Страница 47 из 143
«Что вы имеете в виду?» — спросил он.
«Исходя из собственных наблюдений, а также из бесед с рабочими, я пришел к выводу, что по каким-то соображениям Департамент полиции закрывает глаза на подрывную деятельность, которую ведут среди рабочих «пораженцы», руководствующиеся пресловутыми «Тезисами о войне», присланными в Россию Лениным. Я предлагаю вам как можно скорее приступить к расследованию действий Департамента полиции. Возможно, лучшим вариантом явилось бы создание сенатской комиссии». В подтверждение моих подозрений я рассказал о нескольких случаях, когда охранка арестовывала на политических митингах совсем не тех ораторов, которых следовало бы арестовать. Агитаторы-«пораженцы», призывавшие рабочих бастовать в знак протеста против империалистической войны, ухитрялись скрыться, а арестованными оказывались те, кто ратовал за новые усилия по защите страны. Было очевидно, что агенты охранки, действуя, несомненно, по инструкциям свыше, не проявляли ни малейшего интереса к агитаторам-«пораженцам». Столь необъяснимое поведение придавало достоверность распространяющимся среди рабочих слухам об «измене наверху».
Закончив наш конфиденциальный разговор, мы возвратились в гостиную, где нас ожидал хозяин. Обменявшись несколькими общими фразами, я с тяжелым сердцем покинул этот дом. Я не сомневался, что Трегубов передаст нужным людям суть нашего разговора. Однако с горечью вынужден признать, что никаких последствий эта беседа не имела, и Курлов остался на своем ответственном посту.
«Во второй половине ноября, — писал незадолго до своей смерти Протопопов, — начало выкристаллизовываться рабочее движение. То там, то тут в разных районах города вспыхивали стачки… Мы были вынуждены разработать план для подавления рабочего движения на случай, если оно начнет распространяться и приобретать насильственный характер». В качестве первого шага в этом направлении он обратился к градоначальнику Петрограда генералу Балки, попросив его доложить обстановку в городе. К своему удивлению, Протопопов узнал об учреждении военной комиссии во главе с генералом Хабаловым, в которую входили представители Департамента полиции, для разработки планов совместных действий армии и полицейских подразделений на случай беспорядков в столице. И хотя аппарат градоначальника находился в подчинении министерства внутренних дел, сам министр не имел ни малейшего представления о происходящих событиях. И пока министр внутренних дел усиливал кампанию борьбы против земских и городских союзов, а также против кооперативных и общественных организаций, для оказания помощи полиции разрабатывался детальный план о вводе в город вооруженных пулеметами подразделений. С другой стороны, Департамент полиции почти открыто поддерживал пропаганду большевистских пораженческих организаций, которые провоцировали рабочих на забастовки. После назначения 1 января 1917 года И. Г. Щегловитова на пост председателя Государственного совета Протопопов неприкрыто занял в отношении Думы непримиримую позицию.
Совершенно очевидно, что второй пункт записки, составленной в кружке Римского-Корсакова, выражал политику самого царя, главным инструментом которой был Протопопов. Еще раз подчеркиваю, что то была политика лично царя, а не правительства как такового. Против линии, которую проводил в жизнь полупомешанный Протопопов, выступали все члены Совета министров, включая его председателя князя Н. Д. Голицына, и все они стремились сохранить если не дружественные, то надлежащие отношения с Думой и гражданскими организациями, работавшими на оборону. Стремясь избежать прямого столкновения между Протопоповым и Думой, князь Голицын перенес открытие сессии Думы с января на февраль и трижды, по разным случаям, обращался к царю с настойчивой просьбой о смещении Протопопова. Он подчеркивал «полную его неосведомленность в делах министерства и незнакомство с очень сложной машиной министерства внутренних дел…», что «он вреден и не сознает того положения, которое он создал».[77] Царь неоднократно давал уклончивый ответ, однако под давлением Голицына в конце концов заявил: «Я долго думал и решил, что пока я его увольнять не буду».[78]
На первый взгляд нерешительность царя в отношении Протопопова противоречит его более раннему намерению назначить на его место Маклакова. Единственным логическим объяснением такой позиции является то, что после смерти Распутина царь видел в Протопопове «безвредного» деятеля, неспособного в силу этой своей безвредности вести дело к сепаратному миру. И хотя император, должно быть, полностью отдавал себе отчет в том, что Щегловитов и Протопопов — сторонники именно такого курса, это не очень беспокоило его, коль скоро оба они, действуя в рамках его Великого предназначения, по-прежнему выступали как против Думы, так и против всех гражданских организаций.
В январе 1917 года план переброски в Петроград армейских и полицейских войск был завершен. Все войсковые соединения и полицейские подразделения, так же как и отряды жандармов, подчинялись теперь штабным офицерам, специально назначенным во все шесть подразделений, находящихся под началом главы городской полиции. В случае беспорядков первой должна была действовать полиция, затем казаки, а если потребует ситуация, в действие будут введены пулеметные части. По специальному приказу в городе была оставлена и передана под контроль градоначальника партия пулеметов, направленных Великобританией через Петроград на фронт.
Этот план, предусматривавший отношение к столице как к оккупированному городу, был абсурден и с самого начала обречен на провал. Царь, обеспокоенный разговором с Протопоповым, который выразил сомнение в надежности резервных войск в Петрограде, призвал для консультаций генерала Хабалова. Выслушав его доклад, он немедленно отдал приказ генералу В. О. Гурко[79] возвратить в казармы якобы на отдых два гвардейских кавалерийских полка и полк уральских казаков. Протопопов был в восторге от решения царя.
Тем временем при помощи агента-провокатора генерал Курлов, воспользовавшись первым же попавшимся предлогом, совершил налет на Центральный военно-промышленный комитет. 26 января 1917 года все члены «рабочей группы», за исключением полицейского агента Абросимова, были арестованы. Был таким образом разогнан центр патриотического движения «оборонцев» среди рабочих.
Та же судьба постигла группы рабочих «оборонцев» в Москве и в провинции. 31 января по всей столице начались массовые демонстрации и стачки и было решено, что время для осуществления военных операций против населения, предусмотренных в Записке кружка Римского-Корсакова, созрело. Однако попытка положить конец движению «оборонцев» вызвала невиданный взрыв возмущения в широких слоях народа, который усмотрел в этой попытке верный признак тайного стремления монархии заключить с Германией сепаратный мир. И даже поспешно призванные кавалерийские полки не могли спасти положение.
В свой последний разговор с Протопоповым, 22 февраля, царь движением головы попросил его выйти из апартаментов императрицы для беседы с ним tete-a-tete. В его голосе звучала тревога. Он сообщил Протопопову, что генерал Гурко самым возмутительным образом отказался выполнить его приказ и вместо полков личной гвардии, о направлении которых в Петроград он распорядился, послал туда морскую гвардию. Моряками командует Великий князь Кирилл, как и большинство других Великих князей — злейший враг царицы. Император сообщил Протопопову о своем намерении немедленно отправиться в Ставку с тем, чтобы обеспечить переброску в столицу необходимых армейских подразделений и принять дисциплинарные меры в связи с поведением генерала Гурко. Протопопов умолял царя не задерживаться в Ставке более того, что абсолютно необходимо, и заручился его обещанием возвратиться не позднее, чем через восемь дней.
77
Падение царского режима. Ленинград, 1925. Т. 2. С. 253–254.
78
Там же. С. 254.
79
Генерал В. О. Гурко временно исполнял должность начальника штаба Верховного Главнокомандующего на время болезни М. В. Алексеева.