Страница 7 из 115
В ресторане молчаливые норвежцы поглощали традиционные рыбные блюда, я же заказал великолепный ужин с клубникой и сыром на десерт. Мои гастрономические изыски ни у кого не вызвали ни малейшего интереса. Челюсти моих случайных попутчиков все так же меланхолически перемалывали «стокфиск» или соленый «клопфиск», когда мое внимание привлекла несколько необычная парочка, сидевшая через столик от меня. Один из них был типичный северянин: высокий рост, светлые, как спелая пшеница, волосы, глубоко посаженные глаза, тяжелый подбородок. Национальность второго – маленького, темноволосого, с быстрыми движениями смуглых рук – определить было трудно. Судя по взглядам, которые они дарили друг другу, по неуловимой нежности, с которой обменивались тихими репликами, эти двое были супругами-гомосексуалистами. Свобода нравов, ставшая давно привычной в некоторых скандинавских странах, никого уже сегодня не удивляла и не шокировала. Соседи обращали на них внимание не больше, чем на мой десерт. Прошли времена доктора Бранда, а лейтенант Глан почувствовал бы себя сущим младенцем, попади он на улочки с порномагазинами в Стокгольме или Копенгагене, не говоря уж об Амстердаме.
После ужина я ушел в свое купе и принялся размышлять. События последних дней свидетельствовали о том, что преследователи прочно сели мне на хвост. Они очень быстро нашли меня в Ашере, ждали в Музее кораблей викингов, откуда, очевидно, проследили до дома Мартины. Они опередили меня в Рёйкесе! Последнее было мне непонятным. Неужели в Центре завелся «оборотень»? Такие вещи бывали и вели к грандиозным провалам. Впрочем, единичный труднообъяснимый случай с явкой, встретившей меня автоматной очередью, еще ничего не доказывал. Возможно, они давно установили наблюдение за музеем, как за удобным местом для рандеву. Возможно, хозяин квартиры в Рёйкесе «засветился» по собственной неосторожности давно, и когда они начали меня «пасти», то устроили засаду и здесь – на всякий случай. Необходимо было, однако, во что бы то ни стало оторваться от преследования, иначе я сам вывел бы их на вожделенную цель. Десять миллионов долларов, как минимум, таков был их возможный приз в этой игре. Я понимал, почему они готовы убить своего подопечного, даже не получив от него никакой полезной информации. Они слишком хорошо знали, с кем имеют дело, и боялись, что если первым получу нужные сведения я, то могу мгновенно исчезнуть, уйти по таким «подземным» каналам, что перехватить меня им не удастся.
Я услыхал, как кто-то тяжелой поступью прошел по коридору мимо моего купе. Это заставило меня насторожиться. Прошло несколько минут. Он не возвращался. Я осторожно выглянул в коридор. Тамбур был открыт, под тусклой лампочкой, освещавшей торцевую дверь вагона, стоял какой-то человек, повернувшись ко мне спиной. Сперва у меня возникло подозрение, не освобождается ли один из пассажиров от выпитого в чрезмерном количестве пива, но я его сразу же отбросил: такое возможно лишь в благословенных странах развитого социализма, а не в стерильно чистой Норвегии. Я бесшумно подошел ближе.
Он возился у дверного замка. "А вдруг это террорист закладывает взрывное устройство?" – промелькнула у меня довольно-таки нелепая мысль. Я подошел еще ближе. Злоумышленник резко обернулся.
В глаза мне глядело черное, как бездонная пропасть, дуло крупнокалиберного пистолета. «Бергман» 1908 года, – узнал я неуклюжие очертания, напоминающие «маузер». Все это было до тошноты похоже на сцену в спальне Мартины. А ведь не прошло и суток! Мне стало надоедать заглядывать в дула пистолетов. Интересно, где он раскопал такую древность? Впрочем, тяжелая пуля «бергмана» могла раздробить мне голову ничуть не хуже, чем выпущенная из суперсовременной «беретты» или «мамбы». Я миролюбиво поднял руки и перевел взгляд на лицо владельца пистолета. Это был рослый блондин, которого я заметил в вагоне-ресторане и заподозрил в гомосексуализме. Неужели этот маньяк станет требовать от меня вещей, несовместимых с моими понятиями о стыдливости?
Он сделал шаг вперед, почти уткнув ствол пистолета мне в переносицу. Это было ошибкой с его стороны, сразу видно провинциального гангстера! Я держал согнутые в локтях руки поднятыми на уровень плеч, и как только он протянул свой музейный экспонат к моему лицу, ребром левой ладони молниеносно ударил в его запястье с тыльной стороны, а ребром правой – по сухожилиям, сгибающим кисть и пальцы, примерно в том месте, где врачи нащупывают пульс. Его кисть согнулась внутрь, пальцы разжались, и тяжелый пистолет с грохотом брякнулся о стенку вагона, едва не разбив оконное стекло. Не дав ему опомниться, я апперкотом правой отшвырнул его так, что он врезался спиной в дверь на задней стенке вагона. Очевидно, он заранее открыл замок, чтобы быстрее избавиться от моего трупа. Похвальная предусмотрительность! Но, к сожалению, тем самым бедняга подготовил путь к собственной гибели, ибо вряд ли можно остаться в живых, вылетев спиной вперед из идущего полным ходом поезда. Сквозь сорванную дверь, в тусклом свете концевых фонарей, я увидел только быстро удаляющуюся неподвижную темную массу, лежащую на шпалах между сходящимися вдали рельсами.
И тут на мои плечи сзади обрушилась какая-то тяжесть, заставившая меня наклониться вперед, чтобы не потерять равновесие. Что-то сжимало мне горло, рвало губы, царапало глаза. В первый момент мне показалось, что это огромная обезьяна, и я растерялся. Однако, мне некогда было выяснять, откуда могла взяться обезьяна в вагоне поезда, идущего к северному побережью Норвегии. Перспектива остаться без глаз, вырванных когтями этого чудовища, так меня напугала, что я не разгибаясь бросился вперед и с разбега врезался вместе с висящим на мне грузом левым плечом и спиной в стенку. Тяжесть свалилась с моих плеч в буквальном смысле слова. Я отскочил назад и увидал, что на полу, скорчившись, лежит маленький черноволосый спутник напавшего на меня верзилы, с которым они обменивались влюбленными взглядами в вагоне-ресторане. Вероятно, участь, постигшая приятеля, настолько огорчила его, что он, очертя голову набросился на меня, не дав себе труда вынуть нож или бритву.
Футбольным ударом я отправил его вслед за дружком. Изогнувшись, как кошка, черноволосый ухватился за дверной проем, потом руки его соскользнули, и он исчез за порогом.
Но к моему удивлению, я не увидел его между убегающими назад рельсами. Сперва я не мог сообразить, куда же этот тип делся, но потом понял: со своей обезьяньей ловкостью он удержался за сцепное устройство, пролез под вагон и висит там, уцепившись за что-то.
Я был в растерянности: как мне до него добраться? Не палить же наугад в пол из «бергмана»! Попасть в него было мало шансов, не говоря о том, что выстрелы переполошили бы весь поезд. Лезть самому за ним под вагон мне что-то не хотелось. Что ж, он так и будет висеть, ехать «зайцем» до ближайшей станции? И тут в моей голове промелькнуло смутное воспоминание: я где-то читал о такой ситуации… Я задействовал обе половинки мозга, мозжечок и спинной мозг и, наконец, вспомнил. Сборник «Дорога» Джека Лондона! В одном из рассказов он описывает довольно жестокий способ, которым избавлялись от путешествующих под вагонами «зайцев» американские кондукторы в конце XIX века. Я чуть не бросился бегом в свое купе, но сдержался: никуда он от меня не денется. Я поднял с пола «бергман» и спрятал его в карман, отряхнул брюки, поправил воротничок и пригладил волосы, глядясь, как в зеркало, в оконное стекло. Потом степенно прошел с свое купе, открыл кейс и достал из него бухту нейлонового шнура, входившего в комплект рыболовных снастей, которые я купил на Восточном вокзале, чтобы походить на заправского рыболова-спортсмена, направляющегося на сезонную ловлю у северного побережья. Привязав к концу шнура за предохранительную скобу тяжелый «бергман», я вышел на переднюю площадку и начал осторожно спускать свой импровизированный отвес в промежуток между нашим и идущим впереди вагоном. Через несколько секунд шнур сильно дернуло и в тот же момент послышался глухой удар в пол под моими ногами. Потом удары посыпались градом. Отражаясь от несущихся назад шпал, килограммовый пистолет как отбойный молоток, обрабатывал беспорядочными ударами днище вагона. Флегматичные норвежцы продолжали мирно спать, а те, кто проснулся, вероятно приняли эти звуки за удары балластных камешков, которые иногда отлетают от колес, когда поезд проходит участок пути, где выполняется ремонт колеи. Я начал медленно вытравливать шнур, перенося его то влево, то вправо. Соответственно смещалась назад и перемещалась то вправо, то влево обрабатываемая зона. Через некоторое время я услыхал несколько ударов во что-то мягкое, и сквозь шум поезда до меня донесся крик, похожий на вопль кота, которому наступили на хвост. Я высунулся, насколько мог, и посмотрел назад. С облегчением я увидал вторую темную кучу тряпья, лежавшую, как и первая, между уносящимися назад рельсами. Я подтянул наверх пистолет, достал из кармана складной нож и обрезал запачканный кусок шнура, потом раскрутил его, как пращу, и забросил вместе с искалеченным «бергманом» в мелькающие мимо насыпи кусты. Затем аккуратно свернул остаток шнура и вернулся в купе, спрятав его в кейс. Никогда не знаешь, что может пригодиться в дороге.