Страница 4 из 54
Начались аресты и расстрелы большевиков, членов местных Советов и красногвардейцев.
К прямому проводу из Новониколаевска был приглашён председатель Каменского уездного Совета Громов.
Телеграфист, приняв телеграмму по аппарату Морзе, прочитал её Игнату Владимировичу: «Советская власть низложена. Сопротивление бесполезно. Предлагаем сдать полномочия нашему представителю».
Громов нахмурился и сказал телеграфисту:
— Спроси, кто у провода.
Последовал ответ: «Представитель Сибирского временного правительства Гришин-Алмазов».
Громов задумался: «Что делать? Как поступить правильней?»
— Передай: не знаю такого правительства. Есть единственная власть — советская. И спроси, кто их, сволочей, выбирал.
«Мы избранники народа и демократии», — ответили из Новониколаевска.
— Стучи, — приказал Громов. — Врёте, гады! Избранники народа — мы, а вы предатели и самозванцы. Пришлёте представителей — расстреляем. Будем держать власть до последнего.
Громов комкает телеграфную ленту и просит телеграфиста:
— Вызывай дядю Васю[4]. Узнай обстановку в Барнауле.
Из Барнаула сообщили: «Обстановка тревожная. Красногвардейцы отступили от Черепанова, идут бои в Тальменке. Главный штаб приказывает вам оставить город и отходить к Барнаулу. Громову задержаться, будет передано дополнительное распоряжение».
Громов даёт приказ красногвардейцам двигаться на Барнаул, а сам остаётся. Проходит томительных полтора часа.
Телеграфист вышел на улицу, но сразу же вернулся и крикнул:
— Товарищ Громов, сюда беляки идут. Спасайтесь!..
Громов выскочил во двор, перемахнул через забор и побежал по кривым, грязным улицам к пристани в надежде застать ещё пароходы «Лейтенант Шмидт» и «Крестьянин», на которых должны были отправиться в Барнаул красногвардейцы и члены Совета. Когда он, запыхавшись, подбежал к пристани, то увидел: вдалеке, почти у самого поворота реки расстилается по воде чёрный дым. «Опоздал!.. Пароходы ушли. Что же теперь делать?»
Игнат Владимирович вспоминает, что в близлежащую деревню Плотниково послан красногвардейский отряд. Надо двигаться в Плотниково, но как?..
Громов побежал от пристани по узенькому, глухому переулку. Неожиданно увидел возле забора засёдланную лошадь, очевидно оставленную при отходе каким-то красногвардейцем. Не раздумывая, Громов вскочил в седло и галопом помчался за город.
Два часа спустя он влетел на взмыленной лошади в Плотниково. Улицы безлюдны. Громов выхватил из кармана брюк револьвер и выстрелил несколько раз в воздух. Из домов высыпали красногвардейцы, заряжая на бегу винтовки.
Вскоре все были в сборе. Командир отряда, учитель, бывший прапорщик Иван Шаболин, обеспокоенно поглядывая по сторонам, спросил у Громова:
— Что случилось, Игнат Владимирович?
— Белые заняли Камень. Будем отходить к Барнаулу.
— Я так и знал! — громко вздохнул Шаболин. — Кулаки начали себя очень уж нагло вести. Арестовали мы тех, что членов Совета убили, так нас целая толпа обступила, угрожать начала. Едва утихомирили.
Отряд быстро выстроился в походную колонну и двинулся по пыльной дороге на Барнаул. Уже на окраине деревни его догнала группа плотниковских жителей. Коренастый, белобрысый парень, возглавлявший группу, заявил:
— С вами пойдём. Беляки нам не с руки.
Первый привал сделали в селе Батурово. Послав Ивана Шаболина в Шелаболиху задержать пароходы с красногвардейцами, Громов направился в местный Совет. Его встретил председатель, худой, с красными от бессонницы глазами, человек. Громов рассказал ему о захвате Камня белыми и попросил нарядить лошадей до Шелаболихи.
— Не дадут, — мрачно ответил батуровский предедатель. — Село-то кулацкое…
— Надо взять.
— Попробую, — неуверенно пообещал председатель и, оставив Громова, направился к сборне.
Прошло с полчаса, а батуровский председатель не возвращался. Игнат Владимирович не вытерпел и с группой конников двинулся в центр села. На площади шум, крики, ругань. Доносятся голоса:
— Не дадим большевикам лошадей!
— Не да-а-вать!..
Председатель Батуровского Совета стоит на высоком крыльце церквушки и пытается что-то сказать, но его никто не слушает.
Красногвардейцы, подъехав к толпе, спешились. Шум сразу же смолк. Вперёд протиснулся крепкий, небольшого роста мужик с аккуратно расчёсанной курчавой бородой и хитрыми глазками, прячущимися под лохматыми бровями. Окинув Громова с головы до ног быстрым взглядом, спросил:
— А чего, паря, в чём дело?
Игнат Владимирович, сдерживая ярость, проговорил:
— Да вот приказ советской власти не желаете выполнять, так думаем за неподчинение кое-кого арестовать.
Мужик усмехнулся и как ни в чём не бывало заметил:
— Так ты, паря, давно бы так сказал, а нам и невдомёк, что это приказ советской власти. Мы ведь неграмотные…
Не прошло и двадцати минут, как на площади собралось около десятка подвод — больше, чем требовалось.
До Шелаболихи отряд добрался без происшествий…
Шелаболиха — большое кулацко-торговое село. Центральные улицы застроены крестовыми просторными домами с резными карнизами и наличниками. Зато на заречной стороне, где живёт беднота, домишки маленькие, вросшие в землю.
По обе стороны главной улицы, как по линейке, выстроились жители, поглядывая на въезд в село.
— С почётом встречают, — заметил красногвардеец, едущий на первой подводе.
— Как бы от этого почёта не пришлось кровью харкать, — проговорил сердито другой, заряжая винтовку.
Едва подводы втянулись в улицу, стоящие до этого с самым безмятежным видом мужики кинулись к лошадям, хватая их под уздцы. Передняя пара, испугавшись, поднялась на дыбы, отбросив в сторону двух здоровенных парней, и помчалась вдоль улицы.
«Видно, из Батурово сюда сообщили о приходе отряда, кулачьё и решило с нами расправиться», — подумал Громов и, хотя знал, что в отряде ни одного пулемёта нет, скомандовал:
— Пулемёты, к бою!
Красногвардейцы дали залп из винтовок в воздух, и нападавшие разбежались.
Подводы остановились на площади. Появился Изан Шаболин.
— Плохи дела, Игнат Владимирович, — говорит он. — «Крестьянин» уже ушёл на Барнаул, а «Лейтенанта Шмидта» нет… — Шаболин помолчал, тихо добавил: — И не будет. Капитан сволочью оказался, выбросил в условленном месте пароход на берег, а там его уже белогвардейцы ждали. Красногвардейцев постреляли, членов Совета арестовали. Сколько хороших людей погибло…
Иван сдёрнул с головы фуражку. То же делают Громов, красногвардейцы. Печальная тишина устанавливается на площади…
Громов идёт на телеграф и вызывает Барнаул, дядю Васю.
— Передай Главному штабу, чтобы выслали нам навстречу подводы и продукты, — просит Громов.
— Передам, — отвечает дядя Вася, — только быстрее двигайтесь вперёд, иначе вас могут отрезать беляки.
Под вечер отряд прибыл в село Шахи, а ночью сюда барнаульский красногвардеец Молчанов и возчик татарин Хайруллин доставили обоз с продуктами и сообщили, что в Барнауле спокойно.
Утром, лишь только занялась заря, отряд двинулся дальше, выслав вперёд разведку. Не проехал он и двух вёрст от Малых Шах, как разведчики привели большую толпу обросших, одетых в рваную, грязную одежду людей. У многих головы были повязаны платками в виде тюрбанов.
— Нехристей поймали, — доложил старший разведчик.
— Каких?
— Сам чёрт не разберёт. Ничего не говорят. Наверное, пленные турки.
— Что в Барнауле? — спрашивает Громов у ближнего пленного.
Молчание.
— Не понимаешь, что ли?
Турок мотает головой.
— А ну поболтай-ка по-своему, — предлагает Громов красногвардейцу-татарину. — Язык-то у вас, наверное, одинаковый, одному аллаху молитесь.
Татарин, размахивая руками, долго старается что-то растолковать турку, наконец, сердито ворчит:
— У, шайтан! Ничего не понимает.
— А ты его прикладом, сразу поймёт, — замечает один из красногвардейцев.
4
Дядя Вася — Василий Анучин, комиссар почты и телеграфа Алтайской губернии.