Страница 15 из 16
Положив боевой топор размером с пирс-волнорез на палубу, северянка произнесла, глядя на волосы Деби:
– Кл'янусь богом Туром и его Л'етающим Зупилом Мёльни-Пёльни – молотая гунка, ее мужч'ина и ее… – она окинула взглядом Ситцена, – ее ручной нев'етомый звер'ек!
– Я не гунка, – возразила Дебора, приглаживая волосы ладонями.
– Нихт? Потшему такта твой волос св'етел? Может, ты – вига?
– Нет.
Льдистые глаза уставились на Бела и довольно долго разглядывали его.
– Дер гут! Интер'есный образчик западного т'ипа мужской красоты. Гд'е ты отхват'ила такой лакомый кусок, не-гунка и не-вига? Хот'я мне это пезразл'ично. А куда пот'евались твои косы, юноша? Как мы буд'ем играйт в «эй, сестрица, отсеки косицу!» с такой скудной поросл'ю?
– Вы что, с ума сошли? – возмутилась Деби. – Ни в какую «косицу» вы с ним играть не будете!
– Молчайт! – Великанша прервала ее, топнув ногой так, что корабль качнулся. – Ты буд'ешь открывает свой мал'енкий рот'ик, только когда я, Свонна, разрешайт теп'е стелайт это! А я – не разрешайт. В кл'етку их!
– Не, ну ежели не везет, дык не везет по-крупному, – бормотал Ситцен, пока одна часть русоволосых дам тащила их по палубе, а вторая разворачивала шест, подтягивая к корме клетку. – Это ж сама Свон-на Лагерлефша, повелительница варяжек! Снежная Свонна, во как!
– Повелительница варежек? – удивился Бел, водворенный в клетку вслед за Деборой через специально приоткрытую для этого дверцу.
– Варяжек, паря! А также гунок и вигок, в общем – викингок. Разверни да подбрось, уж попали так попали!
Дверца была заперта на висячий замок, а шест повернут – и клетка закачалась над водой. Узник из соседней клетки лежал в дальнем углу, так что в просветах между прутьями виднелся лишь белый пушистый мех его куртки и штанов.
– Эй! – окликнул Гунь собрата по несчастью, но тот не отреагировал. – Эй! Жмурик, что ли?
– Не говорийт! – грозно рявкнула им оставшаяся на корме северянка. – А если говорийт – то тихо-тихо. А не то… – Она молодецки взмахнула топором, изображая, что может произойти.
Ситцен улегся на прутья, просунул хвост под брюхом и принялся истово сосать рыжую кисточку на конце, потворствуя, видимо, таким способом одолевавшему его дурманно-курительному рефлексу.
– Что за игра «эй, сестрица, отсеки косицу»? – тихо спросил Белаван у Деби, устало прислонившейся к прутьям. – Какая-нибудь считалка?
– Ну да! – обрадовался Гунь. – Ты, паря, поиграйт с ними в эту считалку – и станет твой кумпол как попка младенца.
Деби пояснила:
– Любимое их развлечение. Так викингши поступают со своими мужьями, если заподозрят их в измене. Ну или когда им хочется заподозрить их в измене. Или когда напьются – то есть, наверное, почти каждый вечер – и решат, что пора заподозрить кого-нибудь в измене. В общем, такого мужа ставят возле стенки, а три его косы крепят вверху и по сторонам от головы. А сомневающаяся жена бросает по очереди три топора. Если топоры перерубят все три косы, то тогда муж признается неверным. Хотя в верхнюю косу попасть очень трудно. Ну а если ему чего-нибудь такое снесет… ну там, к примеру, голову… так это значит, что он на самом деле не изменял и чист пред женой своей. Правда, потом пользы от него уже, как правило, никакой.
Бел мысленно повторил услышанное. Пораскинул мозгами и повторил еще раз.
– Не понял, – признался наконец он. – В чем же смысл? Они так постепенно изведут всех своих верных мужчин, а неверные останутся… где логика?
Деби некоторое время молчала, нахмурив лоб, затем задумчиво произнесла:
– Ты знаешь, а ведь верно, не получается… Но, может быть, весь расчет на то, чтобы неверные мужья как раз и оставались – северянкам так, может, веселее живется, да и всегда остается повод поиграть в «эй, сестрица, отсеки косицу»?..
– А еще они все поголовно берсеркши, – вставил Гунь. – Знаешь, чё это такое, паря?
– В моем мире так когда-то называли воинов, впадавших во время боя в необузданную ярость, благодаря чему у них ускорялись рефлексы и вроде как даже увеличивалась физическая сила…
– В общем, правильно, но почему это происходит, а? Просто перед боем они напиваются отваром из особых грибов… Так что, я надеюсь, и мне чего-нибудь перепадет.
– Вон, вон, бегуйт! – донеслось до них.
Несколько дам в серых одеждах, с ведрами на головах и топорами в руках прыгнули с палубы и помчались, поднимая тучи брызг, к берегу. Их фигуры скрылись в подлеске, весла ударили по воде, останавливая корабль, но северянки вскоре появились вновь и взобрались обратно, пожимая могучими плечами.
– Не поймайт, – раздалось с палубы. – Кл'янусь Двойном, они бегайт быстрее, чем Летучее Зубило Мёльни-Пёльни летайт.
Вода плеснулась, когда два десятка весел опустились в нее, и корабль поплыл дальше.
– Так вот, може, мне удастся, – как ни в чем не бывало продолжал хамелеон, – урвать немного этой их грибной кашки и залечить свои отверстые раны.
Река сделала крутой поворот, и корабль поплыл быстрее.
– Но что они здесь делают? – осведомился де Фей. – Ведь это не Северная область, правильно? Здесь же тепло.
– Набег, – пояснила Деби. – Отправились на денек, чтоб пограбить Центральную Арру и, может быть, Западную область Кабуки.
– На денек? Стоило организовывать поход, чтобы поплавать такой короткий срок. И как они могут успеть…
– Ты чё, паря? – Ситцен даже перестал сосать хвост. – А чего ж тута удивительного? Объясняю для дылд… Значицца, все по расписанию: вечером – пьянка, подъем в пять утра, быстрый опохмележ, зарядка – и на корабли. Четыре часа плыть, выходит, еще до обеда первый набег, незначительные опустошения, потом перерыв на обед, легкий выпивон, затем – массированная облава в лесу. А после полдника и подзаправки – назад в столицу Северной области, родимый Асьгард. Вечером, часов в девять, – праздничная вечеринка, грандиозный всеобщий упивон по случаю удачного набега, поединки на столах с жареными тушами диких тпушканов, ритуальное битье морд друг дружке и «эй, сестрица, отсеки косицу»…
Белаван, внимая речи хамелеона, несколько раз вопросительно глянул на Дебору, но та вовсе не улыбалась, а слушала, серьезно кивая.