ведь не таимся, злые языки донесли… Ну и что такого? Янка для меня уже в прошлом. Ты теперь моя звёздочка.
- Как же дочка - Зоя?
- А при чём здесь дочка? Да ещё незаконная? Я законных-то детей не успел ещё повидать… равно как и жену… Мы давно живём порознь.
- Интересно, быстро ли наскучу и я тебе?
Грек расхохотался:
- Никогда, никогда!
- Ох, не зарекайся.
Тут же начала думать о наряде - в чём пойти на приём к вдовствующей княгине. Утром встала ни свет ни заря вымылась в большой каменной лохани, и служанка натёрла хозяйку ароматным маслом; привела в порядок волосы, облачилась в шерстяную византийскую тогу с вышитой каймой, а на ноги надела кожаные туфельки с золотистой пряжкой; голову прикрыла накидкой. Около полудня прикатил в коляске Андроник, и они отправились во дворец.
Интерьер Вуколеона поражал не меньше, чем его фасад. Мраморные лестницы в ковровых дорожках, золотые светильники в виде птиц, росписи стен и потолков, высоченные позолоченные двери и служители-негры; зала для приёмов была в Порфире не слишком велика, но мила. Мраморный стол утопал в цветах, а приборов стояло пять - для Елены с детьми и двух гостей.
У сестры императора оказалось малопривлекательное лицо - грубоватое, чересчур мужское. И глаза бледно-голубые, недобрые. Многие черты её перешли к Ольге Юрьевне, только мать была и стройнее, и выше. Долгорукая-старшая познакомила визитёров с младшими детьми: дочерью Марией и сыном Всеволодом, жившими с нею в Вуколеоне. (Двум другим сыновьям, вместе с матерью покинувшим Русь, Мануил преподнёс наделы - несколько городов по Дунаю и в Отскалане.) Поначалу беседа не клеилась: Настенька стеснялась княгини, брат с сестрой молчали, и обменивались репликами лишь Андроник с Еленой. Он рассказывал об охоте на туров у Ярослава, восхищался чудесной галицкой природой.
15
Апсида - в христианских храмах - алтарный выступ.