Страница 25 из 71
История последних лет, та история, которая у всех нас еще перед глазами, дала этому потрясающее доказательство. Совершилось падение вожаков русского народа, Романовых, уставших за триста лет своей царственной вахты; никто не пришел им на смену; воцарился кровавый кабак на пространстве шестой части суши. И этим безмерным государством легко овладели евреи, находившиеся в состоянии постоянной организованности благодаря природным качествам своим.
Да, — этим государством овладели евреи. Таково по крайней мере убеждение русского народа. В этом-то и причина «советского антисемитизма». И мне кажется, в данном случае сей русский народ не ошибается. Почему?
Да потому, что бывшей Россией правит коммунистическая партия, а коммунистической партией правят евреи. На это последнее утверждение отвечают обычно: «А Ленин?»
Ленин ничуть не опровергает сего положения. Отымите у Ленина еврейскую помощь, и он потонул бы в волнах хаоса, как всякий другой. Впрочем, он и сам так Думал. Максим Горький оставил нам по этому поводу ценное признание.
— Владимир Ильич, вы жалеете людей?
— Это смотря каких, умных жалею. Но только… только среди русских мало умных. Если найдешь какого-нибудь годного человека, то непременно или еврей, или с еврейской кровью.
К этому красноречивому признанию прибавить нечего. Гениальность Ленина и состояла в том, что он в водворившемся хаосе увидел еврейского кита, который плыл среди урагана; уселся ему на спину и поехал к своей цели. Впрочем, куда и как держать путь, было Ленину целиком продиктовано евреем же: Карлом Марксом. По этой-то причине народная молва, чувствующая истинное положение дела, но расцвечивающая его в легендарные краски, утверждает, что Ленин в конце концов возмутился, когда понял, что он только еврейская пешка. И тогда будто бы евреи убили его утонченным и тайным ядом.
Всем этим я хочу сказать только одно. Антисемитизм в России будет. Он не может не быть. Евреи слишком сильны благодаря своим природным качествам, из коих самое важное «Божьей милостью организованность», чтобы противостоять искушению лезть «наверх». Русский же народ, несмотря на свои бездонные падения, способен высоко взлетать при талантливых вожаках. И поэтому он так, без борьбы, тоже не дастся. Между этими двумя существами (из которых одно напоминает | Паука, вечно и неустанно ткущего свою паутину, а другое — беспомощную Муху… иногда, однако, превращающуюся в Орла) будет идти бой с переменным успехом. То Паук будет сосать обессиленную бестолковыми и противоречивыми движениями крыльев своих муховид-ность, то сия последняя, вдруг заделавшись Двуглавым Орлом, вдребезги будет рвать паучью пряжу. И это будет длиться долго.
Впрочем, для предчувствования будущего полезно обратиться к прошлому. Антисемитизм, как сказано выше, есть новое явление для Великороссии. Но для Малой России сие направление умов есть дело привычное и давнишнее. Откуда? Почему?
Кто во время оно внимательно путешествовал по местечкам нашего края, тому не могло не броситься в глаза одно обстоятельство. Все эти средоточия городской жизни как бы построены по одному фасону: в середине еврейский торговый центр, на периферии — русское население, занимающееся хлебопашеством. А где же русские торговцы, русское третье сословие?
Его нет. Что же, его никогда не было?
Нет, оно было. Исторические документы дают нам неопровержимые свидетельства, что в былое время у нас было сильное русское мещанство. При этом нужно иметь в виду, что слово «мещанство» не имело того нелепого значения, которое оно приобрело позднее и имеет ныне. Мещанство — обозначало жителей «места», то есть города, то есть значило горожане, буржуа. Куда же девались русские горожане, которые, как и все горожане, занимались торговлей, ремеслами и прочими городскими занятиями?
Их вытеснило еврейство. Тот русский пояс, который залег вокруг еврейского центра, в каждом местечке Малороссии, пояс в наше время занимавшийся почти исключительно хлебопашеством, образовался из потомков русских горожан, торговцев и ремесленников, которых еврейство отстранило от их занятий; выселило из центра на окраины; перевело в низший социальный класс; омужичило.
Этого одного достаточно, чтобы объяснить явление антисемитизма в Малой России. Правда, с течением времени русское городское население, оттертое на задворки, забыло, что когда-то оно знало иные ступени социальной иерархии. Но оно сохранило, так сказать, в крови нерасположение к виновнику сей своей деградации. Оно явственно чувствуется в слове «жид», которое из национального имени стало ругательством.
Несколько иной, но имевший те же результаты, процесс произошел в малорусской деревне. Евреи, покровительствуемые польским королем Казимиром Великим, быстро растеклись по всей Польше, Литве и «Руси», то есть Малой России. В деревнях они стали прослойкой между «панами» (часто ляхами или ополячившимися русскими дворянами) и низшим русским населением. Они арендовали очень много имений у «панов» и в качестве таких арендаторов стали неким средним сословием. Малорусские исторические песни наполнены горькими жалобами на «жидив-орендарив», угнетавших население: ведь к ним в руки, вместе с арендой, переходили все права помещиков, то есть весьма суровое крепостное право. Особенно возмущало население, что евреи распоряжались даже православными храмами (считавшимися личной собственностью католиков-помещиков). В качестве арендаторов евреи считали себя вправе взимать деньги с посещающих храм и с совершающих требы. Чтобы окрестить, обвенчаться или похоронить, надо было получить разрешение «жида» за соответственную мзду. Самолюбие русского народа страдало не менее, чем его скромный карман. Неудивительно, что при таких условиях, когда вспыхнули казацкие восстания, они направлены были столько же против «панов», сколько и против «жидов». Тогдашний антисемитизм имел под собой очень реальную подкладку: евреи, сильные своими способностями и организацией, уничтожили русское среднее сословие и причинили достаточно обид низшему. Под эгидой казачества русское население свело с еврейским счеты: свело, как умело; долго зажимаемая «низовая» пружина, освободившись, бьет больно, грубо и «почем зря».
Казачество отстаивало права русского народа и мстило угнетателям — «с гаком», но бессистемно, штормовыми порывами. Ему на помощь пришла сначала Москва, а потом Петербург. Другими словами, на помощь утерявшему политическую самостоятельность южнорусскому народу пришла государственная русская сила, собранная и упорядоченная «наследственными вожаками». С этого времени русский народ, соединенными усилиями Севера и Юга, систематически стал ослаблять давление наседавших на него народностей. В том числе было ликвидировано ярмо поляков и евреев в Малой Руси. На этом пути, как это часто бывает, русский народ, что называется, «переборщил». Он сам навалился на тех и других. Эта реакция, быть может, была не так жестока (синагоги в аренду русским помещикам не отдавались), но все же, как всякий «сюпер-флюй», — это была ошибка. Надо было, по истечении времен и сроков, постепенно ослаблять вожжи.
Это, между прочим, чувствовалось некоторыми вдумчивыми наблюдателями края. Конечно, я говорю не о тех беспардонных наших либералах, которые вообще ничего не «наблюдали»; они, как канарейки, трещали с чужого голоса подхваченную волынку на слова pereat Russia, fiat…[25] равноправие.
Я говорю о тех, кто хорошо знал историю своей родины и причины «придерживательной» в отношении евреев политики, но кто находил, так сказать, «на осязание», что можно и должно «потравить шкот». Очевидно, у них было смутное ощущение надвигающейся бури. Да и самый антисемитизм в Малой России в эпоху, о которой я говорю (то есть перед Японской войной), начинал делаться «добродушным». Это понятно. Реальные его причины (угнетение со стороны евреев) уходили в прошлое; оставалось только неприятное, но смутное воспоминание.
24
Малая Россия (лат.).
25
*Да погибнет Россия, да будет… (лат.).