Страница 63 из 71
Пусть будут и «грабители», но они безоружные разгромили милицию и еврейские заставы, которых не могли одолеть г. Нейгарт с полицией и со всеми войсками, находившимися в распоряжении г. Нейгарта и командующего Одесским Округом; они возвратили г. Нейгарту Одессу, совершенно успокоившуюся. И это успокоение, по признанию г. Нейгарта, лишь «изредка нарушалось одиночными выстрелами провокаторов-революционеров». «Грабители» справились бы и с ними, но «грабителям» нужно ведь работать и кормить детей и своих, и тех, кого они два дня «грабили». Но и одиночные выстрелы, конечно, быстро прекратились без усилий г. Нейгарта.
Мы не считаем нужным прибавлять что-либо к заслугам г. Нейгар-та, столь выпукло обрисованным в его донесении. Скажем лишь, что, с нашей точки зрения, у него есть заслуга: 18-го октября революционеры обезоружили полицию, но Одесские войска были уведены с улиц и не присутствовали по наряду при зрелищах и действиях, которые они никогда не должны больше видеть, чтобы не потерять самообладания и не забыть воинской дисциплины и ожидания команды, еще выше которой стоит солдатская присяга Царю и Отечеству.
Г. Нейгарт после всего пережитого в Одессе немножко опомнился, но очень слабо. Тотчас после погрома все одесские газеты заговорили таким языком, каким никогда не говорили, почти таким языком, как студенческая милиция и еврейские заставы. А г. Нейгарт слушал., и не решался даже не только заставить их замолчать, но даже им возразить.
Но не будем жестоки к г. Нейгарту, который взят из Одессы, но переведен в Нижний губернатором. Дело не в нем. Дело в том, что и теперь, спустя почти месяц, его донесения не решились опубликовать в Петербурге, как донесение одесского градоначальника, или поместить в общее правительственное сообщение, вместе с донесениями других губернаторов и генерал-губернаторов. О всех ужасах, совершившихся за последний месяц и продолжающих еще ныне совершаться в разных концах России, правительство графа Витте молчит. Молчит перед Россией, молчит перед всем миром и предоставило лишь всем обезумевшим газетам ежедневно лгать и позорить все в России и всю Россию. И донесения г. Нейгарта, вероятно, значительно смягченные и урезанные, явились в «Правительственном Вестнике»… «от имени Главного Управления по делам печати»!! Пусть найдется мудрец, который разъяснит нам, при чем тут Главное Управление по делам печати? Разве лишь для того, чтобы, читая ежедневно большую часть столичных и почти все провинциальные газеты, публика не решила окончательно, что это Управление призрак мертвеца? Но это лишь новое подтверждение, что публика не ошиблась.
А г. Нейгарту мы решимся сделать скромное предложение: если он желает подробнее рассказать, что делалось в Одессе, то мы предлагаем ему воспользоваться столбцами «Киевлянина». «Киевлянин» в иные времена освобожден от цензуры Главного Управления, но он не боится и никакой другой цензуры. Когда совершилось столько ужасов, когда пролито столько крови, всякое ответственное должностное лицо, а тем более в должности губернатора, по нашему убеждению, обязано считаться не с цензурой Главного Управления или министерского кабинета, а только с цензурой своей совести, и защищать полной истиной свое доброе имя в глазах современников и перед судом истории. Над всеми нами за это тяжкое смутное время история и потомство произнесут свой суд. Все мы тяжко виновны, но явимся, по крайней мере, перед этим судьей с правдивым словом о наших действиях и помышлениях.
Приложение № 8, И
Итог первый. Не только в Киеве, но в Одессе, Кишиневе, в Лодзи, в Вильне, в Минске и, вероятно, повсеместно в самых революционных еврейских городах и местах совершенно тихо. Вывод ясный: несмотря на торжественное обещание бунта, вся рать иудейских борцов на призыв к вооруженному восстанию на последний бой ответила такою же изменою революции, как те 20–30 тысяч солдат и запасных солдат из евреев, которые чуть не поголовно скрылись и бежали за границу во время японской войны.
Является вопрос, почему евреи изменили «великой революции», когда до последней минуты они вели ее с такой дерзостью, наглостью, упорством и массами лезли под красные флаги. Причины здесь две. Первая: все предыдущее время иудейские борцы шли на неприятеля, то есть на российское правительство, не только сложившее оружие, но и сложившее здравый смысл. Иудейские борцы пускали в ход с большою наглостью и револьверы, и бомбы против безоружных, но главное оружие, на которое они возлагали свои надежды, были, как мы уже говорили раньше, революционные иерихонские трубы. Трубили Нотович, Проппер, Липскеров, Цеткин, Ратнер, Минский и множество тех Моисеев, Лазарей, Авраамов, Исааков и Иаковов, которые трубили в печати под самыми русскими анонимными фамилиями, трубили адвокаты, а на митингах самый маленький еврейчик трубил от имени «всего русского народа» И сколько было не только добродушных русских людей, но и государственных сановников, убеленных сединами и опытом, которые все это слушали, разнеся уши, а затем уверовали в иерихонских трубачей; струсили и принялись сдавать позицию за позицией Российской Империи. Но как только государственная власть, по-видимому, в лице г. Дурново, попробовавши немножко свои силы сопротивления на почтальонах и телеграфистах, решилась арестовать великого Носаря (по подложному паспорту Хрусталева), затем, следуя ободряющему примеру наборщиков, прекратила десяток иудейских и анархических иерихонских труб, а в ответ на приказ петербургских психопатов начать революцию отдала свой приказ арестовать некоторых известнейших психопатов, так иудейские иерихонские трубачи сразу струсили и отступили Храбрость это или трусость, подвиг или предательство, но несомненно, что они струсили, а потому трех четвертей, а может быть, и 90 % российской революции не существует.
Но сопротивление власти не есть главная причина такого массового бегства в норы иудейских борцов «за нашу и вашу свободу», как любят говорить другие такие же борцы, к прискорбию, не семитского происхождения, а настоящего славянского племени. Одного г. Дурново, да еще в министерском кабинете графа Витте, иерихонские трубачи еще бы не испугались, а от выстрелов при вооруженном восстании они сумели бы, вероятно, найти прикрытие. Зачем передовым вождям избранного племени идти под глупые пули какой-то орды русских солдат, когда уже вышел приказ стрелять? Для этой операции найдется достаточно и русских психопатов из студентов, курсисток и одуревших от иерихонских труб русских рабочих. Главная и коренная причина спокойствия в Одессе, Кишиневе, Вильне, Лодзи и пр., и пр. заключается, несомненно, в спасительном страхе перед черносотенцами, которые не обнаруживают ни малейшего желания допустить проявление «великой революции» даже в виде «всеобщей политической забастовки». А черносотенцы такой народ, что его не только иерихонским гевултом, но и револьверами и бомбами не запугаешь, а тем паче не перебьешь. И даже не узнаешь, где он сидит и какая у него организация. Вся славная стая иудейских адвокатов, самых знаменитых, просто знаменитых и совсем не знаменитых, со всеми сворами ищеек употребляли неимоверные усилия, чтобы найти хоть маленькое доказательство страшной организации хулиганов и грабителей, и ничего не нашли. Что поделаешь с такою силою и такою непроницаемой организацией? Мы очень хорошо знаем, что у многих иудейских борцов целый ад злобы в сердце клокочет, вследствие невозможности поддержать Москву,[55] но страх иудейский сильнее злобы.
К тому же и среди самих евреев не только утрачена вера во «всеобщий бунд Польши, Литвы и России», но и поднимается среди этих евреев гроза, ненависть и чувство отмщения против этого самого бунда, и не сегодня-завтра он получит свою еврейскую расплату за обман, за развращение еврейства и за погромы евреев. И с еврейской интеллигенцией также будет еврейская расправа, какой она давно заслужила.
55
Дело идет о вооруженном восстании в Москве в декабре 1905 года.