Страница 110 из 121
Затем слово взял Шеф (А. И. Лазарев, ныне покойный). Я был о нем высокого мнения, считал его принципиальным и справедливым.
— Мы все должны понимать, — говорил Шеф, — что Мартыновы в течение длительного периода времени — почти полтора года, — имея на руках двух малолетних детей, ежедневно подвергались морально-психологическому воздействию со стороны противника, что в той или иной степени не могло не сказаться на их физическом и психическом состоянии. Да здесь еще и мы добавили, работая с ними почти целый год. Прошу вас все это принять во внимание. Что касается их проступка, то это уже всесторонне обсуждалось на собрании первичной партийной организации, решение которого вам известно. Призываю вас проявить должное понимание проблемы.
Затем выступил зам:
— Дискредитировали честь и достоинство советского офицера, чекиста-разведчика, выдали государственные тайны, парализовали разведывательную работу в Южной Америке, сотрудничали с противником, способствовали выдворению двух наших сотрудников из страны нахождения, отказались от советского гражданства…
— Но ведь они же отказались-то под чужой фамилией! — воскликнул кто-то.
— Да. Они назывались Мартыновыми.[58] Но и эту фамилию им дала советская власть. Так что факт отречения от Родины налицо.
В том же ключе выступили еще несколько присутствующих. Чувствовалось, что, как и на первом собрании, выступавшие были хорошо подготовлены, хотя оперировали данными с подачи В. Е. Весь ход заседания был отработан до мелочей. Выступали в основном тс, кто заранее записался.
И вот, наконец, встал секретарь парткома и произнес блестящую обвинительную речь. Здесь уж он дал волю своему ораторскому искусству. Он сек нас вдоль и поперек, то понижал голос до шепота, то гремел набатом. Мы — предатели, изменники Родины, изгои, отщепенцы, разложившиеся элементы, люди без идеалов, перерожденцы…
— У вас хоть есть какой-нибудь идеал? — остановился он вдруг.
— Есть, — ответил я. — Рудольф Иванович Абель.
Тягостное молчание зависло в помещении. Десятки глаз внимательно рассматривали крышку стола (Абеля к тому времени уже не было в живых).
— Ну… понятно, — несколько снизив тон, сказал секретарь парткома. — Ввиду всего вышеперечисленного, прошу поддержать решение собрания первичной организации и исключить Мартынова В. И. из рядов КПСС. Здоровый чекистский организм должен отторгать инородные тела. Так и наша партия должна отторгнуть морально разложившихся людей, случайно попавших в ряды чекистов-разведчиков. Кто за исключение? Кто против? Кто воздержался? Принято единогласно.
С «Вестой» разговор был коротким. Вопросов не задавали. Кто за? Кто против? Принято единогласно.
— Прошу сдать партбилеты, — сухо сказать секретарь парткома.
— И медаль тоже, — подсказал вполголоса подскочивший к столу В. Е.
Я молча положил на стол свой совершенно новенький, в течение многих лет провалявшийся в сейфе парторга партбилет. Медаль «100 лет со дня рождения В. И. Ленина», удостоверение к медали и партбилет «Весты» тоже легли на стол.
— Вы свободны, — сказал секретарь парткома.
Мы повернулись и вышли не попрощавшись. Вслед за нами выскочил В. Е. Он как-то странно суетился.
— Хотите воды? — спросил он «Весту». В ответ — молчание. — Может, вас подвезти?
— Сами доберемся, — резко ответила «Веста».
— Прошу вас быть завтра в десять утра на конспиративной квартире, — сказал В. Е.
— Мне тоже? — спросила «Веста». — Может, мне не обязательно? Надоело все это.
— Должны оба прийти, — сказал В. Е. — Обязательно. Вас хочет видеть Шеф.
— Тогда придем, — сказала «Веста».
— Ну, что? — спросила она, когда мы остались одни. — Ты до сих пор считаешь, что нас предали?
— Я не только считаю. Я в этом уверен еще больше. Может, «крот» сидел на одном из этих собраний и ухмылялся про себя: «Как я ловко всех провел!» Воистину не ведают, что творят. Когда-нибудь об этом пожалеют. А предатель— черт с ним! Пускай вредит, раз уж они не смогли его найти. Время покажет, кто был прав. Знаешь, что я тебе скажу? Трагедия разведчика в том, что его подозревают и чужие, и свои. Обидно, конечно, когда свои.
Дома, когда отцу сказали о том, что нас исключили из партии, он сел и долго молчал. Старый рядовой член партии, он не мыслил себе, как вообще можно существовать вне партии.
Заходили друзья. Они пришли, в ужас, когда узнали, что нас исключили из партии, и вообще обо всем, что с нами случилось. С некоторыми из mix я учился еще в институте, и все они, так или иначе, работали в нашей системе. Это была наша с ними последняя встреча. С этого дня на долгие годы мы как бы перестали для них существовать. Я пытался объяснить «Весте», что нужно войти в их положение. Ведь им еще предстояло делать карьеру, дослужиться до пенсии, а связь с нами квалифицируется как порочащая. Безусловно, с ними со всеми уже поговорили. Кое-кто из родственников также от нас отвернулся. Я в шутку сказал «Весте», чтобы она готовила для меня мыло, полотенце и смену белья.
Утром в 10 часов мы были на конспиративной квартире. В. Е. пришел один, без Шефа.
— Ну, Главный (Ю. В. Андронов) решил в тюрьму вас не сажать, — начал В. Е.
— Неужели вы еще хотели нас посадить в тюрьму? — спросила «Веста». — За что?
— Да есть за что, есть за что. А вы что, и вправду считаете себя невиновными? — спросил В. E., глядя на нас большими выпуклыми глазами.
Мы сидели за круглым столом.
— Вы будете уволены из органов по статье: дискредитация звания офицера. Вместе с тем вам обоим сохраняется звание, — продолжал В. E., — «Весту» определяется пенсия в размере пятидесяти процентов, то есть сто рублей в месяц. Кроме того, в целях вашей же безопасности, вам придется поселиться в другом городе, освободив квартиру в Москве.
После тяжелой паузы «Веста» спросила:
— Как это— в другом городе? Что значит — в другом городе? Вы что же, меня, коренную москвичку, изгоняете из моего родного города? Неужели мы такие закоренелые преступники? Вы считаете, что нас наказали недостаточно строго, так хотите нас совсем добить?
— Поймите, это делается для вашего же блага. Во-первых, вам в Москве находиться небезопасно, учитывая ваши отношения со спецслужбами противника. Мы не в состоянии обеспечить вашу безопасность. Во-вторых, здесь, в верхах, много людей, которые настроены против вас, и в ваших же интересах будет отсидеться где-нибудь в провинции, пока улягутся круги на воде. Кроме того, вам придется держаться подальше от иностранцев, включая граждан из соцстран. Не вступать ни с кем из иностранцев в какой бы то ни было контакт. Не устраиваться ни на какие предприятия, связанные с секретами или с обороной страны. Вам обоим придется дать подписку.
— Ив какой же город мы собираетесь нас выселять? — спросила «Веста» охрипшим голосом.
— Почему вы так говорите: выселять? Я же говорю вам, что это делается в целях вашей безопасности…
— Только не надо лапши, В, E.! Не надо! Какая, к черту, безопасность? О чем это вы? Вы нас посылаете, вот и все! Безопасность! А если я не хочу никуда уезжать? С какой это стати я должна уехать из своего родного города? И что вообще это значит? Мы что, сюда больше никогда не вернемся?
— Да вернетесь вы, вернетесь. Как вы не понимаете, что в ваших же интересах сменить на какое-то время место жительства, обстановку. Налицо явно положительный исход всего вашего дела. Ведь все обстоит гораздо серьезней, чем вы думаете. Ваше дело рассматривалось в самых высоких инстанциях (Ю. В. Андропов, ЦК КПСС). Все могло окончиться гораздо хуже для вас.
— Все нас тюрьмой пугаете? — спросила жестко «Веста». — Если надо — отсидим, а из Москвы я никуда не поеду. Это мой родной город, я здесь родилась и выросла. Здесь все мои родственники и друзья. Почему это я должна куда-то ехать? Никуда я не поеду. Это нарушение наших гражданских прав. И давайте не будем больше говорить на эту тему.
58
«Мартынов»— это псевдоним, присвоенный мне еще в разведшколе. Под этой фамилией я находился в командировке в Египте. Этой фамилией назвался при допросах.