Три столицы

Тем и утешимся.

В период гласности время для писателя летит быстрее. Всего полтора года тому назад я написал очерк «Жизнь и книги В. В. Шульгина», ставший предисловием к его произведениям «Дни» и «1920», а уже появилась возможность поработать в архивах (не всех), набраться новых знаний, исправить неточности и приблизиться к исторической истине. Несколько страниц в очерке, посвященные «Трем столицам», содержат минимум информации о книге. Ну а коль издается сама книга, выявилась необходимость описания прихотливого пути к ней и разъяснения многих обстоятельств, о которых Шульгин говорил завуалированно, идя по горячим следам событий и не желая подвергать опасности многих лиц, а то и просто по политическим причинам.

Не хочется повторяться. Для меня это всегда нож острый. Но придется, потому что предыдущей книге Шульгина с моим предисловием суждено было стать библиографической редкостью еще в чреве типографии, и я не уверен, что эта книга попадет к владельцам той — о таком варианте остается только мечтать.

Итак, придется снова рассказать, хотя бы коротко, о Василии

Витальевиче Шульгине, который родился в 1878 году в Киеве, а скончался в 1976 году во Владимире, прожив на свете почти сто лет и пережив несколько кровавых войн и революций, входя в тот или иной контакт с верховными правителями нашего государства, за исключением Александра II, потому что тогда он был очень мал, и Брежнева, потому что тот был совершенно невежественен и, кроме

собственного благополучия, не интересовался ничем. Шульгин часто оказывался в самом центре исторических событий, порой сам выступая в числе их главных действующих лиц. Он был выдающейся личностью, исполненной силы и обаяния, о чем я могу свидетельствовать, хотя общался и переписывался с ним, когда он находился уже в очень и очень преклонном возрасте. Прирожденный журналист, он усиленно развивал в себе и писательскую жилку, отчего его книги не только не утратили своего значения в наши дни, но будут служить материалом для историков и вдохновением для других писателей до тех пор, пока жива память о прошлом.

Шульгин уже сейчас хрестоматиен.

Судите сами. В наше время из его книг в СССР опубликованы и переизданы «Письма к русским эмигрантам», «Годы», «Дни», «1920», в которых Шульгин рассказывает о наиболее впечатляющих событиях своей многотрудной жизни мастерски, а главное — умно. Отрывки из них рассыпаны по хрестоматиям и сборникам. Редкий исследователь новейшего времени не цитирует его. И всякий раз изящная и содержательная цитата из Шульгина глядится яркой заплатой на сером рубище научной сухомятины, вздергивая читательский интерес.

Журналистом Шульгин стал после окончания университета, благо он был совладельцем правой газеты «Киевлянин», с 1907 года избирался во все Государственные думы, где был яростным сторонником Столыпина и прославился речами, направленными против разрушительной деятельности революционеров, участвовал в боях во время войны с Германией и был ранен. Возвратившись с фронта, монархист и националист Шульгин помирился «во имя победы» со своими противниками — кадетами и иными либералами — и стал одним из руководителей так называемого «Прогрессивного блока», который вступил в конфликт с короной, что, по его мнению, привело к Февральской революции 1917 года. В марте он лично, вместе с Гучковым, принял отречение от престола императора Николая II.

Как член Думского комитета, он принимал участие в формировании Временного правительства, отказавшись от поста министра юстиции в пользу Керенского. Осознавая силу социалистов, он сказал в одной из речей:

— Мы предпочитаем быть нищими, но нищими в своей стране. Если вы можете нам сохранить эту страну и спасти ее, раздевайте нас, мы об этом плакать не будем.

В. И. Ленин ответил ему в «Правде» 19 мая 1917 года:

«Не запугивайте, г. Шульгин! Даже когда мы будем у власти, мы вас не «разденем», а обеспечим вам хорошую одежду и хорошую пищу, на условии работы, вполне вам посильной и привычной!»

После Октябрьской революции он оказался в числе создателей Добровольческой (белой) армии. Был идеологом белого движения, потерял в перипетиях гражданской войны и в результате красного террора всех братьев и двух сыновей.

Оказавшись в эмиграции, Шульгин создал много произведений как мемуарно-политических, так и художественных. В 1925–1926 годах он тайно посетил Советскую Россию и описал свои впечатления в книге «Три столицы». Однако некоторые обстоятельства поездки подорвали его реноме в эмигрантских кругах, и он отдался целиком литературе, поселившись в Югославии. Там он и был арестован в 1944 году КГБ, доставлен в Москву, осужден на двадцать пять лет тюремного заключения. В 1956 году его освободили из Владимирской тюрьмы и поместили в инвалидный дом. Однако вскоре он вернулся к литературной деятельности, чем привлек внимание советского руководства, обеспечившего его пенсией и квартирой. Несмотря на свой более чем почтенный возраст, Шульгин писал к русским эмигрантам, проповедуя миротворчество, был одним из создателей впечатляющего фильма «Перед судом истории», работал над мемуарами, поэмами, начал книгу о мистических случаях, имевших место в его жизни… Был гостем XXII съезда КПСС.

До самой своей смерти на девяносто восьмом году жизни Шульгин не прерывал обширной переписки, правил и дополнял воспоминания. У нас в стране имеется архив, связанный с деятельностью Шульгина до 1925 года, а также записи, которые он вел в тюрьме и после нее[50].

С 31 октября по 3 ноября 1920 года большая часть врангелевской армии и не меньшим числом штатских лиц — всего 136 тысяч человек — погрузились на 126 морских судов, от крейсера «Корнилов» до яхт, и отплыли из Крыма в Константинополь. Я ошибочно написал в предисловии к книгам «Дни» и «1920», что среди них был Шульгин. Его там не было. После высадки в Румынии В. В, (так его звали близкие) два месяца доказывал, что он не чекист, и выправлял документы. Потом он проследовал в Константинополь через Болгарию.

Что же увидел, узнал, перечувствовал Шульгин за время своего короткого пребывания в Турции?

70 тысяч большевистских штыков и 25 тысяч сабель (10 тысяч буденовцев были переброшены с польского фронта) прошли через Сиваш и Перекоп, и Врангель отдал приказ эвакуироваться. И вот на рейде Константинополя стоят все 126 судов. Под дулами орудий английских дредноутов. На французском крейсере «Вальдек Руссо» собирается совещание французского командования, на которое приглашают Врангеля. Решено: Первый корпус (25 тыс. чел.) под началом генерала Кутепова отправить на полуостров Галлиполи, кубанских казаков (15 тыс.) — на остров Лемнос, донцов (15 тыс.) —  в Четалджи, штатским (20 тыс. женщин и 7 тыс. детей

в том числе) разрешить высадиться в Константинополе.

Но еще десять дней все они пребывали на пароходах и не получали горячей пищи. Еще неделя, и всем хватило бы места на стамбульском Скутарийском кладбище. Осень неожиданно оказалась холодной.

Когда В. В. приехал в Константинополь, громадный город на Босфоре уже вобрал в себя русских. На Пере, которую окрестили Перской улицей, торговали безделушками пожилые люди, при всех орденах. Русские девушки торговали своим телом в Галате, где кутили английские матросы. Французы забрали привезенные хозяйственные грузы и продовольствие, но грозились не кормить, если не будет полного подчинения. Чернокожие солдаты разгоняли палками недовольных. Итальянцы захватили все серебро, которое вывез ростовский банк. Султан был пленником иностранцев. Кемаль-паша не признавал султана в своей Анкаре, куда бежали некоторые русские офицеры, завербовывавшиеся и в иностранные легионы. Турки относились к русским неплохо. Можно было видеть, как пожилой мусульманин подходил к озябшему иноверцу, совал ему в руку пять лир и быстро отходил, чтобы не вернули деньги. Потом и турок стали подстрекать против «гяуров».

50

Подробно сведения о В. В. Шульгине см. в книге «Дни. 1920», выпущенной издательством в 1989 г. (Прим. ред.)