Выбор профессии

6.00. Еще темно, идем на утреннюю дойку. Вскоре мужик, приехавший на одиннадцатой Lada, наполняет прицепленную к ней бочку, раскрашенную «под буренку». Это водитель из Суворова, здесь он берет молоко на реализацию. Продается хорошо: суворовцы распробовали. С литра проданного молока продавец получает 3 рубля. В бочке 450 литров, то есть в день можно заработать около 1,5 тысячи рублей – неплохо для уездного города.

...

«Главная проблема с доярками – в их консерватизме. Они, например, привыкли, что в коровнике должно быть тепло…»

7.15. Гребенкин сидит за компьютером. В таблице Excel по вертикали – сотрудники, по горизонтали – числа месяца. В файле не только учет рабочих смен, но и система штрафов. «Желтые дни» – это когда сотрудник вышел на работу нетрезвым, штраф – 1 тысяча рублей. «Синие» – если закурил в коровнике, штраф – 500 рублей. В любом случае получается, что ни за «синий», ни за «желтый» день денег не получишь, штраф все сожрет: зарплата на ферме – 10–15 тысяч рублей.

«Вот январь почти без «желтых дней» прошел, – с гордостью демонстрирует Гребенкин (на 15 сотрудников желтеют всего три графы). – В Новый год не пили».

Главная проблема с доярками не в «желтых днях», а в их консерватизме. Они привыкли, что в коровнике должно быть тепло – в советское время к этому стремились. Еще считалось, что корову можно ударить, чтобы слушалась. А вымя перед дойкой принято было немного размять руками. «Всю жизнь так доили, и нормально», – примерно так отвечали 22-летнему Дмитрию, когда он только начинал на ферме – выстужал коровник, запрещал наказывать животных и разминать вымя.

7.30. Фотограф снимает телят на улице. Это, кстати, тоже нововведение молодого управляющего, который вспоминает, как он работал у голландца на подмосковной коровьей ферме – первое место после ветеринарной академии в Витебске. Голландский специалист российской пищи боялся и ел только курицу, потому что все остальное у нас выращивают на антибиотиках. Потом разочаровался и в курице. «Он каждый октябрь дома болел – так у него иммунитет обновлялся, – поясняет Гребенкин. – А тут не заболел и очень по этому поводу расстроился. Грешил на антибиотики в продуктах».

Еще Гребенкин работал на ферме у американца, у него тоже много чему научился. На самом деле, конечно, все началось раньше. В 1991 году семья Димы сбежала из Грозного. В Смоленской области беженцам выделили дом. Мать была учительницей. Чтобы кормиться, завели корову. В итоге судьба и привела в ветакадемию.

Когда Гребенкин работал у американца, начинающий скотопромышленник Воронин объезжал хозяйства, имеющие передовой зарубежный опыт. Переманил Диму к себе. Правда, тогда и коровы были совсем другие. Воронин скупил по округе всех оставшихся от колхозов коров – вышло стадо на 176 голов. Доились из них 53. «Корова, которая давала 14 литров, была звездой, – вспоминает Дмитрий. – Средний показатель по стаду вначале был 1,73 литра на голову, максимум, чего удалось добиваться, – 6,6 литра».

Гребенкин неохотно вспоминает, что после двух лет работы он ушел: «Молодой был, нервов не хватило». На второй заход явился, когда Воронин уже закупил породистых коров (около 120 тысяч рублей за голову). Сначала Гребенкин убедил начальника сменить корм: на «Фаворите» применяли барду, дробину, зерно, выращенное на местных полях. После того как перешли на комбикорм, удои повысились, сейчас – более 16 литров на голову.

8.00. Кидаем через окошко на улицу трубку от танка. Надо залить молоком трехтонную автоцистерну, приехавшую с молокозавода. Это основной покупатель «Фаворита». Включаем насос. Молоко перекачивается минут десять. Водитель цистерны уверяет, что на молокозаводе «Фаворит» знают и ценят, хотя он дает всего три тонны в день, а завод перерабатывает больше ста.

8.30. Дмитрий сам промывает все трубы, которые соприкасались с молоком. Вообще-то есть помощник, но он заболел. Бывают системы, которые могут автоматически мыть и трубы, но пока такую не купили. Дмитрий, кстати, сам монтировал молокопровод, сэкономил для хозяйства на этом около 700 тысяч рублей. Сейчас он набирает в большой бак воды, разбавляет в ней щелочь. Отворяет задвижки, и насос гоняет раствор по трубкам. Обязательное условие – чтобы вода была теплее 40 градусов, а чистка длилась около часа. Иначе на стенках трубок останутся жир и белок, а это потеря в качестве молока. Наконец Гребенкин сливает воду из труб и шваброй загоняет ее в сливное отверстие.

11.00. Возвращаемся к компьютеру. Среди основных показателей качества молока – содержание белка, жира, бактериальная осемененность. Содержание бактерий в молоке можно снижать, если заботиться о чистоте вымени, о том, чтобы молоко не соприкасалось с воздухом. При анализе – данные поступают из заводской лаборатории – видно, была ли корова больна, применялись ли антибиотики.

Главная проблема Гребенкина: его молоко все любят, но по высшему сорту не принимают. Изо дня в день он берет молоко на анализы. В соседней таблице – анализы его же молока, пришедшие с молокозавода, они похуже. «А когда я звоню, спрашиваю, пытаюсь разобраться, на следующий день мне еще больше снижают сорт и, соответственно, недоплачивают». По высшему сорту литр молока стоил бы 19 рублей. Гребенкин подсчитывает, что в месяц теряет на этом около 175 тысяч рублей.

12.00. Из Суворова приехал Александр Воронин (с понедельника по среду он работает в Москве, с четверга по субботу – здесь). Перебираемся в его офис. Расспрашиваю о бизнесе. Воронин оценивает «Фаворит» в 500 миллионов рублей. Около 200 миллионов вложил сам. Еще 150 миллионов – кредиты. Еще около 50 миллионов – государственные субсидии на развитие животноводства, правда, не молочного, а мясного. Молочное направление самое развитое, но не самое крупное. Скота мясных пород – 1800 голов. Скот из Австралии, герефорды например, с доставкой стоили по $2,5 тысячи за голову.

Но главная задача – своя переработка. В Москве тренд – живое молоко, в «Азбуке вкуса» поставили «молокоматы». Гребенкин делает молоко не хуже. Правда, выходить в торговые сети с их разбойничьими бонусами Воронин не хочет. Он ведет переговоры с итальянцами о линиях по розливу, которые позволят довозить свежее молоко до Москвы. План такой: работать с маленькими несетевыми магазинами («пять километров по Ленинскому»), раздавать по десятку пакетов. Деньги брать за проданные. И потихоньку наращивать объемы. Только чтобы производитель мог диктовать цену: отдавать в магазин по 30 рублей, пусть продают по 50.

По столичным меркам – не так уж много за натуральное молоко от коровы с чистым выменем.

Козы балетмейстера

Лариса Ивановна – балетмейстер. Среди ее учеников, например, – балетмейстер Александр Тагильцев, который был директором «Геликон-оперы» в Москве. И там, в театре, Лариса Ивановна некоторое время работала у него замом.

В ее биографии сначала был Новокузнецк, Ансамбль песни и пляски кузнецких металлургов, где она трудилась с первым мужем, композитором. А потом были различные ансамбли в разных точках страны – от Крыма до Подмосковья. Какими бы коллективами она ни руководила, все они занимали первые места в различных конкурсах.

Сейчас она – уже шесть лет как фермер, разводит с мужем Анатолием коз в Новом Сельце Дмитровского района Московской области. Два козла-производителя, есть 22 дойные козы и около 40 козликов, а также куры и поросята.

Вот она подъезжает к дому на «Газели», причем за рулем. Она сама возит молоко клиентам в Дмитров и Москву, торгует на рынке.

– Деревня повымерла, – рассказывает она. – Зимой здесь только в шести домах живут, остальные принадлежат дачникам. Работать негде, но и собственного хозяйства никто не держит. Мы единственные в округе разводим скот.

Мы идем на луг, где пасутся козы, по чистоте сравнимые с комнатными собаками.

...