Страница 78 из 86
- Фериборз, - обратился Тохтамыш к своему верному соглядатаю. - Ты сделал для меня очень много, и я не раз тебя награждал золотом и красивыми рабынями. Ты заслужил, чтобы я, насыпав тебе еще золота, отпустил, наконец, тебя в Индию. Но пока подожди, послужи мне еще раз… У меня большие планы. И планам этим суждено сбыться, как сбылось то, что я сижу в этой юрте и владею теперь землями и Джучиева Улуса. Поезжай в Среднюю Азию к Тамерлану. Он, благодаря негодяю Кутлукаю, выводит из проданных ему за огромные деньги яиц редкостной породы соколов; кроме как у меня, их ни у кого не было. Но ты знаешь, что мурза Кутлукай за эту сделку понес суровое наказание - крысы проели ему зад и через горло выбрались из чугунного котла: так я наказываю неверных мне людей. - Новый повелитель Золотой Орды адресовал эти слова не только Фериборзу, но и Джаммаю…
- Запрягай коней и поезжай к Тамерлану: он давно просил меня, чтобы ты научил его летать на Высокую гору Хару, с которой падает священный бурный поток Ардви. Вари ему хауму-сому и пой гимны из своей «Авесты». Еще он любит вино, будь ему хорошим виночерпием[99]. И, как у Мамая, выведывай из его души все сокровенное и передавай мне.
Выйдя из юрты, Фериборз начал рассуждать.
«Сколько я видел ордынских правителей - все они - отменные негодяи… Ладно, Мамай, он ненавидел Тохтамыша. А ведь этот должен Тамерлану лизать пятки и не только за то, что Железный Хромец помог ему сесть на золотоордынский трон. Однажды он фактически спас ему жизнь…»
Вот какой эпизод из жизни Тохтамыша имел в виду Фериборз.
Тохтамыш был сыном хана Синей Орды Мангышлака. Правитель Белой Орды Урус-хан убил Мангышлака, присоединив к своим владениям и Синюю Орду. Но эмиры и беки обеих Орд не захотели вскоре подчиняться Урус-хану и его наследникам - людям ничтожным, пьющим и ленивым. Они призвали к себе Тохтамыша, начались усобицы, и он проиграл решающий бой.
Раненый, спасаясь, Тохтамыш бросился в реку Сырдарью. Под градом стрел он переплыл эту бурную реку и выбрался на другой берег. Там его подобрали люди Тамерлана и доложили хану. Тот приказал перевязать, накормить и вылечить беглеца. Когда тот поправился, Железный Харомец сказал:
- Ты мужественный человек; иди, возвращай себе власть. Будешь моим другом и союзником.
Тимур дал ему войско, и Тохтамыш снова овладел Белой Ордой, а Синюю получил по праву наследования…
После Фериборза Тохтамыш позвал своего племянника Акмолу. Повелитель также поблагодарил его за верную службу, пообещав значительное будущее.
- Ты скоро станешь большим человеком - во главе моего первого тумена окажешься у стен Москвы. Но пока надо к московскому великому князю послать Акхозю; он - чингизид, и князю будет приятно принять у себя царевича. Царевич должен сказать князю, что я - Тохтамыш - победил его злейшего врага Мамая, и теперь дань он должен платить мне. И пусть Акхозя скажет еще, что я всех русских князей-улусников хочу видеть у себя в Сарае-Берке. Дай царевичу семьсот конников, и пусть он немедленно отправляется в Москву.
Акхозя не был изнеженным и ленивым потомком Потрясателя Вселенной. Он не был и храбрецом, но на поле битвы не прятался за чужие спины и считался умелым и исполнительным воином. Перед поездкой с семью сотнями конников его захотел видеть в полном снаряжении сам повелитель; дал ему еще раз точные указания и, пожелав счастливого пути, строго наказал объезжать стороной русские сторожи и ни в какие стычки с ратными вершниками или пешцами не ввязываться. Цель - добраться до Москвы и слово в слово передать князю Дмитрию все, о чем он, Тохтамыш, говорил племяннку, особенно то, что хочет видеть у себя в Сарае-Берке всех (именно всех!) русских князей-улусников.
Поблагодарив за столь великое доверие, царевич легко вскочил в седло резвого белого скакуна и махнул рукой. Следом за ним двинулись по берегу Итиля вверх по течению семьсот отборных, хорошо вооруженных всадников, из-под копыт лошадей полетела срезанная подковами степная трава.
Акхозя подумал, что ближе до Москвы дойти по Дону, если сделать переправу через Итиль возле города Бездеж, но он представил, какие разрушения на этой дороге оставил после себя Мамай, и решил скакать левым берегом до Нижнего Новгорода. А там видно будет…
Отряд миновал Мау-курган - Холм печали. Когда проезжали его, Акхозе взгрустнулось: он хорошо помнил о трагической любви Мамая к русской девушке. Он посмотрел на воды Итиля и подумал, что теперь от неё, зашитой в мешок с камнями и брошенной на дно реки, ничего, кроме костей, не осталось - все съели раки. Да и обезглавленное тело самого Мамая теперь поедают черви, а ведь он совсем недавно повелевал целыми народами… И давно уже нет в живых его великого предшественника, который потрясал не только Землю, но и Вселенную. Лишь время вечно, и оно перемалывает своими жерновами все и вся… На эти мысли навели Акхозю еще и стоящие в степи древние слепоокие каменные бабы, как бы олицетворяющие собой это неумолимое жестокое безмолвное время.
Раньше не было такого, чтобы за Булгар выезжали русские разъезды. А сейчас то тут, то там выскочат на бугор и, увидев отряд ордынцев, быстро скроются. Акхозя подозвал одного из сотников:
- Тайжан-богатур, не кажется ли тебе, что наше дело может обернуться по пословице: человек загадал дома одну цену, а базар назначил свою.
- Да, Акхозя-батыр, мне не нравится то, как нагло ведут себя русские. Они не выказывают уважения к нашему посольству, разве не видят белое знамя?!
Опасения не были напрасными - русские дали отряду доскакать до Нижнего Новгорода. Затем отвели на конюшенный двор лошадей, а самих ордынцев разместили в каких-то сараях, по стенам которых ползали огромные рыжие тараканы. Правда, Акхозе и его сотникам отвели более приличное помещение.
Акхозя порывался встретиться с местным князем и выяснить, почему их задерживают, но ему всякий раз говорили, что князя нет в городе. Оказывается, нижегородцам уже были известны намерения посольства царевича: в Сарае в христианской церкви еще служил епископом старичок Иван, он-то и послал вперед верхового…
Когда в Москве доложили Дмитрию Ивановичу о повелении Тохтамыша, тот срочно собрал княжий совет. Всех возмутило требование нового хана: все князья, как раньше, должны явиться в Орду.
- Давно ли, - говорили на совете, - мы одержали победу на берегах Дона? Неужели кровь христианская лилась зря?!
Гонца, отправленного в Нижний Новгород, Дмитрий Иванович самолично напутствовал:
- Скажи царевичу, что если он станет двигаться в Москву, то я за его безопасность не ответствую, ибо мой народ, бояре и князья в сильном волнении.
Получив такое сообщение, Акхозя сам решил вернуться назад, но Тайжана с сотней все же направил в столицу Руси.
Однако хитрый Тайжан, пройдя место, где Ока вливалась в Итиль, сказал своим воинам:
- Видите, дальше нам путь преградили сплошные копья урусов?
Догадливые воины ответили:
- Видим, богатур.
Впереди же никаких копий, тем более сплошных, не было.
- Поворачиваем на Сарай, вслед за царевичем.
Хан был в бешенстве. Прошло около года. Тохтамыш готовился действовать, повторяя про себя: «Озлившись на блоху, шубу в огонь не бросай! Я еще покажу тебе, Митя-улусник, кто из нас сильнее. Когда слабый напыжится, то пополам переломится».
Чего не учел Тохтамыш, так это того, что Дмитрий Иванович себя улусником хана уже не считал да и слабаком тоже… Конечно, на Руси жилось трудно, бедно, но зато духовные силы людей были на великом подъеме. Более ста сорока лет давило на плечи народа ордынское иго, и вот - победа! Сброшено иго, теперь не только Тохтамыш, но, как говорится, и сам черт не страшен…
Как после сильной бури успокаивается море, так и успокоение охватило Русь, в том числе князей, бояр и даже самого Дмитрия Ивановича. Доходили слухи до Москвы, что новый хан готовится к походу, копит силы, но как бы общий внутренний голос говорил всем: «Ничего… Перешибли Мамая, если что, и этого перешибем!» Хотя и находились трезвые головы, которые сомневались:
[99] В Отраре в 1405 году Тамерлан скончался от белой горячки, вызванной неумеренным употреблением вина, но за десять лет до этого он, возмущенный неблагодарностью своего ставленника Тохтамыша, который хотел отобрать у него Хорезм, напал на Сарай-Берке и сровнял его с землей и в том же 1395 году ходил на Русь: сжег Елец и далее пошел по Дону, намереваясь взять Москву. Но в это время по указанию князя Василия I, сына Дмитрия Донского, и митрополита Киприана из Владимира доставили в Москву икону Божьей Матери. Она, как утверждают летописцы, приснилась Тамерлану и велела покинуть пределы Руси, грозя великой карой. Испугавшись, Тамерлан спешно снялся и увел свои войска.