Сталин. Ледяной трон (с приложениями)

Поражение московского декабрьского вооруженного восстания, подавление восстания в Тифлисе и других городах Закавказья, предательская тактика меньшевиков и националистических партий (социал-федералистов, дашнаков и других) приводят к тому, что в начале 1906 г. революционная борьба рабочих и крестьян в Закавказье идет на убыль.

Однако вооруженные отряды рабочих и крестьян продолжали оказывать контрреволюции решительное сопротивление. Красносотенцы Западной Грузии с боем отступали в леса и горы, продолжая оттуда совершать партизанские налеты и нападения на войска.

Товарищ Сталин о причинах поражения декабрьского вооруженного восстания писал:

«Декабрьское выступление доказало, что мы, социал-демократы, помимо всех прочих грехов, повинны перед пролетариатом еще в одном большом грехе. Грех этот заключается в том, что мы не заботились или слишком мало заботились о вооружении рабочих и об организации красных отрядов. Вспомните декабрь. Кто не помнит возбужденный, поднявшийся на борьбу народ в Тифлисе, на западном Кавказе, на юге России, в Сибири, в Москве, в Петербурге, в Баку? Почему этот разъяренный народ удалось самодержавию так легко рассеять? Неужели потому, что народ не был еще уверен в негодности царского правительства? Конечно, нет! Так почему же?

Прежде всего потому, что у народа не было, либо было слишком мало оружия, – как бы вы сознательны ни были, голыми руками против пуль не устоять! Да, справедливо ругали нас, когда говорили: деньги берете, а оружия не видно.

Во-вторых, потому, что не было у нас обученных красных отрядов, которые повели бы за собой остальных, оружием добыли оружие и вооружили бы народ: в уличных боях народ – герой, но если его не ведут вооруженные братья и не показывают примера, то он может превратиться в толпу.

В-третьих, потому, что восстание было разрозненное и неорганизованное. Когда Москва боролась на баррикадах, Петербург безмолвствовал. Тифлис и Кутаис готовились к штурму, когда Москва была уже „покорена“. Сибирь тогда взялась за оружие, когда Юг и латыши были уже „побеждены“. Это значит, что борющийся пролетариат встретил восстание раздробленным на группы, вследствие чего правительству было сравнительно легко нанести ему „поражение“.

В-четвертых, потому, что наше восстание придерживалось политики обороны, а не нападения. Правительство само вызвало декабрьское восстание, правительство само напало на нас, оно имело свой план, в то время как мы встретили это нападение правительства неподготовленными, у нас не было продуманного плана, мы вынуждены были держаться политики самообороны и, таким образом, плестись в хвосте за событиями. Если бы москвичи вначале же избрали политику нападения, они немедленно захватили бы в руки Николаевский вокзал, правительство не сумело бы перебросить войска из Петербурга в Москву, и, таким образом, московское восстание было бы более продолжительным, что оказало бы соответствующее влияние и на другие города. То же самое надо сказать и относительно латышей: если бы они вначале же стали на путь нападения, то в первую голову захватили бы орудия и подорвали бы силы администрации.

Недаром говорил Маркс:

„Раз восстание начато, надо действовать с величайшей решительностью и переходить в наступление. Оборона есть смерть всякого вооруженного восстания… Надо захватить противника врасплох, пока его войска еще разрознены; надо ежедневно добиваться новых, хотя бы и небольших, успехов; надо удерживать моральный перевес, который дало тебе первое успешное движение восстающих; надо привлекать к себе те колеблющиеся элементы, которые всегда идут за более сильным и всегда становятся на более надежную сторону; надо принудить неприятеля к отступлению, раньше чем он мог собрать свои войска против тебя; одним словом, действуй по словам величайшего из известных до сих пор мастера революционной тактики, Дантона: смелость, смелость и еще раз смелость“ (см. „Исторические очерки“ К. Маркса, стр. 95).{10}

Именно этой „смелости“ и политики наступления нехватало у декабрьского восстания.

Нам скажут: этим не исчерпываются причины декабрьского „поражения“, вы забыли, что в декабре крестьянство не сумело объединиться с пролетариатом, и это тоже одна из главных причин декабрьского отступления. Сущая истина, и мы не собираемся забывать об этом. Но почему крестьянство не сумело объединиться с пролетариатом, в чем была причина? Нам скажут: несознательность. Хорошо, но как же мы должны сделать крестьян сознательными? Распространением брошюр? Конечно, этого недостаточно! Так как же? Борьбой, вовлечением их в борьбу и нашим руководством во время борьбы. Сегодня деревней призван руководить город, крестьянином – рабочий, и если в городах дело восстания не будет организовано, крестьянство никогда в этом деле не пойдет с передовым пролетариатом» (И. В. Сталин. Соч., т. 1, стр. 269–271).

Товарищ Сталин и большевики Закавказья отстаивали ленинский взгляд о временном характере отступления революции.

Товарищ Сталин в брошюре «Две схватки (по поводу 9 января)», изданной Кавказским союзным комитетом РСДРП в январе 1906 г., критикуя пораженческо-предательскую позицию меньшевиков, говорил, что пролетариат не побежден и что вооруженное восстание – единственный путь к победе.

В этой брошюре товарищ Сталин писал:

«…Наша задача – содействовать партии в организации вооруженного восстания, активно вмешаться в это святое дело и без устали работать для него. Наша задача – умножать красные отряды, обучить и спаять их друг с другом, наша задача – оружием добыть оружие, изучить расположение государственных учреждений, подсчитать силы врага, изучить его сильные и слабые стороны и сообразно с этим выработать план восстания. Наша задача – вести систематическую агитацию в армии и в деревнях, особенно в деревнях, расположенных вблизи городов, за восстание, вооружить надежные элементы этих деревень и т. д. и т. д…

В-третьих, наша задача – отбросить всякие колебания, осудить всякую неопределенность и решительно проводить политику наступления…

Словом, сплоченная партия, организованное партией восстание и политика наступления – вот что нам нужно сегодня для победы восстания.

И эта задача становится тем острее и настоятельнее, чем больше углубляется и усиливается голод в деревне и промышленный кризис в городе.

Кое у кого, оказывается, вкралось сомнение в правильности этой азбучной истины, и они безнадежно говорят: что может сделать партия, будь даже единой, если она не сумеет сплотить вокруг себя пролетариат, а пролетариат-де разгромлен, он утратил надежду и ему не до инициативы, спасения-де мы должны ждать теперь от деревни и инициатива должна исходить оттуда и т. д. Нельзя не заметить, что товарищи, рассуждающие подобным образом, глубоко заблуждаются. Пролетариат отнюдь не разгромлен, так как разгром пролетариата означает его смерть, наоборот, он по-прежнему живет и усиливается с каждым днем. Он только отступил для того, чтобы, собравшись с силами, вступить в последнюю схватку с царским правительством.

Когда 15 декабря Совет рабочих депутатов Москвы – той самой Москвы, которая фактически руководила декабрьским восстанием, – всенародно объявил: мы временно прекращаем борьбу с целью серьезно подготовиться, чтобы снова поднять знамя восстания, – он выразил заветные думы всего российского пролетариата.

И если некоторые товарищи все-таки отрицают факты, если они уже больше не возлагают надежд на пролетариат и хватаются теперь за сельскую буржуазию, – то спрашивается: с кем мы имеем дело, с социалистами-революционерами или социал-демократами, ибо ни один социал-демократ не станет сомневаться в той истине, что фактическим (а не только идейным) руководителем деревни является городской пролетариат.

Нас уверяли в свое время в том, что самодержавие разгромлено после 17 октября, но мы и этому не поверили, так как разгром самодержавия означает его смерть, а оно не только не умерло, но и собирало новые силы для нового нападения. Мы говорили, что самодержавие только отступило. Оказалось, что мы были правы…