Город

Он рассмеялся.

А еще Амита, с которой вместе они столько всего преодолели, наконец-то перестала быть тенью в потемках. Теперь мальчик видел, что она была выше его ростом, ширококостная и, несмотря на долгие лишения, сильная. Забитые грязью волосы липли к телу и голове, но все равно было видно, что они длинные, до пояса. И светлые. И еще у нее была глубокая ямочка на подбородке. Яркий свет позволял даже различить цвет глаз: они были голубыми. Амита, в свою очередь, изучающе смотрела на него. Он почувствовал, что краснеет, и поспешно опустил взгляд. Пригнувшись, влез в падающие струи. Амита сразу присоединилась к нему. Застарелая грязь, не оттиравшаяся годами, стала размокать на телах. Они долго не вылезали из-под водопада, только застенчиво переглядывались.

Когда наконец настало время отряхиваться, что они и проделали вполне по-собачьи, Элайджа вновь прислушался к плачущим голосам. Они стали совсем громкими и звучали почти невыносимо. Ни дать ни взять чьи-то души стенали в вечных муках!

– Что это за шум? – спросил он, озираясь.

Впереди он мог рассмотреть только свет, позади – тьму, а над головой – каменный потолок.

– Птицы, – сказала Амита. – Просто птицы. Ты же наверняка слышал раньше, как птицы кричат?

«Такие – точно нет», – подумал Элайджа, вспоминая бурых, каких-то пыльных пичужек, сновавших среди мусорных мешков там, где прошло его раннее детство.

– Вперед! – сказала она. – Мы почти пришли! – И уже привычным движением ухватила его за руку. Другое дело, теперь, когда они могли ясно видеть друг дружку, это было вовсе не обязательно.

Кажется, она подумала о том же, во всяком случае, скоро разжала пальцы и первой пошла навстречу льющемуся сиянию. Элайджа чуть медленнее последовал за нею, временами спотыкаясь на неровностях камня.

Его чувства едва справлялись с обилием впечатлений. Впереди то и дело раздавался тяжелый глухой грохот, словно разом валились многие сотни деревьев. А еще наплывал запах, от которого скоро начало чесаться в носу. Запах был чистым, свежим и острым, как лезвие. Элайджа следовал за Амитой, иногда карабкаясь на четвереньках, и яркий свет накрывал его, точно теплое одеяло.

И вот наконец они совсем вышли из темноты. Здесь Амита остановилась так резко, что Элайджа налетел на нее. Выпрямившись, он опустил веки и стал оглядываться сквозь ресницы. Увиденное заставило его вскрикнуть от ужаса и повалиться на землю. Он спрятал голову в коленях и съежился, пытаясь сделаться как можно меньше. Грохот и птичьи вопли совсем сокрушили его. Он так испугался, что перестал соображать.

Однако сквозь все его страхи прорезался смех девочки. Амита припала рядом на колени и обняла его.

– Элайджа, все в порядке, – шепнула она. – Ты просто отвык от дневного света. Это же солнце! Оно такое яркое! Посмотри, вон там море, а на нем корабли…

Он закрыл руками лицо и стал смотреть в щелочку между пальцами. Потом медленно приподнялся.

Они стояли воистину на краю света: на скальном выступе, выдававшемся в огромную дыру в земле. Впереди не было ничего – совсем ничего. Лишь серебристая вода, переливающаяся под солнцем. Она простиралась, насколько хватало глаз, и конца у нее не было. Где-то там она просто сливалась с небом.

На воде, в опасной близости от края мира, виднелось что-то вроде плавучих построек. Их было много десятков. Каждый венчали высокие столбы, опутанные веревками. Элайджа невольно взялся гадать, почему эти постройки не уплывают с воды прямо в небо. Туда, где кружились, сновали и орали дурными голосами огромные белые птицы.

– Что это за жуткое место? – дрожащим голосом спросил он Амиту.

– Да это же море, – с удивлением ответила она. – Ты что, парень, никогда моря не видел?

Девочка снова завладела его рукой, и они вместе пошли к воде, неуклюже перешагивая куски битого камня. Солнце светило так ярко, что они почти не открывали глаз. Элайджа чувствовал, как из-под век текли слезы.

Внезапно к птичьим воплям примешался совсем другой звук: камень захрустел под тяжелыми сапогами. Элайджа резко обернулся на шум и увидел двоих мужчин. В легких кольчугах и с мечами.

– Грабители! – заорал он, и они с Амитой бросились наутек.

Но далеко не убежали – острые камни больно резали ноги. Оба упали. Элайджа пытался уползти обратно в пещеру, но и этого не смог. Из ладоней и разбитых коленок потекла кровь.

– Стойте! – окликнул незнакомец. – Да стойте же вы, пока совсем не изранились! Мы вас не тронем!

– Это всего лишь дети, – сказал другой. – Нам они ни к чему.

Элайджа дико озирался. Двое остановились в нескольких шагах. Один был высокий, темноволосый, с узким лицом и непривычно-коричневой кожей. Второй, коренастый и бледный, заметно уступал ему ростом.

– Вы, небось, из деревни на грязи? – спросил темнокожий.

Элайджа не понял, о чем речь. Он беспомощно оглянулся на Амиту, но и она не нашлась с ответом.

– Поселение, – повторил мужчина, указывая на устье пещеры, откуда они вышли. – В пещере.

Элайджа замотал головой.

– Ты язык Города понимаешь, малыш?

– Да, – пискнул Элайджа.

– Так откуда же вы?

Он пытался сообразить, что означали эти слова. Откуда он, если уж на то пошло? Он поневоле припомнил свою первую встречу с Рубином.

– Я Элайджа… – проговорил он наконец. – Из чертога Голубого Света.

Мужчины переглянулись и заулыбались.

– И где этот твой чертог Голубого Света? – спросил темнокожий.

Выговор у него был странный, несколько запинающийся, будто он произносил не вполне знакомые слова. Элайджа опять ничего не ответил, и тогда темнокожий присел на корточки и сказал:

– А я – Джил. Он – Мэйсон. И мы совсем не хотим обижать тебя, Элайджа.

– Зря время теряешь, – нетерпеливо глядя по сторонам, буркнул второй.

– Чертог Голубого Света – он там? – спросил Джил, указывая на вход в подземелье.

Элайджа кивнул.

– Ты там живешь?

Элайджа вновь посмотрел на Амиту. Ему очень хотелось открыться этим людям, но ведь он и грабителям рад был доверять. Амита молчала. В кои веки она уступила ему главенство. Все-таки Элайджа кивнул, не очень уверенный, какого ответа они от него ждали.

Джил вновь покосился на приятеля. Потом спросил:

– Вы хорошо знаете ходы-выходы в сточных подземельях?

Вниманием Элайджи вдруг завладел запах жарящегося мяса. Сочное, жирное благоухание, долетевшее на крыльях морского бриза. В носу засвербело, желудок свела голодная судорога. Если он правильно ответит, может, эти люди покормят его?

– Мы их называем Чертогами, – пролепетал он, пытаясь выиграть время подумать.

– Так ты умеешь находить путь в Чертогах, Элайджа? – Джил кивнул.

Кажется, ответ был для него важен. Второй человек, Мэйсон, тоже заинтересовался.

– Да, – сказал мальчик.

Похоже, он угадал. Джил заулыбался и спросил:

– А как во дворец пройти, знаешь?

– Да, – уже уверенней ответил Элайджа, хотя никакого понятия не имел, что вообще такое дворец.

– Вы, детки, небось, голодные? – сказал Джил и протянул руку.

Уцепившись за нее, Элайджа медленно встал. Потом заново огляделся. Его глаза худо-бедно успели привыкнуть к яркому свету; теперь он различил за скалами песчаный берег и две лодки, вытащенные на сушу. Там суетились другие темнокожие люди, горел костер. Оттуда-то и распространялись упоительные ароматы. Джил покричал, и один из людей на берегу поднял руку – дескать, слышу. Они говорили на чужом языке, так что Элайджа их не понял.

– Кажется, это именно то, что нам нужно, – сказал на языке Города Джил, повернувшись к Мэйсону. – Уж дети-то лучше всякого взрослого знают все ходы и выходы в подземельях!

– Сароан следовало бы об этом подумать. – Мэйсон кивнул. – Это ведь она предложила поискать подземных следопытов.

– Не упоминал бы ты ее имени. – Джил нахмурился. – Даже здесь. И они уж всяко заслуживают большего доверия, чем… – он кивнул в сторону зияющего устья, – то отребье. – И посмотрел сверху вниз на Амиту: девочка продолжала сидеть, недоверчиво поглядывая на чужаков. – Ты, наверное, сестренка Элайджи?