Винляндия

– Давай-ка лучше возвращайся, – сказал Ван Метр.

Зойд повесил трубку, сунул пилу обратно в сумку, допил пиво и сошел со сцены, широко рассылая всем вокруг эстрадные воздушные поцелуи и напоминая, чтоб не забыли смотреть вечерние новости.

Участок салона «Огурец» тянулся от неоновой таверны с дурной славой вглубь, на несколько акров девственной рощи секвой. Под сенью высоченных и смутных красных дерев гномами ютилась пара десятков хижин мотеля, с дровяными печками, крылечками, барбекю, водяными постелями и кабельным телевидением. Краткими летами Северного побережья они предназначались туристам и путешественникам, а весь дождливый остаток года жильцами их преимущественно становились местные, и платили они понедельно. На дровяных печках хорошо было варить, жарить, даже печь немного, а кроме того, в отдельных хижинах имелись и бутановые плитки, поэтому к печному дыму и строгому аромату деревьев примешивался круглодневный соседский запах стряпни на воздухе.

Стоянку, на которой Зойд попробовал найти себе место для парковки, так и не замостили, и местный климат годами чертил на ней овраги. Сегодня стоянка принимала гостей – журналистов, плюс экспедиционный корпус полицейских транспортных средств, как штата, так и округа: они мигали огнями и сиренами играли тему из «Риска!». Повсюду телефургоны, софиты, кабели, съемочные группы – даже пара станций из района Залива. Зойд занервничал.

– Может, все-тки надо было найти у Бугая что подешевле и там распилить, – пробормотал он. Наконец пришлось заехать на зады и поставить машину на одно из парковочных мест Вана Метра. Его прежний басист и соратник по дебоширству жил тут уже много лет – по его описаниям, в коммуне, с поразительным количеством нынешних и бывших супружниц, мол-челов бывших супружниц, детей от комбинаций родителей как присутствующих, так и отсутствующих, плюс разнообразной публики, прибившейся из темной ночи. Зойд видал по телику Японию, там показывали места вроде Токио: люди обитали в неописуемой скученности, но, поскольку все по ходу истории научились вести себя цивильно, ладили они друг с другом прекрасно, несмотря на толчею. Поэтому когда Ван Метр, пожизненный искатель смысла, переехал в это свое бунгало салона «Огурец», Зойд понадеялся на побочку в виде некой японоподобной безмятежности, но дудки. Покойному разрешению всей этой проблемы перенаса «коммуна» предпочла энергичное – свару. Неослабная и высокодецибельная, свара эта поднялась до уровня ритуала – и даже породила вскоре собственное домашнее печатное издание, газету «Больное место», свару эту даже на трассе слышали дальнобойщики, мчавшие на восемнадцатиколесных фурах, некоторые считали, что у них радио сбоит, некоторые – что это неупокоенные призраки.

И вот перед ним возник сам Ван Метр, вырулил из-за угла «Гурца», с фирменной своей физией, Оскорбленной Добродетели.

– Готов? Свет теряем, туман накатит в любую минуту, тебя чего занесло аж к черту на рога в этот «Затор»?

– Да нет, Ван Метр, – почему все не там, а тут?

Зашли через заднюю дверь, Ван Метр морща и разморща лоб.

– Наверное, могу сказать, раз ты уже тут: только что появился этот твой старый друган?

Зойда пробило потом, обосратушки – взбрыкнул страх. Это СЧВ[5 - Сверхчувственное восприятие.], он реагирует на что-то в голосе друга? Отчего-то он знал, кто это будет. Вот как раз когда ему нужно полностью сосредоточиться, дабы пробиться сквозь очередную витрину, он вынужден волноваться насчет гостя из стародавних деньков. Ну и конечно же, оказалось, это давний преследователь Зойда, полевой агент УБН[6 - Управление по борьбе с наркотиками.] Эктор Суньига, опять вернулся, блуждающая федеральная комета, приносящая, с каждым визитом на орбиту Зойда, новые разновидности непрухи и пагубного воздействия. На сей раз, однако, вернулась не скоро, Зойд даже осмелился надеяться за это время, что чувак нашел себе другое мясо и пропал навсегда. Мечтать не вредно, Зойд. Эктор стоял у туалетов и делал вид, будто играет на машинке «Заксон», а на самом деле ждал, когда его снова представят, коя честь, очевидно, выпала управляющему «Гурцом» Ралфу Уэйвони-мл., эмигранту-содержанту из Сан-Франциско, где отец его был фигурой определенной солидности, поднявшись в тех деловых сферах, где транзакции осуществляются с подавляющим преимуществом наличкой. Сегодня Ралф-мл. весь расфуфырился в костюм от «Черрути», белую рубашку с запонками, туфли на двойной подошве – только-тронь-и-сдохнешь – с каких-то иных берегов, все дела. Как и все вокруг здесь, выглядел он необычайно встревоженным.

– Слышь, Ралф, дыши ровнее, я же тут все буду делать.

– Аххх… у сестры на выходных свадьба, музыканты только что отменились, я распорядитель, значит, и замену мне искать, да? Знаешь кого-нибудь?

– Ну, может… это тебе лучше не проебывать, Ралф, сам же знаешь, что тогда будет.

– Всё шуточки твои, а. Так, давай покажу окно, какое тебе пользовать. Пусть они тебе выпить принесут или чего-нибудь, хочешь? А, кстати, Зойд, тут один твой старый друг, доехал вот до нас пожелать тебе ни пуха ни пера.

– А-га. – Они с Эктором обменялись кратчайшим пожатием больших пальцев.

– Отличный у тебя прикид, Коллес.

Зойд дотянулся, взрывотехнически-аккуратно, похлопать Эктора по животу.

– Похоже, сюда немного «шану затырил», старый амиго?

– Больше, но не мягче, e?se[7 - Зд.: точняк (исп.).]. Кстати, обед – может, давай завтра в «Винляндских рядах»?

– Не выйдет, за квартиру надо платить, а я и так отстаю.

– Это прин-ци-пи-аль, – Эктор, выпевая из фразы мелодию. – Смотри сюда вот как. Если я тебе докажу, что я такой же десперадо[8 - От исп. головорез.], как обычно, ты дашь тебе за обед проставиться?

– Такой же, как… – Какой что? Ну почему Зойд всегда, раз за разом, ведется на эти елейные экторианские подставы? В наилучшем случае приводило это к одним неловкостям. – Эктор, мы для такого слишком стары.

– А столько ульибок, столько слез пролито…

– Ладно, хватит, заметано – ты плохо себя ведешь, я прихожу на обед, но прошу тебя, мне сейчас вот в это окошко прыгать, а? если не возражаешь, можно мне всего пару секунд…

Съемочный персонал бормотал в рации, в роковое окно виднелись техники – махали снаружи экспонометрами и проверяли уровень звука, а Зойд, ровно дыша, безмолвно повторял мантру, на которую Ван Метр, уверявший, будто она ему стоила $100, под конец своей прошлогодней фазы йоги развел Зойда, и тот приобрел ее за двадцатку, пользоваться коей по собственному усмотрению ему вообще-то нравилось не очень. Наконец все устаканилось. Ван Метр засветил рукой вулканный салют Спока.

– Готовы, когда ты готов, Зэ-Ка!

Зойд оглядел себя в зеркале за барной стойкой, взбил прическу, повернулся, изготовился и с воплем, опустошив ум, ринулся в окно и хрястнул сквозь. В миг удара он понял – что-то не алё. Столкновения, считай, и не было, ощущалось и звучало все иначе, не спружинило и не срезонировало, никакого объема, лишь мелкий приглушенный хруст.